Бертрам Кроу редко страдал провалами в памяти. Конечно, он иногда забывал обо всяких мелочах, например, где он кинул свои кроссовки, запер ли он дверь, выключил ли плиту, или всякие даты, вроде дней рождений, назначенных встреч, нынешнего года, но ничего выходящего за рамки простой повседневной забывчивости. Именно поэтому забыть о домашнем задании было для него странно – домашнее задание это вам не плита, о нем так просто обычно не забудешь, ведь последствия могут быть ужасны. Например, могут поставить плохую отметку, оставить после уроков или вовсе задать писать что-то дополнительное, словно двух домашних заданий будет мало. Собственно, именно последнее и произошло после того, как Берт умудрился забыть о задании по расологии. Вследствие этого ему было задано написать реферат о собственной расе, чего он делать не умел. Рефераты строчить, в смысле, а не просто писать, - уж это он умел, и доказательство этого красовалось на многих крышах и стенах его родного города странными цитатами, - так что с написанием сего он оттягивал, как мог. Он долго вздыхал над листом, размышляя, надо ли писать про обе свои «половины», или только про одну расу, и о том, что он вообще знает о своей, - точнее, отцовской, - расе. Ради этого даже пришлось звонить самому отцу и дергать его с расспросами. В итоге его шедевральное произведение, - или же некое подобие реферата, - было готово, и Берти решил сдать его прямо сегодня, чтобы уж точно не забыть его и еще что-нибудь завтра с утра. Он стоял перед дверью в кабинет расологии, в нерешительности думая, стоит ли постучать и не будет ли это решение ошибкой. Нет, конечно же, Бехерит Берге, по наблюдениям Кроу, не был страшным преподом, он не зверствовал, давая кипу заданий выполнить вот прямо за ночь, на завтра, не орал, брызгая слюной, и не взрывал головы нерадивых учеников, и вообще был весьма спокойным… кем-то (кем именно, Берт уверен не был - то ли оборотнем, то ли демоном). Но было в нем что-то пугающее, как у таких туманно-загадочных персонажей в фильмах и книгах, от которых не знаешь, чего ожидать. Судя по всему, Бертрам был не единственным с подобной точкой зрения, и это явно было неспроста, потому у него сейчас и были эти сомнения. Но он, в конце концов, сказал себе что-то вроде «Бертрам, тварь ты дрожащая или право имеешь преподам в двери стучать?!», - и постучал, после чего открыл дверь и заглянул – а вдруг там никого нет, а он тут двери зря колотит. Учитель, как всегда строгий и спокойный, все же был, и сидел за столом, и смотрел на дверь. Бежать было поздно, поэтому Кроу решительным, - но немного, самую малость, нетвердым, - шагом подошел к столу преподавателя и положил перед ним свои аж два листа доклада об осмосианинах, - и немного о людях.
- Реферат, - лаконично сообщил он, откровенно, - и с некоторым любопытством, - разглядывая содержимое учительского стола.

Берти вполне логично ожидал, что после сдачи его двух великолепных листов его благословят на отдых и отпустят на все четыре, - или хотя бы на одну, -  стороны, но, увы, у учителя на этот счет, похоже, были свои соображения. Вместо посыла на все четыре, тот предложил ему присесть, и один из стульев вдруг сам услужливо подставился напротив учительского стола, что, разумеется, нисколько не удивило Кроу - в этом заведении его бы даже не удивил вид пляшущих вместе с ведрами и тряпками метелок и швабр, самостоятельно убирающих все вокруг, попутно аккомпанируя себе на лютнях и скрипках. На стул он все-таки сел, не мог же он поспорить с учителем, - или крикнуть какую-нибудь ерунду, станцевать и убежать, пока выпавший в осадок учитель не опомнится, а потом свалить происшествие на стресс и усталость, - но доволен дополнительной задержкой парнишка явно не был, все-таки рассиживаться перед учительским столом не входило в его планы на вечер. Хмурясь, как и обычно, он ожидал дальнейших действий расолога, например, что тот тут же  примется за чтение его работы и начнет придираться к каждой недостаточно поясненной детали о расе, - разумеется, скидывая за каждую мелочь баллы, пока те не пойдут в минус, - но тот вдруг отодвинул его двухлистовой шедевр, - что возмутительно, даже не взглянув на него. Вместо этого посмотрел на самого ученика и спросил:
– О чём же вы писали в своём произведении?
Кроу вскинул брови и на секунду стал менее хмурым и более удивленным – если учитель забыл, что он ему задавал, то можно было бы глянуть на работу, таки тема была четко написана большими буквами на самом верху первого листа. Но, возможно, дело было не в том. Похоже, у мистера Берге просто были какие-то свои методы приема рефератов и проверки знаний учеников.
«Может, это он решил проверить, знаю ли я лично что-то по теме, вдруг я считерил и просто дал какому-нибудь слуге за себя писать, все же тут дофига избалованных богатых детишек. Или сам, но ерунду рандомную настрочил, не выясняя ничего, чисто от балды. Ну, ладно, вопрос вполне логичен, но все-таки что ему ответить? Если я пущусь перессказывать свою работу, это ведь будет как-то идиотично», - он чуть наклонил голову, задумчиво нахмурившись, и, наконец, произнес, неуверенно:
- О… своей расе. Об осмосианинах, если быть точнее. Ну, и немного о людях, я же все-таки полукровка.
Он снова кинул взгляд на сиротливо лежащие на краю стола два листа своего реферата, не зная, что сказать дальше, и ожидая каких-нибудь пояснений, что расолог хочет от него услышать, или уточнений со стороны Берге, все-таки тот был тут учителем и должен был бы быть более сведущим в вопросах вопросов, в плане задавания их и ответа на них.

К превеликому облегчению Берти, учитель не стал тянуть паузу, ожидая от ученика самостоятельного оформления его беспорядочных мыслей во что-то дельное и вербальное, а задал наводящие вопросы:
– Расскажите мне об особенностях вашей расы. Дополняют ли люди осмоcиан или же тянут способности расы вниз? И наоборот – не становится ли людская часть слабее от примеси чужой крови? Какие черты вам импонируют больше всего?
Берти задумался, нахмурившись еще больше, и попытался как-то собрать и упорядочить обрывки знаний, выуженных из отца и собственного опыта. На бумаге это сделать было куда проще, вот только сейчас бумаги тут перед ним не было, и вообще надо было сформировать все это вслух, но чтобы оно не звучало как случайный набор околонаучных слов. Он на секунду прикрыл глаза, визуально выстраивая все, что знал, в каком-то более-менее понятном порядке, словно сбирая мысленный паззл из разных известных ему фактов. Наконец, вдоволь насобиравшись воображаемых паззлов, он проморгался, поднял голову на учителя и ответил, немного неуверенно.
- Я… начну с самого начала, с планеты обитания, устоев и всего такого, а потом перейду на ответы на вопросы, хорошо? – разумеется, ответа он дожидаться не стал, просто откашлялся и начал свой недодоклад. – Осмосиане живут на Осмосе Пять, и являются одной из самых продвинутых из известных инопланетных рас. Думаю, это потому что они – военная раса, все-таки война – двигатель прогресса, как это ни печально. В общем-то, осмосиане довольно… агрессивны. До того, как там у них ввели что-то вроде правил, они не гнушались захватывать более слабые расы. Конечно, они не варвары и не совсем уж злобные твари, у них есть моральный кодекс, но о нем я не очень осведомлен детально, знаю только пару пунктов, вроде не убивать безоружного, что, однако не мешало им их порабощать, - последние слова Берти, скорее, пробормотал, с явным недовольством, и опять хмурясь. После чего, сделав небольшую паузу, он кинул взгляд на учителя – слава богам, тот пока не показывал признаков скуки, вроде разглядывания потолков, отвлечения на разгадывание кроссвордов или храпа, а внимательно слушал рыжего, так что он продолжил свой рассказ.
- Из особенностей расы, думаю, стоит выделить, что они живут намного дольше, где-то до двухсот лет, что ли, и к тому же намного сильнее, выносливее и быстрее людей. И еще они обладают врожденными способностями, вроде бы их две категории, этих способностей. Кто-то из них обладает умением манипулировать энергией, поглощать ее, чтобы исцелиться или атаковать с ее помощью, а кто-то – манипулировать материей, даже живой, если я не ошибаюсь, то есть перенимать свойства этой материи. Я никогда не видел эту способность воочию, так что точнее не скажу. А еще, как я уже говорил, они агрессивны, насколько я знаю, очень легко раздражаются и злятся, и некоторые из них могут впадать в этакое состояние ярости, вроде режима берсерка, только не безумного, - после этих слов Бертрам стыдливо опустил глаза, но почти сразу спохватился и продолжил.
- По поводу… эм… смешения рас у них тоже очень строгие правила – запрещено какое-либо самовольство в этом плане. То есть, все расы у них разделяются на пригодных и непригодных для, хм, слияния. Сильные расы, которые, как Вы выразились, дополняют набор осмосианских особенностей, находятся в первом списке, слабые, слияние с которым либо не приносит ничего, либо потомство получается менее одаренным, чем сами осмосиане, и менее воинственным – во втором, и любые, хм, интимные отношения с представителями этих рас – табу.
Он снова сделал паузу, немного замявшись и не зная, как начать следующее предложение, таки сейчас речь пойдет о довольно странной, несколько смущающей части, больше касающейся лично его.
- Люди находятся во втором списке, и слияние с ними запрещено, так как шансов генетически наследовать особенности расы у людских полукровок мало, а если и наследуют – то явно ослабленные. По-моему, на данный момент я и мой брат - единственные человеко-осмосиане. И то потому, что мой отец немного не вписывался в военную систему Осмоса и строгие правила, он… в, некотором роде, вольнодумец, сбежавший с родной планеты.
Бертрам в очередной раз ненадолго замолчал, думая, не слишком ли много фигни он выдал, и не слишком ли часто делает паузы, чтобы подобрать слова. Впрочем, серьезное обдумывание, что стоит говорить, а что нет, заняло бы слишком много времени. С другой стороны, пулеметом выстреливать все свои мысли было бы странно, и учитель наверняка ничего бы не понял, - и далеко не потому, что он недостаточно умен, чтобы постигнуть гений Кроу. В любом случае, надо было как-то закончить свой странный доклад, при этом ответив на все озвученные учителем вопросы.
- Какие черты осмосиан импонируют мне? Я… не знаю. Лично я знаком только с одним, и то он не совсем стандартный. Но по рассказам они кажутся мне такими… угрюмыми и злобными, - он на секунду замолчал, так как в подсознании захихикал противный голос, заявляющий ему, что он и сам угрюмый и злобный, так что Берти пришлось сделать небольшую паузу, - да, опять, - пока он этот самый голос затыкал. – Но, наверное, мне нравится, что они все-таки более-менее пришли к пониманию, что другие расы, которые слабее них, тоже должны иметь права и нельзя их принижать. Что-то вроде некоторой моральной эволюции произошло.
Он закрыл, было, рот, но тут же спохватился и добавил, как-то неловко и не очень к месту:
- А еще у них где-то после ста лет начинают расти рога, но я не знаю, начнут ли у меня и доживу ли я вообще до такого возраста.
После этого Кроу инстинктивно потер лоб, словно рога возьмут и вылезут на нем вот прямо сейчас, и, наконец, замолчал, переводя дух после такой длинной, - по его меркам, - болтовни.

Закончив рассказ, Берти мысленно повздыхал на мигом завязавшиеся клубком мысли, до этого идущие почти ровной дорожкой, и тихо взмолился, чтобы учитель не заставил его переобдумывать и повторять что-то из только что сказанного. Благо, учитель все же был адекватным и не собирался разбирать все сказанное по слову и ругать его за каждую странную паузу.
– Вы неплохо сделали домашнее задание, Кроу. Оно зачтено. У меня есть вопрос уже не связанный с ним, если вы не против?
Кроу возликовал, – эта болтовня ему зачтена, - даже улыбнулся немного, - все еще хмурясь, разумеется, -  и на таких радостях даже кивнул, мол, он не против вопроса – всего один, совсем не страшно. Учитель, удостоверившись, что Кроу не против, спросил:
– В таком случае, справляетесь ли вы с агрессией?
Вопрос прилетел как кирпич в лоб, и заметно поубавил радость Бертрама. Тот поморщился – похоже, его странные паузы и неловкость не осталась незамеченной. Пришлось снова уйти ненадолго в раздумья, вспоминая и считая все разы, когда его собственная кровь начинала кипеть и требовать пролития крови чужой. Чаще всего от подобного удавалось убежать, в прямом смысле – Кроу, - и в этом случае имеется в виду вся семья Кроу, и его «семья» тоже, - не одобряли трусость, но Бертрам также помнил и слова отца о том, что иногда побег – единственно верное решение, если из-за твоего побега никому не будет хуже. Иногда, конечно, он все же не мог подавить свою ярость, и срывался. Последний раз это случилось совсем недавно, меньше месяца назад, но об этом разе он нисколько не жалел.
«Да, я иногда слетаю с катушек, но можно ли меня винить, все те разы доставалось явно заслуживающим это ублюдкам», - он выдохнул, с явным раздражением, после чего кивнул, поднял голову, и, уверенно глядя в глаза учителю, ответил:
- Нормально справляюсь. Срываюсь только в исключительных случаях, когда знаю, что это не повредит никому, кто того не заслуживает.
Разумеется, он не был доволен тем, что вообще позволял каким-то там варварским генам диктовать его настроение, но все-таки этот «режим ярости» был полезным навыком на улицах, где, после пары неудачных попыток познакомиться с содержимым его карманов, никакие банды не смели трогать «этого рыжего засранца со скейтом». Закончив с размышлениями и ответами он, наконец, смог немного расслабиться – копание в собственных мыслях требовало немалой концентрации, он даже подумал - «Как, наверное, сложно телепатам, в чужих мыслях копаться, небось, еще сложнее». Когда его внимание, наконец, оставило учителя и переключилось на все понемногу, он вдруг осознал, что все время видел боковым зрением какое-то мельтешение за своей спиной, когда поворачивал голову, но не придавал этому значения до этого момента. Медленно, настороженно так, повернув голову, Бертрам увидел… little несколько знакомые очертания, чуть было не заставившие его внезапно научиться молиться и креститься, чего он сроду не умел. Рога, темная кожа, недобрый взгляд… осмосианин в чем-то, похожим на боевую броню. Тело, как всегда, отреагировало быстрее, чем Бертрам успел осознать это, в один огромный прыжок отскакивая в сторону, роняя при этом стул и с ужасным грохотом влетая в парту, роняя и ее, вместе со стульями, и несколько неудачно приземляясь на получившуюся кучу мебели. Боль прошлась молнией по всей руке и Берти, тихо выругавшись, схватился за ушибленный локоть. За ушибленный зад он схватиться все же постеснялся.