Fingertips
Сообщений 1 страница 4 из 4
Поделиться118-09-2015 22:44:09
- die if you want to, you innocent puppet
- Сообщений: 1736
- Уважение: +500
Поделиться220-09-2015 23:47:48
- die if you want to, you innocent puppet
- Сообщений: 1736
- Уважение: +500
Кто-то пришёл домой. Сквозняк победил слабый замок, и дверь на чердак распахнулась. Райнер замер на полусогнутых ногах и прислушался к шагам, чуть подвинулся к книжной полке. Слева "Макбет", справа "Малый ключ Соломона", между ними боуи. Рукоятка едва виднеется в темноте, но сатанист нашёл бы её даже будучи слепым - ещё один подарок от абсолютной памяти.
Он медленно подошёл к двери, стараясь ступать как можно тише, и снова прислушался перед тем, как выглянуть.
"Ты потерял счёт времени."
Последние пару лет Кларет не мог позволить себе скрупулёзно отсчитывать время где-то на задворках сознания - достаточно долго, чтобы путать время суток, но недостаточно чтобы привыкнуть носить наручные часы или время от времени поглядывать на настольные. Он даже не заметил, как начал смотреть утренние передачи, чтобы быть уверенным хотя бы в дате - несколько раз доппельгангер уже обманывала его, и Райнер, узнав правду, каждый раз чувствовал себя обманутым ребёнком.
"Уже полдень."
Парень доверился сестре неохотно. В коридоре было ослепляюще светло, и день становился всё дольше. Райнер переложил нож в правую руку, левой Ойнуэн закрыла дверь. Носить два свитера просто неприлично, а в одном было холодно - ему почти всё время было холодно.
"Том ещё на занятиях. Это Рита - если хочешь, можешь пойти и проверить. Только оставь нож."
Райнер спустился на несколько ступенек, когда девушка закрыла за собой дверь. Это действительно была Рита. Возвращаться обратно с ножом парень не спешил - он уже видел знакомый светлый затылок, и лицо, и одежда тоже были её, но сомнения не покидали парня. Может быть, потому, что в последнее время она изменилась, и Райнер не знал, живёт ли он с той же самой Ритой, что и раньше.
Он пошёл вниз, как будто ничего и не произошло, как будто он шёл по своим делам - он сильно испугался, и ему очень хотелось пить. Кроме всего остального, Кларет боялся прошедшего времени - десять часов своей жизни он попросту не заметил. Том называл это словом "заработался", но Райнер знал, как было на самом деле.
Сатанист остановился рядом с девушкой, чтобы сказать ей "доброе утро" или "привет", но так и не смог - потому, что Ойнуэн этого не хотела. Ойнуэн только коротко улыбнулась и пошла дальше - и Райнер мог только повиноваться ей.
Последняя перегрузка прошла почти незаметно потому, что теперь большая часть физических последствий легла на плечи Ойнуэн. Райнер видел в зеркале своё отражение и понимал, что доппельгангер тем же самым похвастаться не может. "Перегрузка" оставляла на нём следы, которые замечали студенты Академии, когда он шёл на работу и с работы. Человек, занимавший должность системного администратора до него, почти никогда не покидал своего рабочего места, и теперь Райнер его прекрасно понимал: к нему никто не приходил, кроме Тома.
Том приходил к Ойнуэн.
На столе осталась чашка с недопитым чаем. Сатанист сел, положил нож рядом с собой и оглядел чашку со всех сторон. След от помады.
"Раньше она всегда пила по утрам кофе. Интересно, что заставило её изменить своим традициям?"
Райнер поник. Он не знал ответа, и это он хотел задать вопрос, но сестра была быстрее. Он всё ещё не мог сказать ни единого слова - потому, что доппельгангер хотела понаблюдать. Девушка становилась похожа на Райнера, каким он был несколько лет назад: физический мир неожиданно явился ей во всём своём единстве и многообразии, и она старалась испытать как можно больше. Банальные мгновенные вещи вроде боли или удовлетворения быстро ей надоели, а кроме них остались только те, для которых нужно время.
Голод. Жажда. Усталость.
Райнер почувствовал себя свободным и тут же выпил всё, что оставалось в чашке. Раньше он никогда не сделал бы такого, но теперь он не хотел ждать следующей возможности добраться до воды. Он знал, что Ойнуэн не будет злиться - скорее, просто посмеётся над ним. Парень не чувствовал за ней никакого эмоционального остатка - оказывается, это хороший знак.
Он вымыл чашку, потом расставил остальные в шкафчике по цвету. Соседка, к его удовольствию, осталась в гостиной, и ему не пришлось вламываться в чужую комнату с неопределёнными намерениями - чего только не случалось за семь лет, что они живут вместе. Сатанист остро жаждал поговорить, и Хана отлично для этого подходила: из-за её болезни они со временем становились всё больше похожи. Райнер искренне не хотел этому радоваться, но радовался всё равно. У него был когда-то Том, с которым он мог поговорить, но теперь он полностью принадлежал сестре, и обычно Райнер мог только наблюдать за ними со стороны.
Оказалось, что это не самая лучшая позиция.
Сегодня Райнер чувствовал себя всемогущим - он развернулся, пошёл в гостиную и сел рядом - может быть, слишком близко к пределу зоны комфорта. Некоторое время он всё ещё молчал, оценивая свои силы. Он хотел верить, что Рита привыкла к его молчанию или что она знает его причину - потому, что они с Ойнуэн поменялись местами постепенно, незаметно для окружающих, но заметно для самого Райнера.
Кроме того, сатанист знал, что на этом дело не кончится, и ещё через пару лет он будет всего лишь внутренним голосом, не более.
- Доброе утро, - тихо сказал он, внутренне радуясь успеху. Может быть, по-хорошему поговорить и не получится, но программу-минимум он уже выполнил.
Ойнуэн внимательно разглядывала девушку, и Райнер невольно разглядывал тоже. Она сильно похудела, и теперь они оба напоминали живые скелеты. Вот только парень в общем привык к такому положению дел, а Хана - нет. Она всё время пребывала в депрессии, и сказать наверняка что было её причиной парень тоже не мог. Потенциальных причин было предостаточно.
Одна вещь делала их ближе. чем можно себе представить - они оба были одиноки. В случае Райнера, конечно, были свои допущения потому, что лис всё ещё помнил о его существовании и проявлял заботу, говорил тёплые вещи. Стремился к нему - так считала сестра. Несмотря на то, что прошло уже много лет, Кларет всё ещё считал это стремление жестом вежливости, от которого почти невозможно было отказаться. К тому же, у него были воспоминания - предостаточно воспоминаний, фильм продолжительностью около тридцати лет. Райнер не спешил к нему приступать - Ойнуэн очень любила жить, поэтому у тела внезапно оказалось больше времени, чем давал ему в своё время сатанист.
Парню оставалось уповать только на рак лёгких, но тот пока не спешил приходить.
Поделиться321-09-2015 14:06:30
- dancing diva
- Сообщений: 10009
- Уважение: +346
После окончания учебы она занималась исключительно тем, что искала приключений на свою задницу, вступала в горячие споры и лезла на рожон. Пыталась даже путешествовать, но деньги, накопленные с подработок, быстро кончились. Откуда-то из Богом забытых небольших городков в Польше пришлось возвращаться едва ли не пешком.
А после укатила в Монако и обосновалась там, в коммуне Монте-Карло, в Ларвотто. Благодетели подарили ей небольшую квартиру-студию на востоке города. Абсолютно пустую. Какой простор для творчества! Нова быстро обосновалась там, украсила всё на свой вкус. Ярче всего в памяти отпечатались пронзительно-розовые флоксы и кот. Он появился сам по себе. Пришел к её дверям, вошел внутрь вместе с ней и остался в квартире. Поэтому когда черно-белому другу и её вкусу делали комплименты, она улыбалась, объясняла, что не она его выбрала, а он её.
С детства она говорила на удивительной смеси французского и английского, понятно для себя, но смутно для окружающих рассказывая о чем-то. Кому нужна чистота языка, когда от тебя требуется только выполнять приказы? Так продолжалось вплоть до восемнадцати. После за неё взялись всерьёз и вбили в голову все правила. Стоило вернуться, как она тут же вспомнила родной язык. Первое время изъяснялась путано, но вскоре девушка приноровилась и трещала без умолку.
Когда она уезжала, флоксы всё так же цвели. Кот всё так же был при ней. Безымянный. Просто Кот.
Рита, наверное, и сама не могла себе объяснить, зачем вернулась в ненавистную Америку. Искать тут было нечего.
Век человека короток. Она, несмотря ни на что, оставалась человеком. Но эти эксперименты в детстве, казавшемся теперь таким далёким, многолетний контакт с магией телом, не предназначенным для взаимодействия с такими большими запасами энергии, искусственно вживленный артефакт - всё это сделало своё дело. С каждым годом она чувствовала себя хуже. Ещё тогда, в двадцать два, она начала ощущать гнилое дыхание смерти. С каждым годом она различала это всё острее.
У новы не было ни мужа, ни детей. Спутницы жизни, куда более желанной, тоже. Всё время было не до того. Хотелось жить. Смотреть на звёзды, закаты и рассветы каждый день, встречаться с новыми людьми, творить, ездить по миру. Ей было бы мало даже положенных лет 75-80. А здесь всего тридцать, из которых восемнадцать пришлось провести абы как и абсолютно без эмоций. Болезнь не отступала. Ремиссия длилась уже почти по полгода. Ещё бы десять лет…
Родителей у Александриты тоже нет. Она даже не знала, живы ли они, искали ли её до последнего. Но она честно пыталась выведать своё настоящее имя, узнать о происхождении. И узнала. Не без посторонней помощи. Все оказалось куда проще: поднялись архивы, выяснились имена. Теперь она хотя бы знала, как её назвали при рождении, и саму дату. Самих же родителей найти не удалось: те, не выдержав горя, уехали куда-то, не сообщив нового адреса полиции.
“Друзья”, которые были у неё во время учёбы, уехали на родину либо просто покинули город. Остался лишь сосед да кот, которого она привезла с собой.
Первое время женщина работала в букинистической лавке, отдавая всю себя пыльным фолиантам и старым фотографиям давно умерших людей. После – фрилансила, потому что жить как прежде не выходило.
Она никогда не задумывалась, что умирать настолько страшно. Она исчезнет, будто и не существовала. Не будет ни единого существа, которое сохранит воспоминания о невысокой блондинке с артефактом внутри. Но миру, миру-то всё равно. Он продолжит развиваться, отстраиваться на костях таких же безымянных мертвецов, как нова.
Женщина встала, преодолевая боль в суставах. Ходить становилось сложнее. Передвигаться по собственному дому без постоянной ноющей боли в коленях невозможно. Можно было бы кричать, чтобы хоть как-то облегчить страдания. Но рядом не было ни единой души, способной помочь. Только кот всё время ходил за ней хвостиком, словно проверяя, жива ли она ещё.
Обычно с возрастом полнеют. Этель же похудела. Из девушки со среднестатистической фигурой человека, живущего в движении, но не отказывающего себе в угощении по выходным, она превратилась в скелет, обтянутый кожей. Голод терзал её, но она не могла заставить себя съесть хоть что-то. От постоянного волнения всё тут же выходило обратно. Таким образом она могла обходиться без пищи по две недели, пока случайные гости не заставят проглотить хоть что-то. Волосы ломались, поэтому их пришлось обрезать.
В пустой желудок отправляется глоток травяного чая. С тех пор, как сон нарушился из-за фибромиалгии, кофе не дает уснуть вовсе. Тонкая рука упирается в столешницу, создавая дополнительную опору и хоть немного снимая нагрузку с ног. Она не принимала назначенные врачом таблетки уже неделю.
Она пригладила волосы, удивительно мягкие и гладкие после мытья, даже несмотря на их ломкость. Единственное, что не изменилось в ней после болезней.
Хотелось разом покончить и с Америкой, и с Ритой. Состояние стремительно ухудшалось, поэтому нужно спешить. Сравнивая её двадцатичетырехлетнюю и двадцатидевятилетнюю, видишь поразительные перемены. Нет, не “девочка выросла”. Девочка просто больна. На смену психически больной Алекс пришла физически больная Этель. Одно другого не лучше.
Часы показывали половину второго. С тех пор, как с двадцати семи началась череда серьёзных болезней, женщина спала большую часть суток. Во сне не чувствуешь боли. А ещё её врач любил приговаривать, что сон лечит. Нет ему веры. Ничто не вылечит её. Но всё равно продолжала глотать снотворное и просыпалась лишь затем, чтобы покормить кота да оплачивать счета по мере необходимости. О работе речи и не шло.
Нова создавалась с тем расчетом, что не доживёт и до двадцати. Умрёт где-то в сточной канаве, как бездомная псина, когда будет сокрушена сильным соперником. К тому времени большая часть мира должна была быть зачищена, а несколько молоденьких нов создано на замену старым. Когда же на всей планете не останется ни единого нелюдя, убьют и их самих. Как последних представителей нечеловеческой расы. Почётно быть последним. О них будут складывать легенды, как о защитниках человечества и борцах за чистоту.
Но таким планам не суждено было сбыться.
Сегодня в кои-то веки приходится выбираться из дома. И причина была приятной, согревающей изнутри и искрящейся, как шампанское на свету. Сегодня заменят документы на квартирку в Монако. Вместо Ханы владелицей станет Буланже, причем без изменения самого человека. И предвкушение будоражило, заставляло сердце гонять кровь быстрее обычного.
Какие же всё-таки странные вещи – эти имена. Как её ни назови, – Нова, Каратель, Александрита, Этель, – суть та же. Сочетание звуков, данное человеку лишь затем, чтобы он мог откликнуться. А внутри, может так случится, осознаешь, что это не ты. Зовут – не тебя, а кого-то другого, чужого, живущего в твоём теле и отвечающего зовущему. А ты – вечное, бессмертное, безымянное, из иной реальности. Божество для самого себя, если уж на то пошло.
В худшем случае через год она планировала полностью перебраться в свою уютную студию и доживать век уже там.
Женщина поставила кружку с недопитым чаем на стол.
Кот всё так же тёрся о ноги.
Замок щелкнул, и дверь распахнулась. Блондинка зашла в дом, едва стоя на ноющих ногах. Несмотря на усталость, она растягивала губы в улыбке. Скоро, уже скоро.
Новые документы хранились в верхнем ящике стола. Они все ещё пахли свежей краской и пластиком. Когда было совсем плохо, когда депрессия одолевала её, Этель запиралась у себя и с упоением перелистывала странички в новом паспорте подданной княжества, все время воровато озираясь, будто Райнер мог видеть сквозь стены, узнать обо всём раньше положенного.
Пять лет назад известия о настоящем имени не произвели никакого впечатления. Сейчас – вызвали бурю восторга, необузданную, сильную. Это была хоть какая-то ниточка, связывающая её с альтернативной реальностью, в которой она с семьей, с утерянным прошлым. Кларет ничего не знал. Тогда она смолчала, потому что не придала никакого значения. Теперь же не хотела говорить, ведь это её тайна, сладкая, интимная. Только её. Спасающая от сведения счетов с жизнью, такой бесполезной и бессмысленной.
Она опустилась на диван в гостиной, не в силах более передвигаться. Дыхание сперло. Грудную клетку зажало в тисках. Нормальная реакция на перегрузку. Когда не встаешь с постели месяцами, а потом вдруг таскаешься в городе, организм бунтует.
Женщина улыбнулась, завидев входящего брюнета. Он тоже менялся. Внутри него постепенно, едва заметно, но что-то происходило. Такие метаморфозы она не могла понять, но могла принять.
- День, Райнер. День. Как ты себя чувствуешь?
Она внимательно рассматривала его посеревшими за последние годы глазами. И когда первым вопросом при встрече стал вопрос о самочувствии?
Их дом превращался в мини-больницу для двоих. Оба больные, оба одинокие, изолировавшие себя от общества глухими каменными стенами.
Хана сжимала костистые руки в кулаки, вновь разжимала их, сплетала худые пальцы. Успокоение конечностям пришло вместе с котом. Забравшись на колени, тот сам подлез под холодные ладони. Она погрузила пальцы в пушистую мягкую шерсть. Самый здоровый обитатель дома. Интересно, переживёт ли он их?
Отредактировано Александрита. (21-09-2015 14:06:57)
Поделиться427-09-2015 21:52:35
- die if you want to, you innocent puppet
- Сообщений: 1736
- Уважение: +500
"Добрый… день, Кот."
На мгновение они встретились взглядами, и Райнер почувствовал немой укор. Кот приехал из лучших мест - сатанист знал об этом наверняка. Ночью в положенное время они приходили на кухню. Райнер курил и кормил кота, потом тот садился где-нибудь, где парень не мог его достать.
Держал дистанцию.
Райнер не мог говорить с животными, как это делал Том.
"Этот кот может многое рассказать о тебе. И тебе тоже. По мне они часто разговаривают, но я ни разу не была свидетельницей это. Что насчёт тебя, Райнер?"
Он чуть мотнул головой. Дом был достаточно большим, чтобы найти идеальное место для сна после ужина, но кот оставался с недовольным Кларетом. Ещё они оба могли долго смотреть в пустоту большими испуганными глазами, не моргая и не шевелясь.
Кот не любил его из-за доппельгангера - животные всегда чувствуют вторую сущность, а людей всё равно особенно никто не любит. К тому же, Райнер не был его хозяином. В обувь не мочился, рыбок не отлавливал - вполне достаточно, чтобы поддерживать деловые отношения.
Райнер с радостью объяснил бы Коту, почему он сел рядом с Ней, но Кот всё равно бы его не понял потому, что Кот никогда не был Райнером. Кот никогда не жил в этом доме наедине со своими мыслями.
Первую неделю было непросто - сатанист слишком привык к Рите, которая почти всегда была на своём месте. Он забывался и заглядывал в пустую комнату, звонил ночью Эмили. Потом перестал - абсолютная память, как ни странно, помогает кое-что запомнить.
Пусть даже Коту бывало и хуже, но это не делало их ближе.
Он снял с плеча девушки семечко одуванчика и спрятал его в кулаке, чтобы потом выбросить.
Стараниями Райнера в доме всегда было чисто, не считая, разве что, шерсти - но бегать за Котом со щёткой, чтобы собирать его шерсть ещё на лету, сатанист не собирался. Он глубоко вздохнул, чувствуя, что от Риты пахнет не только духами, но и его сигаретами тоже.
Как он себя чувствует?
Он потянулся к Коту и кончиком пальца погладил его лапу. Несколько лет назад рука девушка тоже была мягкой, а теперь похожа на его собственную - разве что пальцы нормально гнутся. Райнер даже сравнил их - сухие, состоящие из нарисованных под линейку отрезков.
Неровная чёрная тень накрыла кота, и тот разочарованно отвёл взгляд.
Райнер чувствовал себя так, как будто его сушили для гербария вот уже много, много лет, и он уже скоро, со дня на день, должен был начать крошиться, и от него не пахнет сеном и пылью только потому, что он много курит и производитель дешёвого шампуня почему-то не пожалел кондиционера с запахом моря.
В их доме банальный вопрос приобрёл особенное значение, и на него было принято отвечать честно. Они прожили вместе достаточно долго, чтобы это понять.
- Я почти свободен, - тихо отозвался он. Если бы он мог более явно позвать на помощь, он бы это сделал, но все его мысли были для Ойнуэн как на ладони. Он немногое мог скрыть - и тем, что он скрыл, парень дорожил потому, что это был его единственный путь...
Райнер не знал, к чему это приведёт, зато знал, что поступает правильно, и что никто его не осудит.
- Раз ты выходила из дома, значит, сегодня у тебя всё в порядке.
Девушка тяжело дышала, и сатанист понял, что он не прав. Рите были свойственны перемены настроения, и её приветливая улыбка могла ничего не значить, но Райнер всё равно очень легко на неё купился.
Каждый должен во что-то верить, а сатанист теперь верил во всё подряд.
Ойнуэн снова обещала Тому поехать на море, и ему пришлось отложить отпуск до лета, хоть Райнер и хотел остаться дома зимой. Зимой происходило много отвратительных событий в его жизни, но при этом зимой негде было обгорать, на чердаке всегда было прохладно...
Кларет научился ездить в Кальету и ни о чём там не горевать. Он постоянно брюзжал, был недоволен множеством мелких вещей и событий, и за этой маленькой злостью таилось всего одно большое разочарование в самом себе, которое не давало ему покоя так давно. Сатанист не был до конца честен даже сам с собой - а разгадка крылась в том, что он был излишне консервативен.
Может быть, причина крылась в памяти, но он не умел отпускать.
Райнер затаил дыхание, чтобы семечко не улетело, разжал ладонь. Хохолок чуть примялся - это значит, что дальше мусорной корзины оно уже не улетит.
Он взял на дом много работы, которую нужно было сделать к понедельнику. С другой стороны, курьер ещё не пришёл, а без деталей Райнер всё равно ничего не сможет.
Он любил работать потому, что Ойнуэн не любила, и всё оставляла на него. Иногда он заходил после работы в бар, где вечером играла Флай - этот бар был его самым любимым местом с тех пор, как пельменную закрыли, и теперь в подвале располагался магазин игрушек, так резко пахнущий некачественным пластиком, что Райнер обходил его за квартал.
Сестра нередко проводила время, играя на скрипке, но Райнер не любил её слушать потому, что всегда знал, что именно она играет и где ошибётся. Муха, к тому же, всегда его узнавала, и они могли немного поговорить, когда у неё был перерыв. Правда, пианист на него косо поглядывал - но разве его можно за это винить?
Рите бы там наверняка понравилось, но звать её с собой в бар было неудобно - угадать, когда у неё подходящее настроение для прогулок, было почти невозможно, и такая длительная прогулка пешком не оставила бы места никаким хорошим впечатлениям. Там не было ничего особенного, кроме Эмили и охранника, который усмирял посетителей одним только взглядом - сатанисту казалось, что это его способность - и из-за этого там всегда было относительно тихо. Ах, и с кухни не пахло ничем посторонним.
Правой рукой Ойнуэн вытащила из кармана телефон и что-то написала. Райнер не видел, что именно потому, что всё ещё смотрел на соседку, но порядок нажатий примерно значил, что Ойнуэн снова хочет повторить с лисом какую-нибудь из типичных ночей Райнера-сатаниста. Райнеру было всё равно - он не чувствовал больше ничего особенного, и теперь понимал, почему Ойнуэн раньше так стремилась быть с кем-то, когда добивалась контроля над телом. Остатки эмоций и какие-то случайные мысли не давали даже приблизительного представления о том…
- Пойди и приляг лучше. - Райнер положил семечко на угол стола. Он хотел спросить, устала ли Рита, но можно было уже и не спрашивать: даже поход за хлебом мог её смертельно утомить. - Или оставайся здесь. Я принесу тебе что-нибудь переодеться.
Вряд ли эти брюки были выглажены для того, чтобы валяться в них на диване в гостиной с котом на коленях. Райнер не чувствовал себя неудобно потому, что тратил драгоценное время на заботу о соседке потому, что Ойнуэн бы этого не сделала. После того, как Рита вернулась из поездки, он не знал, о чём с ней теперь поговорить потому, что все старые темы были затёрты до дыр, а о том, что произошло там (где бы это ни было) Райнер ничего знать не хотел.
Кот находится в лучшем положении, чем Райнер потому, что ему не обязательно что-нибудь поговорить, и даже немое предложение прикоснуться к его мохнатой спине гораздо заманчивее, чем такое же в исполнении Райнера.
Райнер начал придавать огромное значение словам, когда понял, что ему осталось сказать не так уж и много. Рита, скорее всего, чувствовала то же самое, поэтому они были предельно осторожны, как дети, которых впервые поставили на роликовые коньки. Идут навстречу друг другу, держась обеими руками за стенку и неловко переставляя ноги.
Потеха да и только.
Райнер неожиданно решил, что следующая вещь, которую он скажет вслух, будет смелым и неожиданным заявлением. Конечно, ему нужно хорошо подумать, чтобы что-нибудь такое подобрать, но не зря он эти страшная-цифра-около-тридцати лет помнил развёрнуто и в деталях.
Когда-то очень давно Флай обещала устроить ему такие неприятности, с которыми Райнер не смог бы разобраться, но почему-то так и не устроила - тогда и сам сатанист думал, что ещё успеется. Теперь девушка такими возможностями больше не располагала, и ему нужно было развлекать себя самостоятельно.
"Мне не нравится то, что ты задумал."
"Это безопасно. Закон это не запрещает."
"Я запрещаю."
"Ты не можешь мне запретить."
Райнер не хотел спорить с Ойнуэн открыто, и поэтому он внимательно смотрел на Риту. Никому не нравилось выражение, которое приобретало его лицо, когда доминирующая личность ещё не заняла своё место - он выглядел как манекен, или совсем-совсем свежий труп со стеклянным взглядом.
"Можешь баловаться до прихода курьера. Если потом не пойдёшь работать - ударю током того, кто будет находиться ближе."
Райнер убрал руку подальше от Кота и переплёл пальцы в замок, потом отвёл виноватый взгляд.
Он снова чувствовал себя трёхлетним ребёнком, который нечаянно ударил током лысую женщину, бывшую когда-то доминантом его дяди.
