Прекрасное время года – разгар весны. Солнышко не так сильно палит, а скорее согревает. Оно греет новую жизнь, которая по всем канонам и стереотипам происходит именно весной. Погода благоволит прогулкам по улицам города или, для особых любителей, тропкам парков, цветущим аллеям или вообще благоухающим лесам и полянам.
Не только весна – это волшебное время. Если правильно настраивать себя, то хорошо будет всегда и везде. Рассматривая поговорку «хорошо там, где нас нет» в обратном ракурсе, ты обеспечиваешь себе долгую и счастливую жизнь. Без всяких нервотрепок и загонов. А для такого человека как Рик это жизненно необходимо. Особенно на такой работе.
Жизнь, а вернее «бурная» молодость сильно потрепали бедного профессора. Проблемы с социумом начались с самых малых лет, а неприятности с миром так и вообще чуть ли не с самого рождения. Когда-то мужчина ненавидел все и всех. Казалось, будто реальность не возлюбила его с первого вздоха, с первого крика. Она держала на него зло и подкидывала всевозможные беды и горести, в надежде отомстить за… за что?
Вот именно, что не за что. Пришлось пройти очень долгий путь дабы понять: мир не настроен против него. Парень сам настроил себя против мира, а тот в ответку лишь поддерживал эту игру. Стоило только поменять ракурс обзора, как жизнь начала налаживаться. Веселыми друзьями, любящей женой и мелкими забавными карапузами обзавестись так и не удалось, хотя это и к лучшему. Наверное. Но зато у него есть прекрасная любимая работа. Спросите, как сделать человека счастливым на всю жизнь и я отвечу. «Дайте то, что ему нравиться делать и платите за это деньги». Вот и все. Истина проста как день. Рикку действительно нравиться учить юных дарований тому, что знает сам. Более того – иногда эти самые юные дарования преподносят такие уроки, которых не найдешь в самых лучших учебниках. А в силу того, что мужчина учился всю свою жизнь, буквально всю, он знает как подать информацию. Рик не грузит теорией, а старается давать практику. Причем такую, чтобы она завлекала, приносила удовольствия от процесса решения.
А еще он очень любил помогать тем, кто страдает так же, как он совсем недавно. Его отец бросил семью настолько рано, что в памяти не осталось даже его голоса, ни то, что лица. Мать сгнила в самых низах общества, опустившись на такое дно, что Максиму Горькому с его «На дне» и не снилось. А бабушка, единственный родной человек, которого мужчина, черт возьми, помнит, оставила его в этой жестокой реальности семь лет назад. Теперь у него нет никого. Совсем. Только он сам. Потому Зено так и рвался стать кем-то для кого-то, кому это требуется. Несколько месяцев назад, проходя недалеко от одного из многочисленных приютов Чикаго, в голову к нему прокралась мысль. Гениальная, очень занятная и невероятно навязчивая. Он остановился у ворот, чтобы еще пару раз послушать ее в своих мыслях, после чего решился и сделал шаг вперед, навстречу этой идее.
Смысл заключался вот в чем: почему бы не стать кем-то для детей, у которых, также как и у него, нет в жизни никого? Не поймите не правильно: Зено не чувствовал бед от своего одиночества. Профессор настолько свыкся с этим, что начал принимать отсутствие близких людей в своей жизни как должное. Даже фантазия о том, что когда-то у него будет семья и много отличных друзей-приятелей долго не засиживалась в сознании, а исчезала, понимая всю безысходность своих попыток остаться. Но! Это он такой. А ведь есть те, кому одиночество в огромном мире доставляет дискомфорт. И ему отчего-то захотелось если не помочь, то хотя бы попытаться помочь справиться с этим, так называемым, дискомфортом.
И вот, уже несколько месяцев по мере своих сил и возможностей, он приходит в этот самый приют, чтобы проводить время с детьми-беспризорниками. На удивление ему получилось наладить с ними контакт. Его там ждали. Правда ждали. Те, кто так ненавидел уроки, были готовы сидеть и слушать молодого преподавателя. Может потому, что на его «уроках» не нужно ничего писать, учить, рассказывать. Просто сиди и наблюдай. Как в маленькой пробирке за месяц начинает расти кристалл. Как при смешивании двух бесцветных жидкостей те приобретают цвет. Как из обычного солнечного лучика появляется радуга. А иногда, когда позволяла погода и их воспитатели, добрый «дядя Зено» выводил ребят на прогулки. Хотя в последнее время ему стали запрещать такие мероприятия, особенно после попыток сбежать некоторых обитателей приюта, а тем более после затеянной драки во время его занятия. Так что если теперь такое и удается, то группы обычно 3-4 человека, самые спокойные и послушные дети. Но именно в этот день все пошло совсем по другому сценарию.
  «Надеюсь, они не сильно обидятся, что я опоздал» – думал Рик, стараясь припарковать свой автомобиль. Чикагские пробки – дело кошмарное, особенно в разгар часа пик. Движение со скорость пару метров в час – самое обыденно дело. Обещав приехать ближе к обеду, по воле участников дорожного движения и несправедливости, трехглазых светофором, он вынужден был задержаться. Находясь в нескольких километрах от приюта и понимая, что уже никак не успеет вовремя, мужчина позвонил воспитателям и сказал, что либо очень сильно опоздает, либо совсем не сможет приехать. В ответ Зено услышал лишь то, что дети сильно ждут его. Но, как оказалось, жажда свободы от уроков куда более заманчивая вещь, чем лекции какого-то странного парня. Так что, опоздав на целых полтора часа, Рикки увидел пустые комнаты, которые являлись классами в этом заведении, и пустые коридоры.
- Очень жаль. Мужчина на самом деле расстроился. Ведь именно сегодня он хотел показать детям как можно «приручить воду и заставить ее рисовать по салфетки самой сверху вниз». Специально ради этого принес фломастеры, салфетки… Но что поделать? Сам виноват. Они же не обязаны были его ждать. Молодой профессор уже собирался вернуться и добираться до дома на своем разваливающемся Форде, как взгляд его, которые до сих пор, не смотря на всю огромную нагрузку на глаза, все еще оставался сто процентным, упал на свернувшийся калачик на полу, с другой стороны коридора. Любопытство и жалостливость наполнили его сверху донизу, и Зено решил подойти. Шаги его были достаточно громкими, отдающиеся эхом в пустом коридоре, так что о приближении еще кого-то «калачик» обязан был услышать намного заранее. По мере приближению к объекту мужчина понял, что калачиком была девочка. Хотя, наверное, ее уже можно было назвать девушкой, так как на вид той было лет 17-18. Она лежала на полу, вдавливая свою маленькую тушку в угол, по щекам ее текли слеза, а губа должна была вот-вот начать истекать кровью от ее острых зубок.
Мужчина присел на колено, чтобы его лицо было максимально близко на одном уровне с ее заплаканной мордашкой. Лицо стало самым добродушным, улыбка самой милой, а глаза самыми заботливыми, что тот стал походить на доброго волшебника…с мешками под глазами, растрепанной головой, легкой щетиной и потрепанной одеждой. Такой вот бомж-колдун. Зено уже собирался открыть рот, но в мыслях начался какой-то вселенский хаос. Полная энтропия сознания. И тот, не придумав ничего лучше, промолвил:
- Привет…

Чудом является лишь то, что просуществовало в этом мире лишь небольшой промежуток времени. Маленькое животное, будь то котенок, щенок или маленькая ящерка действительно прекрасны. Их маленькие тельца умиляют, а каждое движение крохотных конечностей прикасается к струне, натянутой глубоко в душе каждого человека. Но потом проходит какое-то время, и коты становятся бродячим геморроем, орущим по утра на заборах и мешающим спать. Щенок вырастает в огромного пса и может начать кидаться на людей. А ящерка…вдруг та облучится сильнейшим радиационным лучом, превратится в Годзиллу и начнет крушить близлежащие города?
Но во всех этих бедах, какими бы абсурдными они не кажутся, нельзя винить самих «виновников торжества». Тут все дело в среде, в которой тем пришлось существовать. Но возникает вопрос – как мир, сумевший сотворить столь прекрасные создания, от взгляда на которых разве что слезы счастья не наворачивается, смог сделать из них монстров и чудовищ своего края? А ответ прост как никогда: никак. Не он сделал это с ними, а люди, населившие его самого как вирусы зараженный организм. Люди настолько же прекрасны, насколько и отвратительны. И вот именно в этом плане они отвратительны. Человечество разрушает, портит и заставляет гнить все, до чего смогут дотянуться их противные ручонки. В них нет искры творения, они заменили ее в себе на факел разрушения. И от того во всех проблемах мира можно винить только этих самых паразитов, клопов, блох и тараканов нашего прекрасного мирка.
Люди поступают так абсолютно со всем, даже с самими собой и своими близкими. И дети в одном из таких приютов – прямое тому доказательство. Думаете, они родились такими? Рик прекрасно знал обо всех бедах этого «дома для бедных детей». Изнасилование, драки, кражи, акты вандализма были совершенно обычным делом. Их ловили, наказывали, выставляли напоказ, но разве такие методы когда-то помогали? Окружающие агрессивно настроены на этих бедняжек, винят во всех их происшествий их самих, мол «сами себе хозяева». Но никому и в голову не пришло, не нападать на этих сирот, а встать на их защиту. Помочь, показать, что кому-то они нужны. А вдруг когда-нибудь они поймут, что все их прошлые злодеяния есть дело непорядочное и нужно исправляться? Ведь у них будет для кого. Почему никому не приходит эта простая и ясная мысль в темную, забитую только своими проблемами голову. Не знаю. Зено эта мысль закралась в голову. От того он сейчас и сидит перед этой бедной девочкой, в надежде унять ее боль и помочь…если, конечно, профессор будет в состоянии.
Рука девочки, хотя лучше ее уже называть девушкой, вцепилась в запястье преподавателя. Его глаза на какой-то промежуток времени распахнулись от такой неожиданной силы и резкой боли. Большой палец девчушки упал ровно на вену и начал с силой придавливать ни в чем не виноватую часть тела, которая просто хотела прогонять кровь по организму. Другая, свободная и пока не пострадавшая рука Рикка дернулась и хотела освободить своего товарища от плена, но учитель вовремя одумался и сдержался. В конце концов, это было не так и больно, хотя покраснение будет сходить немного дольше обычного. Стараясь не меняться в лице, его рука аккуратно коснулась ладони, так яростно пытающейся проломить кость в руке мужчины. Проводя несколькими пальцами по ее мягкой кожи, пытается успокоить пылающего не самыми положительными эмоциями подростка. Он пытался смотреть в еще мокрые от недавних слез глаза, на капельку крови, стекающую по губе вниз к подбородку, но так и не осилившей этот путь. Язык молодой сиротки прервал ее странствие в самом начале пути. Почувствовав, как хватка немного ослабла, мужчина потянулся к старому, многому повидавшему и через многое прошедшему, но удачно постиранному платку в нагрудном кармане своей рубахи. Аккуратно взяв его, чтобы выступал один из уголков, Рик провел тканевой тряпочкой по губке девчушки, убирая остатки кровавого последствия ее необычайно острых клыков. Покончив с одной проблемой, ловко перехватив ветерана-платок, рука отправилась убирать слезы с глаз недавно рыдающей. Убрав инструмент очистки миловидного личика, мужчина одним пальцев свободной руки приподнял ее подбородок, чтобы убедиться, не осталось ли на ней следов недавнего состояния. И, оставшись довольным проделанной работой, растянул улыбку только шире, сделав ее еще чуточку милее прежнего. Вторая рука, к слову, все еще была в плену захватчицы.
- Обещаю умереть с этой тайной, но только при одном условии… – выдержав легкую драматичную паузу и сделав свое лицо наигранно более серьезным, продолжал мужчина - …если ты расскажешь, кто тебя обидел.
Взгляд мужчины скользнул по окружающему коридору, а именно по тому маленькому затхлому уголку, в котором разворачивалась эта сцена утешения. Ему показалось, что негоже держать малышку в таком положении и месте, а было бы неплохо для начала встать, а еще лучше присесть туда, где привычно видеть обыкновенных сидящих людей. Потому, привстав на одно колено, он демонстративным жестом предложил ей помощь в восстании на две ноги. Как-никак эволюция не зря старалась, давая человекам такую возможность.

Порой роль доброго дяденьки-волшебника получается далеко не всегда. Особенно когда ты на самом деле самый обычный человек в поистине волшебном мире, так еще мало того пытаешься стать волшебником для человека многим младше тебя. Тут сразу появляются две проблемы, по одной за каждый недостаток. Во-первых, раз у тебя нет магических «тузов в рукаве», то и верить, что такой как ты способен сотворить чудо или изменить чужую жизнь - сложно. Правда с этим недочетом Рикк справляется своими познаниями в различных областях знаниях, потому небольшие «волшебные деяния» он делать может. Не телепатия и не полиморфизм, а всего лишь жалкие фокусы. Однако все лучше, чем ничего.
Во-вторых, ощутимое влияние дает возрастная пропасть. Зено по себе знает, как мировосприятие и мироощущение меняются с возрастом, причем в определенные жизненные моменты хорошее внезапно становится плохим, а плохое – хорошим. В детстве он ненавидел весь мир и всех его обитателей по отдельности и вместе взятых. А сейчас, наоборот – альтруист в чистом виде. Без получаса хиппи, грубо говоря. Поэтому сложно успокоить того, кого ты уже не сможешь понять. Пытаешься говорить на своем языке, совершенно не понимая, что говоришь с «иностранцем из другой эпохи». От того и результат чаще отрицательный, чем положительный в этой его помощи. Но это не значит отказывать в ней. Наоборот даже, юный профессор будет стараться всем, чем может, будет ли в его деяниях толк или нет. Попытка не пытка, как говорится. К счастью его соображалка или то, что отвечает за эту человеческую способность, понимает, что навязывание своей персоны и своих попыток спасения только во вред. От того попытка не пытка, но попытка только одна. Вот так и получается. Если есть возможность подсобить – он подставит плечо. Если его сознание понимает, что книжного червя пытаются послать далеко и надолго, но банально стесняются этого делать, он отступит. Уйдет в свое книжное царство, искать кому бы еще из «бедных и обездоленных» предложить свое плечо и руку. А потом опять в царство. И так по кругу. Может от того профессор до сих пор не обзавелся семьей и даже друзьями?
Успокаивание бедной сиротки, кажется, продвигалось с легким успехом. По крайней мере, более она не плакала и не истекала кровью из различных ранок на лице. Уже прогресс, как-никак. Правда ее неровное и прерывистое дыхание с постоянным замиранием как у испуганного тигренка смущало преподавателя. Хоть тот и понимал причину сего физиологического эффекта, но все равно как-то не по себе. Рик не ожидал, что девочка тут же засияет улыбкой, бросится к нему на шею с криками «Утешитель ты мой!», но все равно надеялся на чуть лучший эффект своих действий. Ладно. Лучшее хуже хорошего, так что все отлично.
Воспользовавшись его рукой как средством подъема своего миниатюрного тела с пола, девочка, немного сменив дислокацию, переместила свою попку на подоконник, устраиваясь на нем как на пуфике. Ее взгляд, не отображавший ничего, смотрел прямо на Зено, от чего тому стало слегка не по себе и, волей-неволей, переступил с ноги на ногу, от мелкого волнения почесав затылок, однако, не меняя лучезарной улыбки и доброго светящегося лица. Взгляд этой девочки…черт, девушки, не выдавал никаких эмоций. В нем не было полным юношеского любопытства, не читался в нем страх и не искрился он ненавистью. Он был пуст как опустошенная бутылка воды и чист как первый выпавший снег. По этим глазам Зено, который более-менее разбирался в языке жестов и психологии не мог сказать ничего. Кроме того, что девчужка была «расшатана», ее взор был смутный и размытый, как власть на Руси в конце шестнадцатого века. Профессор несколько секунд держал на себе этот неуютный взгляд, после чего не выдержав и взволнованно отведя взгляд в пол. Вот тебе и взрослый. Не выдержал самый обычный взгляд подростка. Фу. Тут губы юной особы открылись и с них сорвались слова.
  Светлый ум? Боги, как лестно.…Хотя и правда: зачем? – думал Зено, потупив взгляд в пол. Он на самом деле задался вопросом «а зачем он лезет в ее жизнь»? Это же, как-никак, вторжение в личное пространство, а копаться в глубинах чужих голов хоть и являлось неотъемлемой частью его профессии, но Рик не сильно любил этим заниматься. Уж лучше помогать поверхностно, создавать опору, а не быть вживленным протезом. Ведь каждый в любом случае поможет себе сам. Пускай некоторым и нужна небольшая страховка извне. Но именно страховка, а не дополнительный скелет. Это до юного профессора дошло не сразу.
- За светлый ум и другую лесть спасибо. И да: ты права. Негоже посторонним лезть туда, куда не следует. А я для тебя уж точно не близкий друг. Хотя никогда не против помочь, чем смогу. Так что давай сойдемся вот на чем. Если тебе понадобится помощь – всегда обращайся ко мне. Никогда не откажу. У тебя есть мобильник? Могу оставить свой. Звони в любое время. Если же не захочешь – то не стану пачкать своей грязной обувью твой внутренний мир – спокойно произнес Рик, явно выдавая своим голосом и интонацией неподдельное желание помочь. Он ведь и правда, этого хотел.
Осмотревшись по пустому коридору и понимая, что уже близится закат и обитателю приюта негоже находиться в такое время в коридорах. Да и ему самому лучше добираться до дома, раз занятие сорвалось. Час пик как раз должен был подойти к концу, а значит, поездка из пункта B в пункт A явно окажется быстрее. Так что следующими его словами были:
- Ты не откажешься, если я провожу тебя до комнат? Моя джентельменская натура не позволит бросить девушку вблизи заката в такое время – говоря это, он сделал глупый жест, вновь предлагая ей свою руку «помощи». Да, это выглядело невероятно глупо. Но и пусть. Казаться идиотом в данной ситуации Зено посчитал лучшей идеей. Так и обстановка разрядится и девушка не будет чувствовать себя уж слишком неловко. По крайней мере, очень сильно.