[AVA]http://sa.uploads.ru/UGFJR.jpg[/AVA]Кровь. Она везде. Течёт ручейками из разбитого носа, капает на уже грязную и местами порванную футболку, теряясь на ней красными цветами, заставляет закрывать глаз, наполняя его из рассечённой брови. Кажется, даже во рту присутствует её металлический привкус. Своя кровь не кажется такой сладкой, это чужая. И на руках тоже своя кровь смешана с чужой. Эта драка была неравной, но, кажется, один или несколько его обидчиков довольно серьёзно пострадали. В любом случае, на них он компенсировал полученный урон, но поспешил ретироваться, посчитав себя проигравшим, ибо в голове творилась каша, из-за которой юноша не мог контролировать свои действия и трезво оценивать ситуацию. Очередная галочка в списке запрещённого, не пить, когда тебя угощают незнакомцы. Та дрянь, которую ему в стакан подмешали эти любители приключений, только увеличила агрессивность и просто сорвала крышу "милому кролику", который "не заскучал ли случаем". Вот и развлёкся, получив не только по "смазливой" мордашке, но, кажется, и по рёбрам. Ещё одна галочка в списке запрещённого. Не скалиться и не показывать характер, когда потенциальных обидчиков больше двух.
Так дерьмово он себя никогда не чувствовал. Голова шла кругом, перед глазами всё двоилось настолько, что приходилось иногда останавливаться, опираясь на фонарные столбы и сплёвывая кровавую слюну, которая уже порядком раздражала. Ганса сейчас всё раздражало, включая его самого. И только от внутренней сущности он закрылся, чтобы она ненароком себя не травмировала, увидев не своего хранителя, а такое животное. Кажется, то вещество должно было пробудить потаённые желания. Парни думали, что смогут развлечься, предполагая у него на уме всякие пошлости, а получили жажду крови после многочасового оттачивания способности в зале для магических тренировок.
«Боги, я кого-то покусал,» - мысль была унесена потоком своих сестёр, оставляя юношу наедине с этим шумящим и не дающим никакого покоя роем. После инцидента с госпожой Мич он сказал себе, что никогда к чужой крови не притронется, но сегодня Швиммер уже много правил нарушил, казалось, и кровушки чужой напился, но жажда только росла. Чувствовал уже себя Дракулой каким-то, что восстал после нескольких веков сна и смертельно за это время проголодался.
Вот он и брёл туда, куда ноги несли, надеясь хотя бы доползти до Академии и не отключиться по дороге. А перед глазами то и дело всплывало окровавленное тонкое запястье преподавательницы и сладкая демоническая кровь на языке и губах. От последней такой вспышки его скрутило, заставило рухнуть на мокрый от прошедшего дождя асфальт и запятнать его кровью, которая пока не спешила останавливаться и продолжала свой выход из ослабленного и до раздражения болящего во всех местах тело. Нужно было обработать и перевязать все раны, отдохнуть хорошенько, чтобы вся гадость из тела выветрилась. И юноша уже готов был так и остаться здесь, на таком вмиг ставшим приятным и даже мягким асфальте, но какая-то вспышка в виде кровавой пелены перед глазами заставила оттолкнуться окровавленными ладонями от шершавой поверхности и пойти вперёд, едва переставляя ноги. Попадись сейчас кто навстречу, то точно накинулся бы, подобно одному из тех кровососов, но, кажется, даже в районе километра не было ни единой души, что одновременно радовало и злило затуманенный разум, заставляя кусать свои же губы и пальцы до крови, лишь бы как-то унять эти бьющиеся о черепную коробку собственные голоса, требующие напиться этой красной прелести прямо здесь и сейчас.
Очередная вспышка перед глазами, окровавленное запястье и горящие рубины-глаза, молодой человек очнулся только тогда, когда понял, что порезал пальцы о стекло. Доходило сейчас до него медленно, поэтому Швиммер не сразу сообразил, что сам только что разбил чьё-то окно и уже наполовину в него пролез, ведомый той самой жаждой и периодическими вспышками боли. Этот день он точно запомнит надолго, если останется жив и если не забудет всё наутро, как после какой-нибудь весёлой попойки.
«Дом Мич,» - промелькнуло в голове знакомое название, пока он безвольной тушей лежал на полу чужого дома и смотрел на своё творение в виде разбитого окна. Тело отказывалось уже повиноваться, но Ганс смог каким-то образом заставить себя встать. Нет бы попытаться ретироваться как можно быстрее из этого дома, но сегодня его будто подменили, подсадили к ним кого-то третьего, кого тоже звали Ганс Швиммер и кто так сильно сейчас хотел крови молодой преподавательницы. Настолько сильно, что на ватных ногах плёлся в сторону предполагаемой комнаты, предчувствуя, что жертва сама выйдет к нему на шум.
Только совсем забыл, что у этой розы есть шипы, и она будет готова ими воспользоваться.

[AVA]http://sa.uploads.ru/UGFJR.jpg[/AVA]Он медленно и шумно продвигался вперёд, пачкая кровавыми рисунками чистые стены чужого дома, спотыкаясь и создавая ещё больше шума, будто действительно добивался того, чтобы будущая жертва сама вышла к нему на убой. Осквернённое сознание уже рисовало картины того, как он впивается зубами в тонкую шею, раздирает кожу и упивается её кровью. От этого желание только росло, срывая крышу и заставляя утробно рычать, как рычат дикие звери в ночи, кругами ходя вокруг добычи и постепенно отсекая ей все пути к отступлению.
Тихие шаркающие шаги заставили юношу остановиться, замереть на месте и даже затаить дыхание. Вот она, овечка, что сама вышла к волку. Непростая овечка с желанной кровью, наверное, именно поэтому Ганс даже внимания не обратил на её внешний вид. В обычной ситуации он бы всё-таки постарался быть приличным и отвернуться даже от той, желать которую не мог по сформировавшимся в своей голове устоям. Но сейчас ситуация была совершенно другой, он сам был другим и в сверлил тонкую шею горящими жаждой глазами. Кажется, она не понимала спросонья толком, что происходит, зачем он здесь и почему так выглядит и вообще стоит, подобно какому-нибудь упырю, часто дыша и иногда даже рыча. Тихо, как голодный и раненый зверь, что своим жалким видом приманивает какую-нибудь добренькую наивную девочку, а в мыслях уже раздирает её на кровавые куски.
Ответом на её вопрос была только маниакальная улыбка, что вкупе с кровью выглядела ещё более жуткой, чем было возможно при лице порой женоподобного Ганса.
- Госпожа Мич, доброй ночи, - хрипло вырвалось из груди, а губы всё ещё растягивались в жуткой улыбке, когда юноша попытался отвесить преподавательнице поклон, но запнулся и оставил очередной кровавый мазок на чистой стене. - Прошу прощения за вторжение, но она мне сейчас очень сильно нужна.
Если бы в его голове сохранилась хоть капля здравости, которая сейчас пряталась от него за той стеной, где в неведении сидела и внутренняя сущность, то Швиммер узнал бы в себе ту Нокс, которая также протягивала к нему свою руку с длинными пальцами. Только жозефина делал это не в сторону закрытой бюстгальтером груди, а в направлении манящей шеи, на пути скрючивая пальцы так, что в полумраке они стали похожи на когти какого-нибудь стервятника, что следом впивается в ещё тёплую плоть.
В голове стоял гул, перед глазами стояла молодая Каллиста с такой сладкой кровью, что казалась ему слаще шоколада. А для такого сладкоежки, как Ганс, шоколад значил многое. Теперь и стоило понимать, настолько вкусной была кровь демона, что он готов был без лишних колебаний выбрать её вместо дорогой плитки какой-нибудь известной марки.
- Вы ведь не откажете, - звучало даже не как утверждение, а как приказ, пока скрюченные пальцы остановились в нескольких сантиметрах от бледной шеи, а покрасневшие глаза так и впивались в едва заметную ночным зрением сонную артерию, биение которой пьяное от жажды сознание сейчас так чётко различало.
Тонкие липкие от крови пальцы коснулись бархатной кожи, Швиммер сделал широкий шаг вперёд, вмиг сокращая расстояние между собой и преподавательницей. Улыбка стала ещё шире, пальцы сжали тонкую шею, оставляя следы на бледной коже, а глаза смотрели прямо на чёрные зрачки девушки.
Неожиданно что-то вспыхнуло перед глазами, заставив его ослабить хватку и чуть отойти в сторону, схватившись за голову. Либо Жозефина всё-таки догадалась, что там происходит, пока она здесь заперта, либо это он так отходил. Вспышками боли разум пытался вернуть его, того настоящего Ганса, который при нормальных обстоятельствах обошёл бы ночью дом преподавательницы стороной и вообще сейчас видел бы десятый сон, нежась в тёплой постели. Но нет, он пока не готов был отдать своё место этому слабаку, не так быстро, поэтому снова метнулся в сторону Каллисты, уже намереваясь вцепиться зубами ей прямо в горло.

Отредактировано Hans Schwimmer (01-05-2018 00:08:21)

[AVA]http://sa.uploads.ru/UGFJR.jpg[/AVA]Челюсти сжались на горле озадаченной жертвы, не приспособленные к такому типу питания зубы не сразу прокусили кожу, для чего пришлось немного напрячься, но ради её крови он был готов немного постараться, лишь бы только добыть её. Приятная сладость наполнила рот, заставляя пьянеть от вкуса крови демона, от этой невероятной сладости, от этого тепла, что разливается по телу с каждым глотком. Ганс присосался к открывшейся ране, как пиявка, и явно не собирался уже отстраняться до тех пор, пока не высосет из неё всё до последней капли. Она просто стояла на месте, позволяя ему напиться, попытаться утолить только сильнее растущую жажду, сжимая оголённые плечи и уже урча от какого-то непонятного животного удовольствия. Только вот это наслаждение длилось ровно до той поры, пока сонное сознание преподавательницы не прояснилось, открыв ей всю картину происходящего.
Ослабивший своё внимание и подумавший, что девушка не станет сопротивляться, юноша мощным ударом был опрокинут на спину. Удар о пол немного отрезвил рассудок, заставив на какой-то миг посмотреть на неё не мутным от желания взглядом, а вполне с адекватным удивлением и даже долей некоторого раскаяния. Но всё это длилось какие-то доли секунды, как и молниеносный ответный укус острых змеиных зубов уже в шею самого Швиммера, что заставило его вскрикнуть и дёрнуться от неожиданности и резкой боли, когда ядовитые железы одарили его дозой ещё одного наркотика. Молодой человек замер на какое-то мгновение, смотря куда-то в потолок и ничего не видя перед глазами, кроме плавающих красных кругов, чувствуя при этом, как жгущий яд вместе с его собственной кровью растекается по всему телу и начинает действовать. Тёплая кровь демона капала ему на грудь, но он какое-то время вообще ничего перед собой не видел, находясь в некоторой прострации и даже не слыша слов преподавательницы. Лёгкое затишье перед очередной бурей, что вновь набирала обороты внутри затуманенного и отравленного рассудка.
- Всё плохо, - не осознавая, что и зачем говорит, тихо произнёс юноша и, стерев со своей груди кровь госпожи Мич, облизал пальцы. - Я пью её, пью, но с каждым глотком хочу только больше и больше.
Безумие снова овладевало рассудком, заставляя смотреть на сидящую на нём в странной позе девушку не более, как на овцу перед убоем. Даже предпринял попытку дёрнуться в её сторону и снова впиться зубами в кровоточащую шею, но внезапная вспышка боли на какой-то миг лишила его зрения. Перед глазами всё поплыло и принялось менять цвет. В один миг ночь сменилась ярким днём, будто солнце встало позади преподавательницы, освещая её и создавая прекрасный кадр для потенциальной картины. А красками будет только лишь кровь. Резко сев, юноша прямо-таки скинул с себя девушку и, запинаясь и падая, помчался к первой чистой стене, которую заметил. Кажется, именно яд вызвал у него такое сумасшествие и довёл до того, что Ганс принялся вырисовывать то, что только что увидел кровью. А когда та кровь, что была на его теле, начала засыхать, то студент просто-напросто стал кусать свои пальцы до крови, лишь бы завершить картину. Жажда демонской крови немного поутихла, зато появилось нечто другое. Нарисованный на стене силуэт девушки играл перед ним всеми красками, некоторые из них он ни разу не видел и даже подумать не мог, что такие цвета вообще существуют.
- Что... что это... - рисунок пошёл рябью, потом медленно, прилагая явные усилия, оторвался от стены и кровавый силуэт Каллисты сделал шаг в сторону юноши, но, потеряв равновесие, тут же рухнул перед ним, заставив временно тронувшегося рассудком Швиммера необычайно громко заорать и, что было мочи ударить стену, где находился рисунок, рукой. Послышался характерный звук удара, а следом уже крик боли и тихий скулёж повалившегося и зажавшего между бедрами повреждённую руку тела. Жгучая боль шла от запястья до предплечья, а в голове то и дело мелькала мысль о том, что он так сильно боялся сломать себе руку, что сейчас был готов убить себя, лишь бы это было не так. Притянув повреждённую руку вместе с ногами к груди, свернувшись калачиком, Ганс обнял свои колени здоровой рукой и постарался спрятать голову между колен от вставшей перед ним галлюцинации кровавого рисунка.

Отредактировано Hans Schwimmer (01-05-2018 01:13:08)

[AVA]http://sa.uploads.ru/UGFJR.jpg[/AVA]Боль, страх, безумие, вновь проснувшаяся жажда крови. Всё накинулась на него, подобно голодному дикому зверью. Теперь овцой был он. Лежал на полу, свернувшись до невозможного, пытаясь закрыться в себе, и тихо поскуливал от боли, жгущей запястье и отдающей свои разряды по всему телу. Пусть почувствует, пусть узнает и действительно испугается того, что всё-таки руку себе сам же и сломал. Галлюцинации его не отпустили, только кровавый силуэт уже не стоял рядом, а тихо смеялся над ним, таким жалким, загнанным в ловушку зверем со слипшимися от крови волосами и безумно горящими глазами. Агония и истерия сейчас стали заклятыми подругами Ганса, водя вокруг него хороводы и гладя по голове, что-то нашёптывая, вливая дикие мысли и желания в его уши.
Он не мог двинуться, не мог подняться, боялся, что любое неосторожное движение потревожит повреждённую руку, заставит юношу испытать ещё больше больше, чем Швиммер сейчас испытывал. Преподавательница снова пыталась ему помочь, несмотря на всё, что он сегодня ей сделал. Но думать об этом студент пока не мог, мысли были заняты всё тем же. Болью, страхом, безумием и жаждой крови. Рисунок перестал смеяться над ним, когда тёплая кровь девушки коснулась его лба, одинокая линия легла поверх запёкшейся крови, которую он по дороге сюда успел размазать. Как ещё его не скрутил кто-нибудь на дороге и не сдал в соответствующие органы.
Посмотрев на Мич сквозь опущенные ресницы, юноша слабо дёрнушся в её сторону. Ему нужно ещё, но сил уже не хватает, они все ушли на то, чтобы притупить боль в руке и дать шаткую надежду на то, что она просто ушиблена. Но какой тут ушиб при таком ударе.
Пахло кровью, её кровью, это сильнее заставляло жозефина метаться внутри, внешне только дёргаясь и скуля, когда пытался двигать повреждённой рукой. Зачем она ему помогает? Зачем приближается, зная, что Ганс может сейчас сделать, кладёт его голову к себе на колени, называет по имени и гладит по волосам.
«Как мать...» - сознание начало проясняться, раз в голове стали появляться такие мысли.
Только вот Швиммер не понимал, откуда возникла подобная мысль, ведь матери у него, если хорошенько подумать, как таковой и не было. Только та женщина, что смотрела на него с фотографии яркими глазами цвета неба, и то ту фотографию он спрятал куда подальше, проклиная профессора за то, что тот тогда её ему подкинул. На мужчину, что рядом с ней стоял, юноша не смотрел. Никогда.
Он всё прекрасно слышал. И её голос, и биение её сердца, когда девушка прижимала его к своей груди, будто разбушевавшегося ребёнка. А этот ребёнок, поняв, что может двигать здоровой рукой, грыз руку, которая его кормила, пытаясь прокусить кожу на запястье и недовольно рыча, когда все попытки распадались осколками старого зеркала.
- Ничего не в порядке, - как-то даже зло ответил ей Швиммер, поняв, что больше ему её не укусить, и отпустив руку преподавательницы. - Таких, как я убивать нужно, а Вы няньчитесь, как с ребёнком.
Красный туман медленно оседал, прижимаясь ближе к земле, ластясь к ней и открывая миру того прежнего Ганса, что ещё больше стал себя ненавидеть. Но это пока был не он, не до конца. Ещё не он смотрел на девушку взглядом ненадолго пришедшего в себя безумца, что сейчас вот как-то даже спокойно разговаривает с кем-то, а в следующую минуту вновь кидается на него, целясь в шею. И промахивается, потому что выдохся, потому что рука ноет и болит нестерпимо и приходится прижимать её к груди, баюкать и пытаться заговорить боль. Но это уже не кровавая рана, это перелом, а кости сращивать юноша не умеет. Снова рухнул после неудачной попытки нападения и уже не пытался встать, дыша, как раненый и загнанный в ловушку зверь, слыша только биение своего сердца и безумный шум крови в ушах.

Отредактировано Hans Schwimmer (01-05-2018 12:12:01)

[AVA]http://sa.uploads.ru/UGFJR.jpg[/AVA]Призыв к молчанию и очередное затишье. Он замолк, и тишина повисла в доме, только сердце продолжало отбивать свой ритм, мешая ею насладиться. Жить ей было дано не так уж и долго, прокрутив несколько раз в голове слова преподавательницы, юноша разразился диким хохотом, именно это можно было назвать истерическим смехом, когда непонятно, плачет кто-то или смеется. И успокоился Ганс нескоро, продолжая лежать на полу и баюкать на груди повреждённую руку, хотя бы уверяя себя в том, что она уже не так сильно болит. Когда в лёгких закончился воздух, юноша просто затрясся от беззвучного смеха, закашлялся и принялся большими глотками хватать ртом воздух, скребя пальцами здоровой руки по полу.
Снова кровь, девушка сама себя кусает, дразнит его, как дразнят дети зверей в зоопарке, думая, что клетка их удержит. А потом в новостях говорят об очередной откусанной леопардом ручонке. Замерев, Швиммер внимательно следил за действиями Каллисты, за тем, как печати из её крови превращаются в своего рода гипс, облегчая его страдания и заставляя на какое-то время забыть про руку, как страшный сон.
- С виду такая холодная, а внутри мягкая, как пирожный крем, - проговорил в пустоту юноша, лёжа на полу и никуда не дёргаясь. Не было смысла, да и жажда его начала понемногу сходить на нет, постепенно сменяясь какими-то смешанными ощущениями боли, страха и неопределённости. Но полностью уйти ей не давал этот запах, витающий в воздухе, привкус железа во рту и не запёкшаяся ещё кровь на губах и пальцах преподавательницы.
Долгие минуты он боролся с собой, заставляя себя лежать спокойно и не дёргаться, пытаясь цапнуть преподавательницу за палец или, что того хуже, за губу.
Заметил её румянец, от ночного зрения почти ничего невозможно скрыть, но виду не подал. Не в таком сейчас Ганс состоянии, чтобы комментировать то, что девушки краснеют. Он сам краснел при определённых ситуациях и не мог в этом кого-то обвинять. Тем более сейчас, когда лежал у её ног, совершенно не похожий на того опрятного Ганса Швиммера, что не пропустил пока ни единой лекции по Демонологии. Да и по остальным предметам, исключая те, что могли идти одновременно.
- Если будете продолжать дразнить, то я и дальше буду так сильно хотеть, - его пыл постепенно проходил, жажда ещё гремела в ушах, но контролировать её было легче, наркотик сбавлял свои обороты, отпускал его, убирая наглые щупальца и оставляя неприятный след и осадок. Проведя языком по своим губам, юноша посмотрел на преподавательницу и вдруг резко сжал челюсти на её пальце, выжимая из раны заветные капли и наслаждаясь их вкусом, будто это был последний раз. Но что-то подсказывало, что, находясь в Академии, он испробует не только её кровь. Это радовало и пугало одновременно.
- Она не даёт отключиться. Ослабленный организм давно отправил бы меня в гости к Морфею, но она его будит вместе с этой жаждой, давая новые силы, но не позволяя толком растворить всю эту дрянь, что там была, - речи Швиммера были похожи на разговор одного сумасшедшего с самим собой, когда он сидит, устремив глаза в угол, и бормочет себе что-то под нос, а не находится в цепких женских пальцах и не смотрит на игру цвета в глазах со щелками-зрачками.
- А глаза у Вас красивые. Так и хочется выдрать и себе на память оставить, - жестокость и жажда крови и разрушений чьего-нибудь тела ещё сидела в нём, прочно закрепив свои корни до тех пор, пока волна оздоровительного сна не смоет его. Но для начала стоило бы смыть всю кровь с тела и избавиться от пропитанной ею одежды, чтобы соблазн был не так велик, а вот уж потом спокойно лечь и забыть про всё это, как про какой-нибудь кошмар. Только вряд ли удастся так легко всё забыть, когда его сознание всё ещё отравлено, а сам он вновь тянется к шее Мич, ища лазейку в её защитном заклинании, чтобы снова впиться в неё. Зачем ему её губы, зачем пальцы, если есть она, тонкая бледная и манящая той самой сонной артерией, чей зов продолжает слышаться ему во мраке.
«Тебе бы сейчас Птицу, она бы мигом в чувство привела,» - понимая, насколько бредовым является желание опустить ту стену, которой закрылся от внутренней сущности, чтобы оберечь даже в какой-то степени детское сознание от подобного, юноша тихо застонал, перестав предпринимать попытки добраться до крови преподавательницы, и просто уложил свою голову ей на колени.
Он был бы ей благодарен, стукни она его чем-нибудь тяжёлым, чтобы мигом заставить потерять сознание и оборвать этот кровавый круг.

[AVA]http://sa.uploads.ru/UGFJR.jpg[/AVA]Его слова, видимо, задели Мич за живое, заставив рухнуть тот образ заботливой мамочки, принимающей блудного сына, и вернуть на место ту преподавательницу, что едва сдерживалась, стараясь не сорваться на учеников. И он долил эту последнюю каплю, что прорвала плотину терпения. Либо Ганс по природе своей был довольно лёгким даже для женщины, либо сама Каллиста была довольно сильна, раз смогла поднять его, да ещё и потащить куда-то, предположительно, в спальню. Это тут же заставило юношу забеспокоиться и окончательно понять, что зря он сегодня вообще покинул свою комнату, сунулся в тот бар и в этот дом. Лежал бы сейчас в своей кровати и мирно сопел, а не носился здесь, как дикий зверь, случайно попавший в чей-то дом и мечущийся по нему в испуге.
Не успев толком дёрнуться, чтобы хотя бы попытаться вывернуться из её рук, Ганс был повален на мягкую кровать и тут же придавлен сверху телом преподавательницы. Кажется, она была даже тяжелее самого Швиммера, что тут же уменьшало его шансы дать какой-то существенный опор. Особенно одной рукой и тогда, когда она зафиксирована взявшейся непонятно откуда вещью, похожей на верёвку. Поняв, что скован, что действительно загремел в змеиную ловушку, юноша снова зарычал, дёргаясь вперёд с такой силой, что кровать при этом пошатнулась, а потревоженная рука пропустила сквозь его тело мощный заряд боли, заставив вскрикнуть и почти без чувств вновь рухнуть на мягкое ложе.
На стене уже появились первые трещины, если он не выдохнется в ближайшее время, то может навредить уже Жози, а последствия этого были неизвестны и туманны, что только больше пугало и заставляло продолжать метаться на кровати.  Уже не столько пытаясь освободиться и скинуть с себя девушку, сколько тратя свои же силы, чтобы потерять сознание от бессилия, погрузиться в эту негу, что очистит его и поможет сохранить внутреннюю сущность чистой и невинной настолько, на сколько она таковой является сейчас.
Пытаться объяснить это, было бессмысленно, а в таком состоянии даже невозможно. Поняв это, юноша замер на какой-то время, вперив воспалённый взгляд в сидящую сверху Каллисту, словно пытаясь взглядом испепелить её. А она показывала свою демоническую и змеиную сторону, становясь похожей на чёрную мамбу, что преследует свою жертву до тех пор, пока та не выдохнется и не позволит догнать себя и убить. Но вот он, разбитый, едва держащийся в сознании, делающий это на одних только инстинктах, лежит прямо под ней, бери и убивай, впивайся клыками в плоть, раздирай её на куски, наслаждайся ею, не обращая внимания на слабое сопротивление. Только вот что случится, если его стена рухнет, если Птица решит вновь защитить своего хранителя, на этот раз уже от более сильного и опасного демона. Что станет с ней? С ними...
Сейчас именно это Ганса и беспокоило, а не то, что над ним нависает его преподавательница, с которой они пересекались на занятиях и на территории Академии, всегда такая холодная, безразличная, но с такой жестокой обратной стороной. И что-то подсказывало, что это ещё не всё, на что она способна, и проверять дальше её пределы и подводные камни не хотелось. Он и этим уже порядком насытился. Настолько, что даже перестал дёргаться, как-то равнодушно смотря на неё, но по-прежнему охотно слизывая демонскую кровь, что медленно капала на его губы.
- Не сказал бы, - коротко, сухо, без агрессии, без желания. Жажда была, она всё ещё кипела внутри, но подавлялась трезвевшим с каждой долгой минутой рассудком, который заставлял натягивать верёвку здоровой рукой, цепляться за неё пальцами, проверяя на прочность и пытаясь если и не порвать её саму, то хотя бы сломать ту часть кровати, к которой его привязали. Глупая затея, но другого выхода Швиммер пока не видел. Не кидаться же вновь на преподавательницу. А ведь один раз ему удалось сбросить её с себя, только тогда у него были активны две руки, а сам юноша не был прикован к кровати.
- Теперь мы оба походим на монстров,- посмотрев прямо в глаза Мич, чётко проговорил молодой человек, будто действительно под ней уже лежал тот самый Ганс. - Не так ли, госпожа Мич?
Настораживало отсутствие того демона, что ей прислуживал. Швиммеру казалось, что он появляется именно в такие моменты, прерывая свою хозяйку или пытаясь защитить её, но, кажется, в этом жозефина тоже ошибся. Он скрывал от неё что-то своё, а она, в свою очередь, могла скрывать своё.
А кровь продолжала капать на его губы, но она уже не казалась такой сладкой, такой манящей, наверное, потому что девушка отдавала её добровольно, пусть и дразня. Он уже и слизывать со своих губ так часто её перестал, из-за чего она стекала по подбородку, растворяясь в кровавом пятне на футболке и пачкая постельное бельё. Страшно будет смотреть на это всё утром, до наступления которого было уже не так далеко.

Отредактировано Hans Schwimmer (01-05-2018 23:20:00)

[AVA]http://sa.uploads.ru/UGFJR.jpg[/AVA]Всё закончилось так же быстро и непредсказуемо, как и началось. Стоило юноше не без помощи Каллисты сбить с себя всю спесь и перестать метаться загнанным зверем по постели, как и сама преподавательница смягчилась, сменив образ опасной и ловкой хищницы и нацепив на себя привычную маску холодности и равнодушия. Это ему больше нравилось, он сам чаще всего был таким и видел почти такое же выражение лица в зеркале. Но между ними на сотни километров протягивалась пропасть, и всё, что могло их объединять, падало в неё и исчезало в тёмной и мрачной её глубине. Она смирилась с тем, что является монстром, а Ганс смириться не мог, пытаясь бороться с самим собой, отрезать порой довольно важные куски просто потому, что они не подходили под поставленные им же рамки. Материя соскользнула с рук, заставляя их безвольно упасть у головы молодого человека. Неприятный зуд на том запястье, которое он мог чувствовать, раздражал, но размять его он не мог по двум очевидным причинам: усталость и травмированная вторая рука. Сознание снова заволакивал туман, заставляя постепенно терять связь с реальностью и уже не слышать слова лежащей рядом госпожи Мич, что уже успела накрыть их обоих одеялом и свернуться калачиком, повернувшись спиной к юноше. Решив последовать её примеру, Ганс тоже повернулся к ней спиной, положив здоровую руку под подушку, чтобы чувствовать её головой, а повреждённую стараясь уложить так, чтобы во время сна не сломать костяной гипс и сильнее не повредить руку.
Долго лежать с закрытыми глазами не пришлось, уже через какие-то жалкие несколько минут Морфей накрыл его своим лёгким одеялом, заставляя без сил провалиться в спокойный сон без сновидений и позволить сознанию восстановиться до той поры, пока он не проснётся и не обнаружит, что ментальная стена между ним и его внутренней сущностью пала.

Казалось, утро наступило мгновенно, провело своей нежной рукой по спутанным волосам, пригрело тёплыми лучами майского солнца, проходящими сквозь щель между шторами. И пустило в глаза солнечные зайчики, заставляя сначала поморщиться, а уж только потом открыть глаза и тут же их закрыть от яркого света, бьющего прямо в глаза. Тихо застонав от внезапной головной боли, юноша приложил явные усилия, чтобы принять сидячее положение и заслониться здоровой рукой от бьющего в глаза луча. Мысли хаотично зашевелились в голове, стучась о черепную коробку и заставляя снова закрыть глаза. Всё, что творилось ночью, сейчас предстало перед ним в каком-то тумане, будто страшный сон, что мог произойти с кем угодно, но только не с ним. Что тут же рухнуло, стоило Швиммеру только заметить кровь на стенах и на собственной одежде.
«Что вчера было? Что ты сделал?»
Чётко он помнил только то, как добрался до бара, всё остальное вспоминалось вспышками, воспоминания перескакивали с одного промежутка времени на другой, заставляя путаться ещё сильнее, но при этом не оставляя попытки собрать из этих кусочков цельную картину. Но сознание, казалось, не хотело толком ничего вспоминать, стараясь отвергнуть эти воспоминания, задвинуть их в самые потаённые уголки памяти и больше никогда их не касаться.
- Госпожа Мич, - всё-таки вспомнив, где находится, тихо проговорил Ганс и закрыл лицо руками, стараясь не думать о том, что будет дальше.

Отредактировано Hans Schwimmer (02-05-2018 16:52:56)

[AVA]http://sa.uploads.ru/UGFJR.jpg[/AVA]Стоило невольно обернуться, как взгляд тут же наткнулся на зашуршавшую одеялом девушку. Она лежала рядом, повернув свою голову в его сторону, и не была похожа на ту холодную и даже строгую преподавательницу, что вечно смотрит на них свысока и требует выполнять все задания так, как нужно. Сейчас же Каллиста Мич казалась Гансу бледнее, чем обычно. Окровавленные губы чётко выделялись на её лице, что заставляло мысли с обрывками воспоминаний жужжать в голове, мешая ему здраво мыслить и пытаться как-то анализировать ситуацию. Благо Птица, задав те два вопроса, выжидающе замолчала, будто он должен был разобраться во всём сам и позже представить ей полный отчёт того, что происходило вчера с половины одиннадцатого вечера до этого самого утра. Если бы вспомнить это было так просто.
Томный вздох госпожи Мич долетел до ушей жозефина, заставив его чуть поморщиться, почувствовав некий укол совести, будто он действительно был виноват в чём-то ужасном. Откинутая на подушку голова заставила обратить внимание на покрытую запёкшейся кровью шею, где красовались неаккуратные укусы, следствие чего-то страшного. А именно того, стальной привкус чего юноша сейчас ощущал на своём языке.
На слова преподавательницы Швиммер лишь кивнул, будто заведомо знал, что ей известно больше, и опустил свой взгляд на грязные, ранее идеально белые, мыски кед, когда девушка решила покинуть мягкую постель и первой отправиться в ванную комнату. В одном нижнем белье. И почти с ног до головы в крови.
Сознание объединилось с богатой фантазией и тут же принялось не собирать картину прошлой ночи по обрывкам воспоминаний, а рисовать свою собственную, где следы верёвки на запястье, кровавые укусы и пятна могли свидетельствовать о довольно бурной ночи, после которой он мог спокойно помахать ручкой сложившимся за несколько лет жизни в мужском обществе устоям и прореветь весь день где-нибудь в тёмном углу, поминая свои чистые и невинные деньки. Закрыв лицо рукой, тут же осознал, что вторая его попросту не слушается, да ещё и покрыта чем-то, явно похожим на некоторое подобие гипса. Следом пришло понимание того, что здесь произошла какая-то драка, видимо, неравная, раз Каллиста отделалась, кажется, только раной на шее в то время, как его тело ломит от боли.
Дождавшись, пока она выйдет из ванной, при этом переодевшись в более подходящую для такого случая одежду, юноша молча и без лишних телодвижений прошмыгнул в приоткрытую дверь и, закрыв её за собой, с ужасом уставился на своё отражение.
Лицо в запёкшейся крови, бровь рассечена, но, кажется, не так сильно, чтобы идти в больницу и зашивать её, на переносице и скуле красовались синяки, почти скрытые кровавой корочкой, а на припухшие окровавленные губы смотреть было страшно. Но не так страшно, как на шею, где виднелась аккуратная пара ран, оставленных тонкими змеиными зубками Мич и разодранными либо во сне, либо до него, когда он ничего не соображал. На то, что сейчас собой представляли его слипшиеся и висящие кровавыми сосульками волосы юноша и вовсе смотреть не стал, боясь своей реакции на такой вид, в котором Ганс предстал перед преподавательницей.
Холодный душ всегда помогал ему прийти в себя, способствуя сортировке мыслей по нужным полкам, а сейчас холодная вода ещё и помогла без особых усилий смыть всю кровь, что на нём была. Стоя под расслабляющими струями воды и смотря на то, как постепенно красная от крови вода становится чистой, он понял, что на него постепенно начинают в почти хронологическом порядке сваливаться воспоминания о произошедшем, уже более подробные, чем несколькими минутами ранее. Пазл был частично собран, в любом случае, теперь Ганс знал, почему так "красиво" сейчас выглядит и догадывался, как сломал руку и что именно он нанёс госпоже Мич ту рану на шее.
Оказалось, что Ганс каким-то чудным образом умудрился практически не запачкать штаны, небольшие пятна крови на тёмной ткани заметить было сложно и некоторые из них удалось оттереть. А вот с белой футболкой, которой теперь можно было только полы мыть и то только после того, как хорошенько выстирать, пришлось распрощаться и выйти к девушке в одних штанах. Мокрые волосы приятно холодили кожу, заставляя непроизвольные мурашки бегать по телу и отрезвлять студента, что в данный момент ему было необходимо.
Пустой желудок дал о себе знать характерным звуком, что заставило Швиммера замереть на пороге, наблюдая за тем, как Каллиста орудует различными кухонными приборами на своей кухне, а на столе дымятся и распространяют приятный запах две порции мяса под каким-то соусом. Рот тут же наполнился слюной, а внутренняя сущность забыла о том, что собиралась хранить молчание, пока он сам во всём не сознается, завопила о том, чтобы Ганс перестал стоять на пороге и накормил бы уже их обоих этой вкуснятиной.
Почему-то юноша даже не удивился, что на завтрак у госпожи Мич вместо какой-нибудь каши или пропаренной курицы довольно большая порция жареного мяса. У каждого свои вкусы и своё понимание того, как нужно правильно завтракать. И сейчас он разделял её понятия, с тихим урчанием опустошая свою тарелку и чувствуя, как приятно наполняется желудок. Стараясь от нетерпения и какого-то даже непонятного голода хоть немного пережёвывать куски, студент внимательно слушал преподавательницу, восполняя пробелы в памяти и припоминая что-то новое, чего она ему не говорила.
- Я вспомнил, что подрался вчера в том баре. Мне, кажется, что-то добавили в напиток. И как крышу сорвало, - стерев стекающее с губ масло, начал жозефина и придвинул к себе кружку с ароматным напитком и тут же принялся греть руки её горячими боками. - Я, кажется, покусал двоих и убежал, пока они отходили от такого...
Вспоминать всё это и одновременно кому-то рассказывать было трудно, в горле стоял тяжёлый ком, что неприятно царапал его изнутри, а сердце то и дело меняло свою скорость, заставляя его напрягаться, подобно натянутой струне, что в любой момент была готова лопнуть, оборваться и хлестануть незадачливого игрока по лицу.
- Потом помню только то, как очнулся, почувствовав на руках осколки, - сделав небольшой глоток и после немного прокашлявшись, Ганс кивнул головой в сторону разбитого окна. - Кажется, передвигаться, не хватаясь грязными руками за стены, я не мог.
Дальше предстояло проанализировать то, что произошло после его столкновения во мраке погруженного в сон дома с самой Каллистой. Убрав мокрые пряди за спину, он какое-то время молчал и массировал затёкшую от сна в одной позе шею, думая при этом, как лучше описать то, что чувствовал в тот момент.
- Я будто вернулся к животным началам из-за длительной тренировки. Мы с Птицей знали, что после долгих манипуляций с кровью склонны к вампиризму и, кажется, то вещество усугубило ситуацию. А, как я уже выяснил, демоническая кровь мне больше по вкусу, - и поднял глаза на сидящую напротив преподавательницу, стараясь при этом не смотреть на её шею и не думать о том, что вчера мог убить её. - Птица предполагает, что в моём роду могли быть демоны, раз меня так к ним тянет.
Снова вспомнилась Нокс. Не тот последний призыв, после которого он не мог спокойно спать, боясь, что она вернётся, а то, как впервые у него что-то получилось, как демон взглянул на него, и Ганс понял, что держит его под своим контролем. Но то, что потом ситуация вышла у него из-под контроля память решила не выдавать. Он и так это прекрасно помнил.
- После ответного укуса я ничего не помню до тех пор, как не начал вспышками приходить в себя, привязанный к кровати, - при последних словах щеки Швиммера покрылись сначала едва заметными красными пятнами, а потом постепенно превратились в румянец, тут же скрытый водопадом мокрых волос, когда молодой человек склонился над кружкой с почти остывшим чаем.
«Я рада, что ты раскаиваешься. Но не думай теперь закрываться в себе и себя же ненавидеть из-за этого. Просто... будь впредь осторожнее. А лучше найди того, кто сможет за тобой посмотреть, если я окажусь бессильна, как в этот раз...»

Отредактировано Hans Schwimmer (03-05-2018 19:01:30)

[AVA]http://sa.uploads.ru/UGFJR.jpg[/AVA]Ганс неопределённо повёл плечами на риторический вопрос преподавательницы, смотря в сторону той стены, где красовался кровавый силуэт девушки, будто нарисованный обычными красками. Но глаз художника и того, кто всю жизнь контактирует с кровью, мог легко отличить одно от другого, поэтому долго он так не просидел. Отвернулся сразу же, как в голову полезли воспоминания о том, как будто бы солнце в один миг осветило Каллисту со спины, заставив эту картину отпечататься не только на стене, но и в его памяти. Об этом юноша умолчал, не посчитав нужным посвятить преподавательницу в то, что вспомнил такую деталь. И так много всего свалилось на неё просто из-за обычной неосторожности и неразборчивости в компаниях. Всё-таки, живя вместе с представителями своей расы, некоторые из которых порой могли вывести из себя, но до чего-то подобного не опускались, он ослеп, думая, что и все будут вести себя как большая семья, в которой иногда происходят порой даже серьёзные ссоры, но никто напрасно не причиняет кому-то боль.
«Если не учитывать того, что из-за твоей подростковой беспечности исключили двух учеников,» - стоило настроению начать портиться, как внутренняя сущность решила добить его, расковыряв старые раны и напоминая о том, что Ганс хотел забыть это так же, как то, что произошло ночью.
Отрицательно мотнув головой, молодой человек тяжело вздохнул и уложил голову на руки, спрятав лицо в ладонях и ненадолго прикрыв глаза. Во мраке тут же возникла картина, от которой до сих пор сжималось и неприятно болело сердце, этакий укол вины. Тогда их всех собрали в общем зале, временный заместитель профессора оказался гораздо строже, чем того ожидали, а в центре стоял один из них...
«Хватит...»
Выпрямившись, юноша постарался сделать вид, что чувствует себя прекрасно и полностью вслушивается в её слова, которые через несколько минут действительно его затянули, заставляя почувствовать себя в шкуре госпожи Мич. Они были чем-то похожи, но между ними по-прежнему находилась та пропасть.
- Она не может материализоваться по собственному желанию, но может «заменить» меня, если мы договоримся, - молодой человек не заметил, как взял в руки бумажную салфетку и принялся складывать её одной рукой в какую-то бумажную фигурку. - Мы не дерёмся и стараемся всегда приходить к компромиссу. Если бы она была более своевольной, то меня отсеяли бы ещё на первых годах обучения, как сделали с большинством подобных мне.
Могло прозвучать жестоко и показаться таким же, но Швиммер привык к этому, понял для себя, что такова жизнь. Слабые уходят, чтобы дать сильным проявить себя, являются фундаментом для более развитых и одарённых. Нечто подобное ему говорили тогда, когда они в темноте ночи без разрешения покидали территорию школы.
Снова тяжело вздохнув, студент повёл плечами, пытаясь скинуть с них навалившийся груз, и поставил на стол небольшого белого совёнка, сделанного из бумажной салфетки.
«На тебя похож».
- Я могу упросить кровь отойти от стен, останется только впитать её какой-нибудь тряпкой. Или покрыть сверху краской, чтобы никто не смог отличить, - проговорив это, он подпёр голову рукой и посмотрел на преподавательницу. - А я ведь до сих пор не извинился.
Ганс понимал, что слова извинения здесь будут лишними, юноша всем своим видом и так излучал явное раскаяние, а слова могли только усугубить ситуацию и расширить протянувшуюся между ними пропасть. Но не заметить этого он не мог. Вся его напускная серьёзность в один миг столкнулась с нежностью, которую сейчас пыталась проявить Каллиста, подойдя к нему и обняв. И разбилась, заставив жозефина сначала непроизвольно вздрогнуть, а потом прислониться головой к плечу девушки и слегка намочить ей майку.
- Говорите сейчас прямо так, как она недавно... и как профессор когда-то, - какая-то грустная ухмылка промелькнула на его губах и тут же исчезла, будто бы по одному только движению руки. Прикрыв глаза, Швиммер попытался прогнать все назойливые мысли, которые не давали ему взять себя в ежовые рукавицы и хорошенько шмякнуть об стену, чтобы опять не впустить в свою жизнь госпожу Депрессию.
«А вот Меланхолия, кажется, с тобой с колыбели. Как только поняла, что тебя уже с самого рождения ждёт сильное разочарование, так и прибилась к тебе, а с возрастом и подругу свою приводить стала», -  слова внутренней сущности пригнали непрошеные воспоминания об улыбающейся на фотографии женщине, подобно морскому бризу, что прибивает к берегу бутылку с долгожданным посланием.

Отредактировано Hans Schwimmer (04-05-2018 20:42:50)