Соседское радио вещало сквозь стену. Невероятно важная и несомненно полезная информация об акции протеста в Риме под лозунгом "Ренци в отставку!" осела сероватым пеплом на остатках тревожного цветастого сна, в котором он, Райнер, плыл по Гангу среди пластиковых бутылок и прочего мусора. Телефон разрывался стандартной писклявой мелодии и на реактивной силе вибровызова деловито полз по полу под кровать. Он даже скрылся бы, и парень даже не стал бы выуживать его оттуда - для этого требовалось встать, сесть, наклониться, потянуться. Заговорила совесть. Не двигаясь с места, Кларет протянул руку и пальцем прижал телефон, потом поднял с пола и пригляделся. Зрение с утра чуть подводило, да и на улице было пасмурно, а в комнате - темно. Так и не определившись со звонившим, он ответил.
Сто лет не виделись. Да-да, дела хорошо. Нет, не занят. Райнер положил телефон на ухо, пока сбивчивый рассказ вклинивался между демонстрацией и рекламой шашлычной. В кровати стало в четыре раза уютнее, чем было, хотя матрац буквально пару часов назад до чёртиков нервировал его своей мягкостью, подушка - синтетической набивкой, одеяло - присутствием.
"Поможешь мне?"
Да-да, конечно, не знаю. Парень сначала бросил трубку, и только потом заметил, что ничего так и не ответил. Ехать недалеко, вставать всё равно рано или поздно придётся - часом раньше, часом позже. Почему бы не сейчас? На подоконнике остались неправильной формы сероватые пятна, которых вчера не было. Мозг услужливо показал, что окно открыто, и ночью шёл дождь, и что он определённым образом взаимодействовал с землёй в цветочных горшках. Нужно убрать. Убрать прямо сейчас.
Завтрак отменился сам собой. Не хотелось. Дорога в ванную заняла мучительно много времени - голова начала болеть раньше обычного. "Вроде бы не пил вчера ничего."
Из-за смены погоды. Будь трижды проклята весна.
Тряпку пришлось мочить в раковине - в ванне, свернувшись калачиком и вцепившись зубами себе в руку, спал парень, который вчера приходил забрать свою футболку, однажды забытую. Выглядит потрёпанным, но не так всё плохо, как бывало иногда. Кларет почти не вспоминал о нём, пока спал - обычно подобные вещи не дают ему даже сомкнуть глаз. Подавив в себе желание погладить партнёра по голове, он тянется за зубной щёткой. Райнер чистил зубы и думал, что с ним делать. Скорее всего, любовник не проснётся ещё долго, а когда проснётся - никуда не пойдёт. Опасений по поводу кражи вещей не возникало - хранить ценные вещи в месте, где часто бывают разные люди, глупо. Пускай лежит.
Когда подоконник был протёрт, ноутбук собран, одежда надета и записка оставлена, осталось только одно важное дело. Оставшиеся десять минут до предполагаемого выхода Райнер медитативно кормил рыбок и расставлял по полочками события вчерашнего вечера. Наверняка он спросит, почему он в ванне, или ещё что-нибудь спросит, и такая желанная отмазка "я не помню" не сработает - давно знакомы, но недостаточно давно, чтобы сработала отмазка "это был не я". Сначала будет немного стыдно, потом, возможно, немного больно. Все реагируют по-разному.
Он шёл по улице и чувствовал, как капли грязной воды брызгают на штанины сзади, и думал о том, как это заметно на светлых джинсах - тёмных его размера на момент покупки не существовало в продаже. Он мог ещё подумать о себе до тех пор, пока голова не "перегрузилась". У знакомой дома обычно тихо, поэтому помочь ей было не такой уж плохой идеей. Это даже стоило поездки в метро и грядущёй стирки.
Как давно он не выходил на улицу? Около месяца? Шум полусотни голосов в вагоне действовал на нервы разрушительнее, чем самолёт на Центр международной торговли. У девочки с розовым помпоном на шапке проблемы с геометрией. Футболист рассказывает нудную историю с тренировки, девушка натянуто хихикает. Пора заводить свою книгу историй, услышанных в метро. Женщина лет тридцати читает что-то из мотивирующей к похудению литературы. Боковым зрением Райнер выхватывает несколько страниц - к своему величайшему сожалению. Большой чёрный портфель парня с пирсингом в брови со множеством значков и нашивками вроде "go vegan!" упирается в грудь, бегунок на молнии даже через куртку всё сильнее нажимает на ребро. Нет, ничто не стоит поездки в метро - кроме, может быть, стопроцентной гарантии внезапно возникшей ретроградной амнезии. Голубая мечта.
На дорогах в последнее время много мёртвых птиц - это, без сомнений, болезнь с севера. Райнер не знает, почему сделал этот вывод, как и многие другие. Райнер отмечает, что мысли о выводе он теперь запомнит, отмечает, что запомнит мысли о мыслях о выводе и прикуривает, чтобы выйти из бесконечного цикла. Посеревшие от дождя улицы сереют окончательно. Сумка хлопает по поясу, ремень коротковат. В кафе на углу горит желтоватый свет, и в окно видно, как полная официантка с невероятной ловкостью убирает высокие бокалы для пива с большого стола. Она кажется Райнеру симпатичной.
Запах озона прочищает мозг настолько, что просыпается аппетит, но запахи еды, доносящиеся из чьих-то квартир, невыгодно смешиваются. Воспоминание о собственных кулинарных опытах заглушает мгновенный порыв. Перешагивая через ступеньку, Кларет минует шесть этажей. Лифты для людей нетерпеливых и с багажом. В тишине он невероятно терпелив.
Он мнётся у двери, придумывая, что бы сказать, и решает не говорить ничего. Он тушит сигарету, сжимает окурок в кулаке, внимательно смотрит на звонок и стучит.
Знакомая открывает дверь, и её каштановая длинная косичка покачивается за спиной, как маятник часов. Райнер видит замешательство в её взгляде, пригибается, заходит.
- Доброе утро, - говорит он, вешая сумку на ручку двери . "Утро - это с пяти часов до двенадцати" - отвечает ему память. Он шёпотом соглашается, пока снимает кроссовки. В коридоре пахнет знакомыми духами - один раз парень уже их… когда-то он их запомнил.
- Привет. Я не думала, что ты придёшь, - девушка обходит его, но остаётся в коридоре. Мнётся. Неужели он настолько её смутил?
"Но ты же позвонила", - думает он, а в ответ только пожимает плечами. Да, виноват. Случись что-нибудь непредвиденное, он вернётся домой - судя по безобразию в метро, пешком. Зайдёт в то кафе, и, если там не играет музыка, закажет кофе раз двадцать подряд. Будет смотреть на округлые плечи.
"Из жира получается мыло, а если приложить немного  ума к этой идее, можно сделать нитроглицерин. Есть теория, что трагедия 9-11 была подстроена, и на самом деле детонацию вызвал не самолёт, а взрывчатка."
За такие мысли он ненавидел себя больше всего - когда мог себя ненавидеть. Чаще они приходили в более тёмные моменты.

Парень перевёл взгляд с кроссовок на девушку, снял куртку, прошёл на кухню, выкинул окурок в мусорку и осторожно сунул поглубже коробку от бюджетного молочного коктейля, рискующую вывалиться. Ароматизатор идентичный натуральному. Интересно было бы попробовать хоть раз те, что были с виски, яйцами и сахаром, как в Штатах в восьмидесятых годах.
В восьмидесятых годах в Штатах было множество заманчивого.
Он вымыл руки, отметив, что жёсткий слой губки для посуды этой марки быстро отслаивается, вернулся за сумкой и встал в дверях между коридором и комнатой. Всё на своих местах.
- Райнер, давно не виделись. А зачем ты пришёл так рано сюда?
Давно. В последний раз они встретились седьмого сентября в магазине для радиолюбителей, где ввязались в великое противостояние с консультантом. Он тогда был весьма воинственно настроен, а Эмили всегда была воинственно настроена. Разрушительный вышел дуэт, практически непобедимый в своей специализации. Если бы Райнер не спешил тогда на приём к психиатру за драгоценным рецептом, они бы, возможно, хорошо провели остаток дня и не теряли друг друга на семь месяцев.
Зачем он пришёл сюда?  Зачем пришёл в дом, который описал бы другому как дом девушки, живущей в бостонском браке? То, к чему он никогда не прибегал - жертва практичностью в пользу уюту. Он мог бы остаться в своей кровати или хотя бы в своей квартире - в конце концов, у него осталось большое незавершённое... тело, грызущее во сне собственные конечности, и было довольно неприлично с его, Райнери, стороны, просто взять и уйти. Но он просто взял и ушёл, даже не соблазнившись перспективой отдохнуть от всего мира в наблюдении за апистограммами.
"Чёрт побери, они восхитительны."
Два техника, одна комната, один сломанный компьютер, свободного времени - сколько угодно. Если не спешить в этот раз, можно начать общаться с человеком из Академии. Обычно старшекурсники знакомы практически со всеми, но Райнеру было не до знакомств. После потери связи с культом он вообще перестал покидать комнату. Память уже обеспечила его пищей для размышлений на всю оставшуюся жизнь.
Странно, что девушка всё ещё помнила его. Он, конечно, заметный, но многие живут достаточно насыщенной жизнью, чтобы забывать события полугодовой давности. Райнер был твёрдо уверен, что Эмили из тех, кто часто знакомится со случайными людьми и так же легко теряет с ними всякие контакты. Полгода - огромный срок. Много чего может произойти за полгода.
Да что там, четыре минуты - огромный срок. Если по какой-то причине ты не можешь дышать, если у тебя вдруг кончился кислород - у тебя осталось где-то четыре минуты. За эти четыре минуты ты, скорее всего, успеешь постигнуть дзен, всю жизнь проглядеть перед глазами и вообще сделать всё то, что мог сделать не вставая с места, но почему-то раньше не сделал.
За эти четыре минуты Райнер подумал, с каким трудом в детстве ему пришлось понять, что не все запоминают даже, казалось бы, значительные события.
Молчание немного затянулось. Хозяйка подбирала слова.
Оранжевый коврик манил пушистым ворсом. Его толстые ворсинки, скрученные из двух, напомнили помпон девочки в метро. Райнер узнал её - не саму, некоторые черты. Быть может, она была дочерью кого-то из культа?
На полках теперь было гораздо больше книг, чем в прошлый раз. Девушка обживалась на новом месте. В её прошлой квартире всё свободное пространство было занято книгами и альбомами. Сейчас они, наверное, в этих ящиках с торца дивана и стола.
Райнер оглядел сов на рюкзаке и улыбнулся:
- Привет. Грейс позвонила мне и попросила приехать.
Грейс, похоже, сомневалась, стоило ли ему приезжать. Парень был виноват сам, и ей, наверное, стоило об этом сказать - чтобы не загружалась ещё и чужими делами. Она выглядела очень растерянной:
- Так неловко получилось...
"Не так уж и неловко".
Неловко было стоять в дверях и не знать, зайти или выйти. Райнер был в пограничном состоянии, и чтобы всё хорошенько взвесить ему снова требовалось время.
- Я могу уйти, - предложил он. Неискренне предложил.
У него были дела. Он поступил бы очень хорошо, если бы вернулся сейчас домой, укрыл Феликса пледом, сварил кофе. Сделал бы вид, что то, что случилось вчера - в пределах нормы, и что так будет всегда. По крайней мере, ближайшие пару месяцев. Ближайшие пару месяцев Феликс будет лежать на лопатках, привязанный к водосточной трубе своей же штаниной, и задыхаться. Не отчего-то, а потому, что его душит он, Райнер. Райнер будто сейчас почувствовал холодную влажную кожу ладонями.
Можно даже домой не возвращаться - кафе всё ещё манит тёплым светом. Райнер явно выдавал желаемое за действительное - там точно не пахло корицей и кофе, а, скорее всего, пахло раствором, которым протирают столы в общественных местах. Но тем не менее, он может потратить какие-нибудь четыре минуты на проверку.
С другой стороны, он обо всём хотел рассказать - и о Феликсе, и о замусоренном Ганге, и о книге с разговорами в метро. МакФлай может восхитительно разбавить его монолог - Райнер просто за ней не успеет - и получится здоровая беседа. Возможно, долгая. В следующий раз они могу встретиться ещё через семь месяцев, а может и через год. Может, уже никогда. Почему бы не оставить несколько часов воспоминаний для МакФлай, невзирая на то, что несколько часов - это множество отрезков по четыре минуты. Множество маленьких жизней.
Вряд ли Эмили не сможет разобраться с проблемой сама - поломка, скорее всего, тривиальная, уже набившая оскомину другу-который-всем-помогает. Грейс пожимает плечами и переводит на Эмили взгляд. Райнер переводи взгляд на портфель с совами, чтобы не пугать Эмили тяжестью выбора.
Райнер любит мохноногих сычей из-за оперённых лап и из-за того, что их можно держать дома. Но лучшее домашнее животное - это рыбки. Они гипоалергенны, совершенно не шумят. Они живут не слишком долго, но обычно их слишком много, чтобы успеть хоть к одной привязаться. В одной гостинице Райнер видел большой аквариум, в котором среди бурной растительности лежал маленький рыбий скелетик. Он видел много смертей, много крови, но почему-то рыбий скелетик, который день ото дня не могли убрать с глаз посетителей вызывал в нём отвращение ко всему роду человеческому. Этот же род человеческий выписал ему штраф за попытку убрать скелетик.
Райнер чувствует, что запах дыма не идёт ни маленькой бело-оранжевой квартирке, ни Грейс, ни Эмили. Если бы он достаточно любил себя, он мог бы сказать, что привносит разнообразие в холостяцкий женский храм.

МакФлай выглядела очень гармонично. Вернее, они с МакФлай выглядели гармонично. Какова была вероятность однажды им обоим выбрать рубашку клеткой одинакового оттенка и именно сегодня её надеть, чтобы стоять здесь, в этой комнате, и смотреться гармонично. Настолько гармонично, что их можно было принять за Свидетелей Иеговы. Они стучатся в твой дом, они одинаково одеты и держат в руках какие-то журналы, и у них в головах одинаковый текст, и выражения лиц у них тоже одинаковые. "Не найдётся ли у вас минутки поговорить о Боге"?
Была ли МакФлай атеисткой? Райнер надеялся, что они о религии всерьёз никогда не заговорят. У них уже была одна общая религия, которой с лихвой хватало, чтобы загружать мозг вне зависимости от даты предполагаемого конца света, наличия поста и ближайших праздников.
"Не найдётся ли у вас минутки поговорить о микропроцессорах"?
Эмили выплеснула поток слов, который должен был быть кратким точным ответом ("да", например?). Верить в краткий точный ответ было так же глупо, как верить, что Земля плоская, после экспедиции Магеллана. Она осталась той же Эмили, которой и была. Только, может быть, волосы чуть-чуть отросли.
"Я рад тебя видеть, Эмили". Он был действительно рад, и будь они знакомы чуть лучше, этим можно было бы поделиться, но пока ещё нет. Он сказал это сам себя, рискуя снова впасть в размышления о размышлениях, и этого вполне достаточно для начала.
Эмили спросила у Грейс о проблеме, и та заполнила эфир своими терзаниями по поводу учёбы. Райнер прошёл в комнату, подтянул к себе низкий табурет и сел рядом со столом.
Грейс что-то говорила о злобном преподавателе, о том, как архиважен этот проект для её дальнейшей жизни. Важность этого проекта в жизни Райнера угасала пропорционально длине монолога девушки.
С первой же её фразы стало понятно, что сегодня Райнер остаётся. Друг-который-справится-сам спросил, почему он должен всё делать, хотя само его существо отрицает какую-либо помощь. Противоречие. Значит, можно даже не сомневаться.
Со второй фразы стало понятно, что Райнер нигде не живёт, и уходить ему в любую сторону: иначе просто быть не могло. Сегодня Эмили с порога читала его мысли, а это не может не радовать. У неё не было никаких способностей, напрямую с этим связанных, если Райнеру не изменяла память.
Ха-ха.
Светловолосая перебила опешившую Грейс, и та, судя по выражению её лица, окончательно сломала своё представление об объективной реальности.
Райнер кивнул, обозначив, что он слышал вопрос. Как дела?
Только бы не сглупить и не рассказать - по крайней мере, всё и сразу. Такие вещи нужно дозировать, как яд кобры в лекарствах. Его собственный внутренний голос тоном ведущего молодёжной передачи сообщил несколько вариантов ответа.
"Эмили, вчера, когда я потерял контроль над собственным телом, я изнасиловал парня. Почему я теряю контроль я расскажу немного позже. Сейчас он у меня дома, в ванне, в засосах и кровоподтёках, я не знаю, когда он очнётся и в каком после этого будет состоянии. Он не уйдёт из моей комнаты до тех пор, пока я не вернусь, мы это уже проходили. Поэтому я позорно отступлю, буду оттягивать момент возвращения домой так долго, как только смогу."
Несомненно, это избавило бы его от мук совести, но как Эмили потом справится с подобной информацией? Нет, это событие нуждается в другом представлении, и оно уж точно не подходило для ответа на тривиальный вопрос. Где-то через полчаса - Райнер был в этом уверен - у него будет рабочая версия, а пока пусть ещё помаринуется.
"Эмили, я видел сон, где я плыл по замусоренному Гангу. Среди разного рода бытовых отходов мне попадались части человеческих тел, я имею в виду утопленников. Вчера я слышал по радио, что более сотни трупов всплыли на поверхность Ганга у берегов округа Уннао, что экологи постоянно сообщают о критической ситуации на Ямуне и Буриганге. Я жалуюсь не на экологию и не на сны. Я жалуюсь на трупы, которыми забивают наше сознание."
Может быть, если бы у него не было абсолютной памяти, он этого и не замечал бы. Вполне возможно, что Эмили и не замечала, а он сейчас выльет ведро помоев из своей головы в её, и ей тоже придётся жить с этими телами у берегов Уннао.
Если подумать лучше, он жаловался на соседку, которая не выключала радио никогда - никогда! - и новостной канал радовал Кларета мировыми известиями с перерывами на рекламу каждые пять минут. Зато здесь такая тишина - заслушаешься.
В суете своих мыслей Райнер отвлёкся от главной цели своего визита. Эмили взяла ноутбук в оборот, отбирать его было уже бесполезно.
Ей было бы неплохо с короткой стрижкой - с ещё более короткой. Парень отдавал себе отчёт в том, что эта мысль может быть продиктована соображениями удобства. В последнее время многие знакомые девушки коротко обрезают волосы, и их нельзя винить за это. Райнер вспомнил, как пару лет назад отпустил хвост. С его педантичностью уход за ним отнимал слишком много времени, и эта идея очень быстро себя исчерпала. К тому же с зачёсанными волосами он ещё больше напоминал гуманоида, чем даже сейчас.
"Ты часто пользуешься общественным транспортом?"
Что если она ходит пешком? Впрочем, вопрос - тоже хорошее начало беседы.
"Если да, то ты наверняка слышала, когда кто-то громко разговаривает по телефону или просто стоит близко..."
Некоторые из таких историй в должной обработке могли посоперничать с О.Генри по краткости и драматизму. Да, так вполне сойдёт.
Парень заглянул через её плечо под крышку честно выстрадавшего своё ноутбука и непроизвольно поднял брови. Только бы не пришлось ничего докупать.
С чего бы начать? Его нужно почистить прежде, чем делать что-либо ещё.
С чего бы начать? В какой-то момент Райнера посетила параноидальная мысль о том, что девушка каким-то образом слышит его внутренние диалоги, и теперь всё то, что он так тщательно сглаживает и маскирует, вышло на поверхность. Всплыло.
Какое неудачное сравнение.
- Да, я тоже… Мне жаль, что я убежал тогда, - промямлил Райнер. Грейс прошла из комнаты на кухню и чем-то там зашумела. В прошлый раз она весьма и весьма настойчиво пыталась накормить парня, и ей это удалось - иногда сопротивление против радушия или благодарности бывает абсолютно бесполезно. Но горький опыт - тоже опыт. Из-за присутствия здесь Эмили он чересчур холодно отнёсся к хозяйке квартиры, чего она совершенно не заслуживала. Можно будет всё свалить на общее недомогание, вежливо очевидно солгать ещё что-нибудь, попытаться её неловко умаслить или никому не морочить голову, заниматься своим делом и предоставить девушку самой себе - в конце концов, она достаточно знает Кларета и его многочисленные странности, чтобы не обижаться, да и дел у неё сейчас других море. Будет.
- Ты часто пользуешься общественным транспортом? - произнёс он тоном, больше подходящим для "я рад видеть тебя, Эмили".
Стратегия обещала быть беспроигрышной, если только он раньше времени не ляпнет ни про Феликса, ни про Ганг, хоть и хотелось.

Райнер посмотрел на улицу и почувствовал запах влажного воздуха. Потом - прохладу на коже. Он попробовал взглядом отыскать уютное кафе, но окна выходили на другую сторону. Двойной стеклопакет не пропускал почти никакие звуки с шоссе, только машины мелькали. Иногда мимо проезжал автовоз, и тогда слышался далёкий шум. В городах стало слишком много транспорта - настолько, что первым самым обмениваемым товаром в мировом обороте была нефть. Вторым - кофе.
Бензин тёк по городским улицам, кофе - по венам его жителей. Знакомый аромат доносился с кухни, смешиваясь с запахом мокрой одежды, асфальта и выхлопных газов. Подстегнуть семьдесят пять километров нервов на час-другой было во всём мире законно, хотя кофеин - такой же психостимулятор как и кокаин, например.
Мир определённо стал бы ярче, если бы растворимый кокаин со сливками продавали за незначительное количество условных единиц чуть ли не на каждом углу, и его пила бы на завтрак добрая половина цивилизованного населения планеты, включая представителей правопорядка и детей. Подпольный кофебизнес бы процветал, и потребители бы всегда находились - всё равно мужчины больше всего боятся импотенции и облысения, а женщины - располнеть и забеременеть. Умереть от передозировки никто не боится.
Кучка людей столпилась на остановке, и автобус поглотил всех, хотя на вид не должен был вместить даже половины. На следующей остановке туда поместятся ещё несколько. Как в белую акулу - если даже она не голодна, то всегда сможет съесть ещё и ещё. Если магия действительно работала так, как должна была, почему никто до сих пор не сделал безразмерных автобусов? Или это была симуляция естественного отбора - на тот случай, если отожравшееся человечество начнёт бесконтрольно увеличивать свою численность? Хотя, может быть, к тому времени на каждого умершего по дороге на работу будет приходиться десять красных кричащих монстров с мягким черепом и без коленных чашечек, и всякая борьба будет уже бесполезна?
Солдаты правительства будут равнять с землёй густонаселённые города, расстреливать за неуплату штрафов и с помощью биологического оружия выявлять достаточно выносливых для колонизации Марса людей. Имена станут настолько часто встречаться, что люди будут брать себе ники. Райнер95. Блестящая перспектива.
К тому времени Райнер планировал умереть от рака лёгких, или покинуть дом через окно во время очередной перегрузки, поэтому придуманное развитие событий казалось ему предельно справедливым. В чём-то даже забавным. Жаль тех несчастных, кто живёт дольше обычного человека, и будет вынужден хранить историю погибающего человечества для людей, которые никогда даже не видели Земли, не говоря уже о том, чтобы там бывать. В колыбель человечества будут возвращаться только экстремальные туристы, как сейчас люди посещают окрестности Чернобыля - ради фотографий на фоне заросших заброшенных зданий и здорово нашумевшего чёртова колеса. Когда-нибудь этот день должен был наступить.
Но до тех пор у них с Эмили было время узнать друг о друге что-нибудь ещё.
Шум баллончика с воздухом вторгся в иллюзорный мир Райнера, и как тот ни старался вписать его в сюрреалистичную картину происходящего, мозг упорно доказывал, что это ничто иное, кроме как баллончик.
Пришлось проснуться. С трудом оторвав взгляд от остановки, на которую прибежали уже три маленьких серых фигурки, Райнер посмотрел на девушку. Не совсем на неё, а куда-то внутрь, сквозь светлые волосы и дужку очков.
Пешком, значит. Разряжать свои батарейки. Если бы люди подзаряжались друг от друга до установки какого-нибудь среднего значения, общественный транспорт стал бы гораздо полезнее, а Эмили так вообще была желанным гостем в любом месте и в любое время.
Райнеру почему-то казалось, что это итак правда. То есть, если она вдруг придёт, как её можно прогнать? Под каким предлогом её можно прогнать? Кто-нибудь станет изобретать десять способов избавиться от Эмили МакФлай кроме как ради утренней разминки для разума вместо кроссвордов или распутывания наушников? Даже сам парень не стал напрягаться подобной чушью.
И тут она спросила про метро.
Дело приобрело неожиданный оборот. Ноутбук уже работает, Грейс забыла обо всех своих обидах, а Райнер сказал от силы пару слов с тех пор, как вошёл, хотя планов ему хватало на часы вперёд. Эмили не похожа на человека, который будет ждать, пока он додумает и что-нибудь скажет - ей нужно на что-нибудь затрачивать бесконечную энергию. Надо что-то быстро говорить, иначе можно упустить момент.
- Я часто езжу в метро без книг, наушников или ещё чего-то прочего. То есть, ты слышала когда-нибудь, чтобы люди громко разговаривали по дороге домой или ещё куда-нибудь...
Райнер решил отрезать всякие предисловия во имя сохранения драгоценного времени и тут же почувствовал, как убого без них звучит. Всё равно самую суть так просто и не объяснишь:
- Порой они говорят трогательные или дурацкие вещи, и я нечаянно запоминаю их. Попробуй как-нибудь прислушаться, ты сразу поймёшь, что я имею в виду, - на одном дыхании выпалил он, стараясь подражать самой Флай по скорости речи. Нет, до девушки ему ещё расти и расти.
Репетировать по утрам перед зеркалом по книжке со скороговорками и избавиться от привычки подбирать сравнения.
Так же, как при обучении скорочтению рекомендуют избавиться от внутреннего произношения слов. То есть, избавиться от чего-то, что всегда было частью сознания. Вырезать по живому часть своего "я" во имя возможности сканировать текст и запоминать только шестую его часть.
Или Райнер чего-то не понимал в запоминании, или при случае временем можно было и пожертвовать. В конце концов, пожертвовать можно сном.
Кларет взял сумку и встал, чуть повёл плечами - потянуться было некуда, он упёрся бы рукой  в полку. Раз ноутбук уже починили, скоро нужно будет расходиться, даже если Грейс немного их  обоих задержит. И если МакФлай наскучат разговоры про метро, придётся говорить про Ганг, про экологию и другие неприятные вещи. Это всё в том счастливом случае, если никто никуда не будет спешить.
Может быть, ей кто-нибудь позвонит и позовёт на важное мероприятие, требующее немедленного присутствия, и она побежит до станции метро и куда-нибудь снова ускользнёт.
- Я рад тебя видеть, Эмили.
Райнер думал, что лучше лишний раз позвать человека по имени: он обратит немного больше внимания, чем если просто говорить в воздух. В конце концов, для этого имена и нужны - чтобы пробовать их на вкус, проверять, подходят ли они человеку, и слушать со стороны своё. Осознавать своё присутствие в мире не как бренной оболочки с побочным эффектом вроде внутреннего мира, а как конкретного существа.
Вряд ли это её удержало бы, но раз мысль пришла в голову, нужно было её озвучить. От проявления дружелюбия ещё никто никогда не пострадал.

Грейс, наверное, спокойно вздохнула, когда Райнер с Флай вышли из её дома. Райнер не знал наверняка, но  необходимость закончить проект точно никуда не делась, а в их беспокойной компании... На самом деле, не такой уж и беспокойной, но работать, когда у тебя гости, не так уж и просто. Можно, если ты не обращаешь на них внимания, но совмещать первое со вторым практически невозможно. Райнеру ни разу не удавалось.
МакФлай пользовалась лифтом, и убегать от неё по ступенькам было бы невежливо. Внутри немного воняло средством для дезинфекции, но это было далеко не худшее, чем могло бы. За год этот лифт пройдёт половину длины экватора. Если бы Райнер раз в год путешествовал в общей сложности на половину длины экватора, он не молчал бы сейчас, напряжённо раздумывая о метро.
Вообще-то зачастую что вагону, что людям в нём было плевать, говорит ли кто-нибудь вокруг - Райнер знал это почти наверняка. Строгому осуждению нормальных людей, не включающих в себя стариков и Райнера, подвергаются особо тяжёлые случаи: когда кто-то ссорится, мертвецки пьян или заваливается большой компанией, но это не в счёт - они хоть и частые, но всё-таки исключения из модели нормального поведения человека. А громкий голос в целом полезнее, чем тихий - если ты не в метро, конечно же.
Единственное, чему Райнеру стоило поучиться у "демона" - перестать так жёстко фильтровать речь. Кларет очень сомневался, что "демон" обладает какой-то поразительно располагающей к общению чертой характера, он просто говорил сам, и говорил очень много. Порой - много лишнего, и всё снова сводилось к тому, что не "демону" отвечать за слова. Да, он был всё ближе к тому, чтобы немедленно уйти от метро к Феликсу без всяких предисловий. Ещё немного - и тот поселится в его голове на неделю-другую, будет в ужасе следить за переменами настроений Райнера и рано или поздно либо сбежит, либо умрёт. Так было и будет всегда.
Мало было луж - теперь ещё и мелкий дождь накрапывал. Надо бы расчехлять зонты, но Райнер о нём даже не подумал. Ладно, не сахарный, не растает. Тучи были совсем светлые, значит, ливня не только будет, а если и будет - очень быстрый, только для того, чтобы напугать заспанный город, помыть крыши домов, прочистить водостоки напоследок. В прогнозах погоды говорится, что на следующей неделе значительно потеплеет. Райнер с неприязнью подумал, что приближаются тёплые деньки, когда к полудню в комнате становится невыносимо жарко, на улице печёт солнце и приходится выбирать: обгореть до красноты или задыхаться в рубашках и джинсах.
- Хочешь сказать, сядешь в метро и будешь кататься туда-сюда до тех пор, пока не услышишь стоящую историю?
Если бы перед Райнером поставили такую задачу, он не выдержал бы эксперимента и умер в вагоне. Даже если бы умер, это не избавило бы его от страданий: есть определённый порядок, в котором отключаются органы чувств умирающего человека. Сначала зрение. Большая часть информации, которую воспринимает человек - зрительная, но с ней Райнер никогда не испытывал проблем - её легче всего воспроизводить, а внезапно возникающие образы можно, по крайней мере, перекрывать другими. Дальше идёт вкус, но в метро вкус имеет мало значения. Он вспомнил свою одноклассницу, у которой было странное увлечение - она и дня не могла прожить, если не ела в общественном транспорте.
Потом обоняние. Запахи беспокоят, но Райнер чаще всего заглушает их дымом. Парень нашёл в кармане зажигалку и закурил - теперь-то, когда они вышли, можно.
Осязание тоже не так важно - тактильные ощущения нечасто играют роль. Боль тоже относится к осязанию, поэтому несколько мгновений блаженства парень точно получит.
И вот лежит в вагоне умирающий Райнер, и не чувствует, что где-то на чём-то лежит, находится вне пространства, не видит зло, зла не говорит...
Но слышит шум голосов извне из из своей памяти, рекламные объявления, белый шум прерванной радиопередачи, и до последнего момента они его не оставляют.
Нелепый крик "не умирай!" в фильмах, оказывается, имеет хоть какое-то значение: последним, что ты услышишь из мира, который покидаешь, будет голос, и если повезёт - как это в фильмах бывает - знакомый, любимый голос, создающий иллюзию твоей значимости.
- Я думал однажды сесть, выписать всё, что я слышал раньше, набрать небольшую команду энутзиастов и разыгрывать истории на тех же станциях и в то же время, когда их услышал, - он затянулся и помолчал некоторое время, обдумывая сказанное. - Не ради того, чтобы кого-нибудь позлить, а ради банального интереса: каково будет услышать со стороны то, что, казалось бы, никто не должен был запомнить?
Райнер замолчал снова, пустил колечко дыма и перевёл на МакФлай взгляд:
- Я могу предположить, но увидеть своими глазами непонимание и смятение на незнакомом лице… бесценно.
Человеческий глаз различает десять миллионов оттенков. Из тех, что сейчас видел Райнер, первая треть приходилась на серый, вторая треть - на машины и зонтики людей, последняя - на Эмили, неожиданно яркую. В светлой квартире Грейс она ещё как-то гармонировала с миром, но здесь - нет.
Одного килограмма бактерий ботулизма хватило бы для того, чтобы выкосить всех людей, которые выглядят слишком траурно для жизни. Тогда на этой улице осталась бы МакФлай и ещё девочка, которая только что прошла мимо - в ярко-красном пальто. Райнер поправил ворот рубашки, наполовину торчащий из-за ворота куртки и скептически оглядел забрызганные грязью штаны, ещё с момента покупки такие же выцвевшие, как и небо сейчас. Нет, у него не было бы ни единого шанса.
Последняя группа выживших акриловыми красками расписывает деловые костюмы, камуфляж посыпают блёстками. Здания орошают из брандспойтов, окна покрывают витражами, объекты мирового наследия декорируют вырезками из газет. Детей освобождают от учёбы в школах, вместо этого им дают мелки и платят за раскраску улиц. Леса, поля и огороды поливают водой с натуральными красителями, а чёрное носят только те, у кого хватает денег оплатить штраф. Самыми богатыми людьми мира стали бы владельцы заводов по производству лакокрасочных и отделочных материалов, элитой - хозяева канцелярских магазинов. Алмазы и бриллианты окончательно обесценились бы, но в общем ювелирные магазины остались бы при своём.
Даже такой мир не мог бы стать совершенным.
Куда бы теперь пойти? Предлагать Райнер не решился - взгляды на жизнь и места слишком разные, а он был готов на любой компромисс. МакФлай не будет стоять на месте, она обязательно куда-нибудь пойдёт - и Райнер решил пойти за ней, раз уж он решил, что им в любую сторону по пути.

План Райнера по следованию за Флай тут же провалился: девушка просто-напросто за ним не успевала. Нужно было немного притормозить. Райнер попробовал сделать несколько коротких шажков, но всё время он так идти не смог бы - ему просто-напросто казалось, что он сейчас споткнётся о свои же ступни или просто потеряет равновесие.  Когда-то он очень часто слышал по отношению к себе поговорку, мол, выше рост - больнее падать. Вот будет весело, если он сейчас растянется на этом тротуаре во весь свой Райнеровский рост, гармонично расположившись затылком в луже, а самой чистой частью штанов - в клумбе. Парень опасливо посмотрел на блестящую мокрую землю. Так и манит, чертовка.
Девушка протянула ему чай, но Райнер показал раскрытую ладонь и чуть мотнул головой. Ему самому было вполне уютно, разве что волосы казались насквозь мокрыми и ужасно тяжёлыми, а вот Эмили была прохладно одета. Не то чтобы парень особенно беспокоился - к болезням у него было отдельное, необъяснимое отношение, да и девушка уже могла самостоятельно распоряжаться своей жизнью - но это неоспоримый факт. Весна отвратительно коварна, и от неё нужно неистово защищаться. А раз есть экстренные средства морально-физической реанимации вроде горячего чая в холодный день, то лучше бы ими пользовался тот, кому нужнее. К тому же, чтобы согреть Райнера нужно больше чая. Гораздо больше.
Предложение? Прямо сейчас взять Флай и пойти кататься в метро? Ну, для этого требовалась некоторая подготовка, к тому же Райнер от прошлой поездки ещё до конца не оправился. Но, с другой стороны, carpe diem…И из них вышел бы довольно комичный дуэт. Эдакие Эбботт и Костелло всея Фейблтауна. Он усмехнулся своим мыслям и снова помотал головой:
- Это ни то, ни другое. Просто не хочу, чтобы каждый раз, когда я буду ехать в метро, эта затея казалась мне удачной. А если бы это было предложение, ты бы согласилась? Чисто теоретический вопрос, без всякого скрытого смысла.
Флай явно ненавидела запах сигарет. Райнер поискал взглядом урну и мысленно пообещал девушке, что прекратит её страдания так быстро, как дойдут туда. Пожертвовать одним эмоциональным состоянием ради приобретения другого - почему бы и нет? В конце концов, курение было не так уж и необходимо.
Как давно? Лет семь или около того. Парень мог высчитать точное количество дней, но Флай вряд ли интересовало именно это - в конце концов, это просто мог быть вопрос-провокация: задумайся, на что ты тратишь свою жизнь, за те деньги, что ушли на сигареты, ты мог бы купить себе дорогой автомобиль (который не убивает тебя, но убивает экологию) и так далее, и тому подобное.
- Очень давно. При тебе не буду.
На самом деле, не так уж и редко одни и те же люди в одно и то же время попадали в метро.
- По-моему, обычные работяги составляют значительную долю всего населения Фейблтауна, да и вообще любого города, в котором вообще есть метро. Они - самая подходящая публика, ведь с ними не так уж и часто случается что-то, что нарушает их рутину. Представь себе: для того, кто застрял в офисе на всю оставшуюся жизнь одна неожиданность может оказаться решающей. Полностью всё перевернуть, - он описал правой руку большую дугу и многозначительно посмотрел на Флай, - а для тех, кто не поймёт, это будет обычный разговор незнакомых людей в метро.
Ну да, на самом деле существовало сколько угодно способов. Например, трогать чужие бороды. Или прятаться под столом в общественных местах и красить женщинам ногти на ногах.
- Если бы передо мной стояла задача вызвать смятение и непонимание, я наверняка придумал бы что-нибудь массовое и сильнодействующее. Но сейчас я думал о том, как перевести бесполезные дорожные диалоги из разряда вещей невежливых и раздражающих в какой-нибудь другой, повыше. Человек умудряется делать искусство из самых неожиданных вещей. Да и титул "подземный лицедей" звучит вполне презентабельно.
Райнер есть не хотел - или, может быть, хотел, но ещё не знал об этом. В зависимости от того, как будет пахнуть там, куда они идут, он определится уже на месте. В конце концов, он может до бесконечности заказывать себе чай, кофе, компоты, кисели, бульоны и так далее - благо с жидкой пищей у него проблем особенно не было. И если Флай действительно холодно, лучше бы переждать морось где-нибудь в тёплом и сухом помещении. Может быть, после обеда чуть-чуть прояснится. Или ливень начнётся и пройдёт - в этом парень сомневался, но даже синоптики имели привычку систематически ошибаться.
Сегодня выходной. Из-за погоды в парке не будет ни семей, ни просто детей - в такое время они предпочитали отсиживаться дома, за родным компьютером, за любимой игрой. Неплохая, однако, перспектива… Но он сегодня покинул дом, и "демон" не доставал его своим присутствием, и уж тем более не делал ничего противозаконного. Такое случается раз на миллион, а если ещё учесть то, что у Райнера стремительно заканчиваются таблетки, и за рецептом ещё только предстоит сходить… Нет, нет, такую возможность упускать нельзя. В любом случае, в парке делать было нечего - там наверняка так же темно и мрачно, как и повсюду. Даже деревья ещё голые, но уже не покрыты снегом - как декорация для фильма ужасов.
Может ли быть та пельменная, которую упоминала Флай, и то кафе, которое так привело внимание Райнера, одним и тем же местом? Если так, он был готов отдать год своей жизни (если, конечно, он у него был), чтобы пойти сейчас туда, а девушка при этом сама предлагала. В любом случае, если он откажется, то так никогда и не узнает, а шанс на успех был весьма и весьма высок. Парень старательно отвергал мысль о том, что вокруг может быть миллион и одно кафе, и что пельменная в его представлении выглядела по-другому.
Райнер не мог вспомнить, чтобы ел пельмени когда-нибудь, но он просто-напросто об этом не задумался. Кулинарии он касался так редко, что та тут же оказывалась где-то на задворках его воображения. Память на вкусы подсказала, что пельмени делают из теста и мяса, потом варят, и примерно так это и должно ощущаться, но, в конце концов, почему бы и нет?
- Почему бы и нет? - озвучил он свою мысль. - Я никогда не пробовал пельмени. Слышал, что по данным археологических раскопок их родина в Чили, но почему-то все считают, что они берут начало в Китае - вот, пожалуй, и всё. К тому же, что в них такого ненормального?

Самый большой рыбный косяк образовали сельди. Три миллиарда рыбёшек вместе пересекали широкий водный простор, и там, где они проплыли, не осталось ни следа.
Люди таких больших косяков не образуют, но там, где они проходят, обязательно остаётся разруха и пыль. Даже на тротуаре видно, где ходят чаще всего - там асфальт будто бы выщерблен. Трудно поверить, что мягкий и слабый человек способен вытоптать твёрдый неподатливый асфальт, но разрушительная сила безмозглой толпы homo sapiens выходила за все разумные границы.
На всей дорожке только и людей было, что Райнер, Флай да какая-то девушка. Райнер был уверен, что даже если опустить тот факт, что можно идти по правой стороне и ни с кем не сталкиваться, их было очень трудно не заметить.
Неужели она так спешила?
Флай наверняка не сильно пострадала, и парень решил не навязываться с идиотскими вопросами.
Райнер ожидал другого ответа - почему-то ему казалось, что Флай идея не понравилась.
- А ещё когда устаёшь, и ещё слишком рано или довольно поздно, там можно почти беспрепятственно поспать. Когда я засыпаю в транспорте, меня будят на конечной, а в метро к этому относятся немного.. терпимее, что ли? По крайней мере, на моём опыте было именно так.
Или, может быть, люди просто не рисковали в пустом вагончике заводить разговоры с тощим и злым на вид дяденькой, который, согнувшись в три погибели и уткнувшись лицом в колени, не шевелится уже который час подряд - Райнер этого, в принципе, не отрицал.
Что-то я передумал с тобой спорить. - парень задумался. Сигареты в руке катастрофически не хватало, но мучения самого разного рода по условию должны приносить ему особое удовольствие мазохиста. - - Ну, ты всегда носишь что-нибудь зелёное, так что я предполагал… А почему именно зелёный? Что самое зелёное повлияло на тебя?
Самое зелёное. Не то чтобы удачный предмет, но есть какой-нибудь конкретный оттенок, который Флай считает на данный момент любимым - наверняка же есть. Тогда есть что-то самое зелёное, что-то, что максимально подходит под описание "идеального зелёного".
Почему в том или ином цвете человек чувствует себя комфортнее, и какой из серых цветов у дальтоников самый любимый?
- Я не задумывался об этом. Какой-нибудь тёмный...
Дождь всё не прекращался. Дождь содержит витамин В12, витамин B12 влияет на рост организма и на кроветворение.
Самые привычные для Райнера цвета - многочисленные оттенки серого, но он же не дальтоник, чтобы придумывать для них конкретные названия. Что же ещё? Пожалуй, цвет крови в самых разных её состояниях. Венозная ему нравилась больше остальных - такой спокойный, богатый цвет...
- Наверное, тёмно-красный.
Девушка неожиданно обрадовалась, когда Райнер избавился от сигареты. Странно, ему ведь казалось, что она как раз этого и добивалась - вежливо намекала, что он не имеет права посягать на её драгоценный кислород.
- Неужели я первый, кто отказался от части своей годовой порции в полчашки смолы ради общения с тобой?
Удивительно. Нет, он никаких иллюзий и не питал, но это же элементарная вежливость: ты не мешаешь мне, а я не мешаю тебе. Если бы каждый жил по такому принципу, то на тротуарах никто ни в кого не врезался, расизм и религиозная вражда исчезли бы на корню.
Если бы, если бы, если бы. Райнер держал в голове сколько угодно альтернативных вселенных, каждая из которых была по-своему хороша - во многом лучше существующей. Райнер не придумывал бы их, не будь они лучше.
Это не так уж и трудно - всего несколько часов. Это не великое преобладание разума над телом, всего лишь элементарный самоконтроль, основа основ. Так же просто, как не есть сладкое и не разговаривать с незнакомцами.
В том, что Флай отличная актриса Райнер тоже почти не сомневался. Даже если она и не была ею, то вполне могла стать - при желании. Её энергию вообще можно много во что преобразовать, но театральное искусство… как же он сам не догадался? Да, она запросто стала бы королевой драмы.
- Звонить в любое время дня и ночи с перерывами на обед?
А куда звонить? У него ведь не было номера МакФлай - не удосужились обменяться. Время и место было неподходящее. Спрашивать сейчас, на улице и под дождём не стоит - может, она своё номер не помнит, и придётся доставать из рюкзака телефон, а это на ходу делать крайне неудобно… Подождёт до следующего раза.
- Президент метро? Вход в его резиденцию находится под эскалатором, и попасть туда могут только те, чьи шнурки туда хоть раз затягивало... - парень прикрыл лицо рукой и чихнул. Да, так недолго и заболеть - он просто не мог быть хоть сколько-нибудь крепким с таким тощим телом. Даже "демон" иногда говорил об этом. - Извини. А ближайшие подчинённые в стесл-костюмах висят под потолком вагончика и безмолвно наблюдают за поведением каждого из нас. Всё, что мы когда-либо делали, фиксируют секретные службы, и стоит тебе хоть раз маркером что-нибудь написать на спинке сиденья, как будут подняты архивы, и в следующий раз ты можешь нечаянно зайти за жёлтую линию, а потом поскользнуться на краю платформы, и никто не узнает, что это был вовсе не несчастный случай...
Он был чрезвычайно разговорчив сегодня. Не иначе как Муха его немного подзарядила.
- И когда мне вручат мой монокль, я стану посвящённым - безмолвным внимательным наблюдателем, всевидящим и помнящим каждый вздох.
Теория заговора в вагончике в метро - вот чем заканчивается передозировка весенним воздухом для среднестатистического Райнера среднестатистическим утром. Он заметно повеселел - катастрофа, вызывайте скорую! Нужна порция телевидения, слой пыли на книжной полке и, непременно, недозированная головная боль...
Но скорая, как это бывает в больших городах, приедет уже слишком поздно, когда пациент будет скорее мёртв, чем жив.
- Под определение "мясо в тесте" попадает бесчисленное количество блюд. Мне кажется, пельмени и равиоли должны быть близки, но я не могу быть уверен в этом до тех пор, пока не попробую.
"Веди меня, МакФлай, в свою страну пельменью..."
Они пошли в обратную сторону от прекрасного кафе. Райнер представил, что там всё-таки пахнет раствором для дезинфекции и что у красивой официантки как раз закончилась смена. Может быть, она только что обслужила своего последнего клиента.
Флай чуть ускорила шаг, и Райнер позволил себе больше так не семенить. Надо же, как трогательно они друг о друге мелко заботились.
Ты не мешаешь жить мне, а я - тебе.
Эта простая догма настолько сложна в исполнении, что нейтральные отношения очень быстро перерастают в товарищеские.

Отредактировано Raineri (05-04-2015 15:09:49)

Вот так вот заснёшь в метро на коленях у старика, а проснёшься на кухне маленького ветхого домика на окраине Земли. Землёй засыпан пол, утрамбован, приглажен, стены побелены заботливыми старыми руками, предельно аккуратными. Аккуратными стежками вышит портрет Ильзы Кох, им завешено маленькое окно. Окно в нормальную жизнь захлопнуто, ставни закрыты. Закрыты глаза. кажется, что это всего лишь сон. Сон не прервётся, а если и прервётся - только болью. Болью пропитан воздух и слабый свет. Слабый свет лампы пробивается сквозь абажур, тонкий и сухой, некогда бывший чьей-то кожей. Кожей чувствуешь приближение, вскакиваешь, рвёшься изо всех сил к выходу.
Выход не предусмотрен, заранее не оплачен, выхода нет.
Нет, не стоит озвучивать.
- Хорошо, что добрые. Дело могло плохо кончиться. Хотя знаешь… Я видел некоторые… расы, которым люди не страшны ни в каких своих проявлениях. Может, и ты среди них.
Кто знает, может, Флай ведёт его в пельменную не попробовать пельмени, а попробовать ими стать - сценарий банальный, всерьёз не воспринимается, а зря. Зря Флай выбрала именно его - мяса немного, а из костей пельмени не делают, только ножи и мелкие сувениры. Сувениры в пельменных не продаются, но если Райнеру там понравится - это будет большой день для большого человека. Человек лучше запоминает плохое, чем хорошее, и хоть Райнер запоминал всё подряд, плохое чаще всплывало само.
Само собой, Эмили было холодно. Холодно повёл себя Райнер, когда не предложил ей свою куртку, не сделал никакого замечания или просто не отметил, что неплохо было бы одеться, или вовремя одёрнул себя, чтобы не перейти границу с заботы на синдром мамочки - он не знал точно. Точно Кларет знал только то, что скоро пельменная, и что он не эксперт в такого рода отношениях - не то чтобы дружеских, но очень к тому стремящихся. Стремящихся влезть прямо в душу без разрешения Райнер и сам не любил. Любил давать им то, чего те желали больше всего - давать попасть всё-таки в его память, нахлебаться, как солёной воды, и мучиться потом от тошноты.
От тошноты кроме сигарет спасали мятные леденцы, чем резче вкус - тем лучше. Лучше аналогии в голову не пришло - вернее, пришло, но слишком поздно, Райнер уже почувствовал ударивший в нос запах ментола, от которого слезились глаза.
Глаза настолько привыкли к городу, что уже и не представить было, как он оденется в зелёный. Зелёный не ассоциировался у Райнера с лесом, в лесу днём он бывал редко, даже, похоже, не бывал никогда. Никогда он не сможет забыть, как среди грязно-серых крон он бежит, бежит, а следом за ним милиция, и в руках у них фонари, длинный белый луч гораздо быстрее, чем Кларет, путающийся в собственных ногах. В ногах притаилась змея, вода во время дождя теплее - или воздух холоднее, и этим тело и обманывается, - а Райнер ползёт медленно по илистому дну, чувствует, как мало в прокуренные лёгкие помещается воздуха.
Воздух там немного чище - вряд ли по составу. скорее всего из-за запахов, сбалансированных натуральным путём. Окольным путём Райнер возвращается домой, а мог бы и не вернуться, его бы ждало пожизненное заключение. Заключение в своём теле всё равно страшнее, чем в тюрьме - оттуда возможно сбежать, по крайней мере, некоторым удавалось.
- А что ты делаешь за городом, когда выезжаешь? Извини, на ум приходят только пикники-попойки и сплавы пьяных тел по течению… Самый популярный вид активного отдыха "на природе".
Удавалось же Флай так легко улыбаться! Улыбаться Райнер мог только в небольших дозировках, рассчитывая каждый миллиметр как дозировку лекарства.
Лекарство от всех земных болезней - высокая самооценка, любовь к своему телу в первую очередь. В очереди за телом Райнер стоял где-то посерединке, а потому никогда не задумывался, насколько он плох или хорош в сравнении с другими людьми - в конце концов, кусок плоти и в Африке, и в Ирландии, и в Фейблтауне остаётся куском плоти, а то, что им управляет, порой даже хуже. "Хуже" и "круче" порой выступали даже синонимами, но вряд ли в случае Флай это правило работало: она была другого разлива, или Райнеру так казалось. Казалось, что Вселенной всё равно, насколько круты её обитатели, пора взять эти слова за правила: Вселенной просто всё равно.
Равно как и Райнеру: его шкала крутости была четырёхмерной, замкнутой и самопересекающейся, и ноль был единственным, что легко было отыскать. Отыскать подходящие слова парню так и не удалось, и он пожал плечами в надежда, что Флай не заметит этого или по-своему правильно истолкует этот жест.
Жестом Кларет попросил девушку притормозить:
- Почему же грустный?
Рождается человек в тёмно-красном, весь полон тёмно-красного, и грустно не с ним, а без него - если дело вообще в цвете. Цвет играет роль только если ты окружён расистами, ешь снег или уснул за рулём, ну может быть ещё в паре случаев. Случай решит, какой цвет он назовёт, когда в следующий раз будет отвечать на этот вопрос, и лучше бы попался какой-нибудь из названных раньше - самому уже не хочется придумывать объяснения.
Объяснения пришли потом - сначала Райнер дёрнулся, чтобы поймать Флай, но та вполне держалась на ногах, а если бы нет - Райнер не успел бы, плохая реакция. Реакция девушки могла быть непредсказуемой, но лучше бы она смеялась - над тем, как он нелепо присел и вытянул руки. Руки спрятал в карманы, потом вытащил, что-то почти сказал, но вовремя сдержался.
Сдержался, чтобы слишком много не чувствовать - передозировка эмоциями всё ещё была не за горами. Горами невиданной величины Райнер был отделён от понимания своих собственных мотивов, и если вдвоём с "демоном" они не могли разобраться, то куда же ему одному всё взвалить на свои плечи?
Плечи болели даже после малейших нагрузок, и Райнер не мог поручиться, что удержал бы Флай, а не упал вместе с ней, настолько беспомощным он казался себе. Себе легко в этом признаться, кому-то ещё - почти невозможно. Невозможное станет досягаемым, если на то будет веская причина - так он, Райнер, устроен, вот только его невозможное находится там, где у других обыденное.
Обыденные разговоры ушли на второй план и не должны быть затронуты до самого конца, иначе Райнер разразится испытанными шаблонными фразами, как из учебника языка для иностранцев - хоть это и помогает поддерживать беседу, рано или поздно собеседник начинает угадывать, что ты скажешь в следующий раз.
Раз терпит, думал Райнер, значит что-то мешает ей сказать сразу. Сразу по ней и не скажешь - Флай выглядит достаточно смелой для того, чтобы иногда в угоду себе пренебречь тактом. Такт за тактом повторяется стук дождя, становится надоедливым. Надоедливым можно показаться, если каждый раз напоминать, что нельзя курить рядом с тобой, и может быть именно это останавливает Флай. Флай могла и Райнеру чего-то не говорить в надежде, что он сам догадается. Догадается ли любой другой человек, что доставляет неприятности, или Райнер первый? Первый - вряд ли, курят многие, но трудно поверить, что остальные упрямо продолжают, даже если видят, что доставляют неудобства.
Неудобства перерастают в неприятности, неприятности - в страдания. Страдания заставляют искать какое-нибудь лекарство. Лекарство - громко сказано, скорее - плацебо, но эффективное, успешно обманывающее сознание раз за разом. Разом и все чувства затухают, когда это что-нибудь принимаешь, а что самое страшное - не существует лечения,  для каждого оно своё. Своё Райнер нашёл, но оправдываться не собирался - его слова не будут иметь смысла для человека, который привык топить горе в лакричных конфетах, в игре на укулеле, в драках. В драках вообще прочищаются чакры, мысли, сосуды - настолько приходит в порядок и тело, и душа.
Душа если не лежит к сигаретам - значит, и пробовать нет причин. Причина сама найдётся или вовсе отпадёт в ней необходимость, когда ты поймёшь, что именно тебе нужно, и так будет убит первый человек, так будет вышита первая картина. Картина мира у каждого тоже своя, в ней так много связей и так много отсылок в прошлое, что с годами всё сложнее разбираться в причинах и следствиях, и всё больше приходится принимать на веру. На веру опираются многие люди, хоть в этом и мало смысла, атеизм, опять же, легче объяснить - тут тебе и рациональность, и научный подход. Подход - это главное. Главное - не набрасываться, быть спокойным, удушающе вежливым.
Вежливым кивком Райнер поблагодарил Флай и с интересом оглядел визитку, перевернув её в руке. В его руке кажется маленькой, и кроме номера ничего особенного нет. Нет ли у неё с собой ещё десятка таких же, на случай нечаянного знакомства? Знакомства по-разному заканчиваются, но Флай. наверное, не знала ещё такого - раз у тебя в кармане твоя собственная визитка, значит, у тебя с людьми всё хорошо. Хорошо, что Райнер попал к этим людям, и немножко досадно оттого, что он такой скучный рядовой Райнер, который возьмёт сейчас визитку, и она будет пылиться, пылиться, и он никогда так и не позвонит...
- Возьми назад, - он протянул карточку обратно девушке, - я запомнил. Может, кому-то ещё пригодится.
Позвонит кто-нибудь другой, и это будет, может быть, самый важный звонок в его жизни. Жизни не хватит, чтобы позвонить всем, кому когда-либо обещал и кому когда-либо хотел, а потом чтобы ответить за каждое сказанное слово в той мере, в которой стоит. Стоит того тщательное взвешивание каждого слова. Слова - это только слова, казалось бы, но никак по-другому понять друг друга люди не могут, всё остальное - ничтожные, незначительные импульсы, а языковые конструкции порой бывают слишком сложными.
Сложными, длинными фразами изъясняется Райнер сам с собой, короткими и простыми - с остальными, как бы он ни хотел наоборот.
- Наоборот, можно. Если я в чём-то в жизни и преуспел, так это в генерации бредопотоков, вряд ли кто-то может со мной соперничать.
Соперничать нет даже смысла - только если кто-то найдётся с такой же памятью, чтобы связывать. Связывать по рукам и ногам такими фразами - всё равно, что талант в зародыше убивать. Убивать, только подав надежду - один только "мир пельменей" уже разворачивается в отдельную историю. Историю, которую можно рассказать только себе самому - Флай ясно дала понять, что не обязана выслушать прямо-таки всё, и может быть Ганг вместе с его золотыми водами должен течь себе, задыхаясь от грязи.
Грязи итак по самые уши, даже ему, Райнеру - весь в ней увяз, уверенно обмазался и хлебнул на всякий случай. Случай столкнул его с Эмили - маленькой, такой, что даже по плечу похлопать не может просто так, ей приходится приподниматься, но с чистой. Чистой по первому впечатлению, а что там внутри - само покажется, может, через минуту, может, через час, неглубоко, но вполне достаточно. Достаточно легко Райнер мог открыть какую-нибудь свою черту, всё равно или не верят, или значения не придают, и тогда вообще непонятно, зачем рассказал и какой был смысл в вопросе.
В вопросе общественных мест Райнер был экспертом, знал их великое множество, сортировал по цвету и запаху. Запах в пельменной был вполне ожидаемым - запах пельменей, таких, какими Райнер их себе представлял. Представлял, что будет немного душно, а внутри хорошо - тепло, но не слишком, как раз. Раз зашёл - нужно проходить, стесняться и опасаться нечего, бюджетное местечко бюджетного вида, есть, куда забиться так, чтобы не было слышно музыки - ненавязчивой и вроде бы тихой. Тихой сапой Райнер прокрался к чанам с пельменями и повёл наблюдение уже оттуда.
Оттуда было видно и людей - сейчас, когда все уже разъехались по делам, полтора человека мигрирует туда-обратно. Обратно дороги нет, да и незачем - все по одному и без детей, а это гарантирует отсутствие шума, что в свою очередь указывает на прекрасное, светлое утро, плавно переходящее в день.
День был бы неполным, если бы Райнер этого не сделал - не сдался наконец себе самому и не позвонил домой, Феликсу, который лежит сейчас в ванной.
В ванной никого нет. Нет больше и номера, на который Райнер усердно звонил, и трубку некому взять. Взять и просто перестать Райнер тоже не мог, автодозвон делал своё дело, и нежный голос раз за разом повторял, что он, Райнер, дурак, что он не отличает галлюцинации от реальности и признаёт реальным не то, что есть, а то, что он хочет видеть, то есть теряет способности к критическому мышлению, то есть к мышлению вообще, и скоро разучится делать выбор...
Выбор был велик, а Райнер совершенно потерял всякую связь с реальностью, и всё, что ему оставалось - следовать за Флай и брать всё то же самое, задумываясь только о размере порции - судя по недоумённому взгляду кассира, смешной.
Смешной факт о себе: как бы Райнер ни старался не поддаваться эмоциям, он всегда чувствовал, что поддаётся, и вот сейчас он мрачнел, мрачнел, опускал взгляд, терял все возможные ниточки-зацепки в диалогах и всякую связь с реальностью тоже.
- Я... - Райнер перевёл на Муху взгляд, который должен был сказать всё, что не смог сказать Кларет, и оплатил свои пельмени.
То же самое, что и всегда: вот дрогнул голос, вот тело стало тяжёлым и непослушным, и сейчас он кажется чудовищно-отрешённым, должно быть, со стороны. Со стороны Флай это может показаться… да чем угодно, но если он сейчас всё на неё выльет, не фильтруя и не упуская, то пельмени точно пойдут не в то горло, и тогда скорая, больница, морг...

Райнер едва ли представлял себе МакФлай в образе волосатого мужика. Даже не потому, что образ маленькой хрупкой девушки не вязался у него в голове с оным, а потому, что он с трудом понимал значение слова "волосатый".
Волосатый настолько, что на его груди вместо татуировок можно надписи на латыни и сердечки выбривать, настолько, что незнакомые люди принимают его за Итта Адамса? Или волосатый настолько, что из одной его бороды можно сплести хороший "рыбий хвост", не говоря уже о волосах на голове?
Кларет задумчиво зажал между пальцами прядь волос и потянул вниз. Давно пора к парикмахеру. Интересно, назвала бы его Флай волосатым? Такой вопрос для первого знакомства был слишком личным, Райнер не решился спрашивать.
Он мог бы попробовать получить косвенный ответ, так же, как и сейчас...
Так что же, она оборотень? Нет, будь она оборотнем, она в крайнем случае превратилась бы в большую волосатую женщину. Или. быть может, она может сменить свой пол? Не обязательно же второе тело должно быть как близнец похоже на первое? Может, Флай полностью меняет свою внешность? Отличная способность для серийного убийцы - можно стать совершенно неуловимым для властей, если научиться заметать следы. Особенно если изменения не иллюзорны, а касаются также физиологии - голосовых связок в частности. Если же нет - наоборот, попасться легче лёгкого.
Огромный мужик с голосом Флай...
Девушка снова засмеялась. Райнер тоже засмеялся - ну, как смеётся Райнер: чуть дрогнули плечи, взгляд пьяно скользнул вниз. Без улыбки.
В каждом есть что-то светлое, без сомнения. В некоторых людях это только волосы или кожа, Райнер без сомнения причислил себя как раз к ним. Можно верить в доброту так же, как и в Бога, сколько угодно - пока не разочаруешься однажды.
Где же был Бог, когда ты купил дочери дочь на день рождения, а её по дороге со школы расстрелял беглый преступник, и где была его доброта?
Впрочем, это вопросы, которые никогда не должны быть заданы. Любой поступок можно оправдать.
Не переносит запах сигарет, совсем не пьёт. Может, ни разу в жизни не
Райнер не мог представить себе Флай, которая с кем-то когда-то
Её телу больше подходила борода, костюм бургера, полуметровые когти из адамантия, чем нагота и влажный блеск.  Может быть, это был его стереотип, чётко укреплённый за размером и образом. Скорее, даже за образом. Некоторые школьницы роста Флай выглядели так, вели себя так, будто с десяти лет торгуют собой ночами. Некоторые женщины лет тридцати, высокие и не обделённые формами, производили впечатление святой невинности.
Воплощения эстетики.
Эстетика к эстетике.
Езда на мотоцикле почему-то вызывала ассоциировалась с движением бешеным, на лошади - со спокойной прогулкой, созерцанием. Лошадь - очень травмоопасное существо, она много весит, может сбросить и спровоцировать перелом… да буквально чего угодно. Райнер довольствовался только теорией. Флай на лошади казалась ему вырезанной из старого фильма жанра вестерн, с лассо в руках, со шпорами… на кедах.
Если бы она занималась конным спортом, подалась бы в конкур - так казалось парню.
"Не знаю, Райнер", - сказала Флай, и Кларет почувствовал это "Райнер" не хуже ведра холодной воды за воротник. Привет-привет. Это твоё имя, иногда тебя так называют.
Но чаще он бывал "ты", "он", иногда - совсем редко "вы".
Имя не располагало к уменьшительно-ласкательным, к сокращениям, и Райнер не располагал тоже. Не у каждого было право попытаться, но если бы Флай попробовала, можно было бы и потерпеть.
Может, это было не в её правилах. Муха хоть и добрая, но не похоже, чтобы у неё внутри всё было засыпано блёстками и перевязано ленточками настолько, чтобы сатаниста за-два-пятнадцать называть…
Даже язык не поворачивается.
Просидеть весь день за компьютером - занятное дело. Преимущество его в том, что информацию можно фильтровать самому, она не поступает нескончаемым потоком. Игры тоже могут стоить потраченного на них времени - кроме онлайн-игр, из-за тех же людей, которые вносят хаос в идеальную систему.
В лесу тоже неплохо. Животные побаиваются людей, и иногда кажется, что ты совсем один. Замереть на несколько часов, ничем не хрустеть, не включать музыку - можно заниматься мелким рукоделием, что-то читать, что-то плести - вот верный способ обнаружить и ежа, и белку, и сколько угодно птичек, не говоря уже о мошках, соблазнившихся на твою ярко-жёлтую футболку.
Райнер опирается на черенок лопаты, глубоко вздыхает и разминает плечи. Флай крутит в руке фонарик и оглядывается. На несколько мгновений они встречаются заговорщическими взглядами. но ни слова друг другу не говорят.
Потому, что есть много вещей, которые не ассоциируются ни с чем хорошим, но на самом деле могут таковыми быть.
Любой поступок можно оправдать.
Райнер несколько раз заметил на себе взгляд девушки и, чтобы она почувствовала какую-то отдачу, попробовал улыбнуться - хотя бы уголками губ. Неужели она действительно думает, что он… волосатый? Мысленно заплетает ма-аленькие "рыбьи хвосты", перевязывает цветными резиночками.
Или думает ещё что-нибудь. Что у него колени сзади грязные, что он нелепо размахивает руками, что он не спал три года, что не ел столько же, а если и ел, то только в полночь и младенцев. Или, что ещё хуже, не думает совсем. Говорит с образом, существующим только для того, чтобы окружающая среда казалась интерактивной, и чтобы люди не думали, что она разговаривает сама с собой.
Райнер бросил попытки улыбнуться.
- Я ничего не забываю. Совсем, Флай.
А если бы мог - забыл бы почти всё, оставил бы жизненно важное. Всё равно что-то откуда-то вспомнится, что-то расскажут, что-то сам логически выведет. Память причиняет больше страданий - по крайней мере, его собственная. Кроме эмпатов Райнер хотел бы встретить других людей с абсолютной памятью, и спросить, так ли у них всё обстоит, так ли давит на них внутренняя вселенная? Может, он один страдает под тяжестью каждого прожитого дня, каждого чёртова мгновения?
Да даже если бы что-то могло затеряться, оно бы тут же всплыло, как только возникла бы необходимость. Ассоциативные цепочки простирались до самой UDFj-39546284 и возвращались обратно, а мысль двигалась по ним так быстро, что джеты M87 в сравнении с ней стоят на месте.
Райнер заметил, что девушка погрустнела - может, не верила, что он действительно запомнил.
- Но если она тебе не нужна, я возьму. Как символ.
В конце концов, маленькая белая бумажка никак не испортит его жизнь безвозвратно. Ей всего лишь нужно найти подходящее место, чтобы потом не видеть её под столом, в кармане зимней куртки через год. Какое-нибудь место. где  она будет смотреться гармонично, так, как будто всю жизнь там была.
Если бы не ассоциативные цепочки, он бы и этого всего сейчас не знал - и это нормально. Память для чего-то была ограничена, всё лишнее эволюция отбросила, заучивание всё равно не имеет смысла в сравнении с умением быстро найти нужную информацию или получить её из здорового рассуждения.
Если бы не ассоциативные цепочки, он не медитировал бы сейчас над пельменями с широко открытыми глазами, не смотрел бы в потолок - да когда он вообще в последний раз смотрел вверх? Он ни на одних похоронах в жизни не плакал, даже редко плакал, когда его били, даже если очень больно и без согласия.
Флай изменилась в лице, когда увидела его. Может, она подумала, что ему настолько не нравится пельменная? Нет, он не хотел пугать девушку, а если и пугать, то последовательно. Совсем не так. Нужно объяснить причину, нужно найти какую-нибудь отговорку, усадить, дать время, чтобы съесть несколько пельменей - насладиться любимым вкусом, обстановкой. Потом загрузит, когда для этого будет хорошая почва. С самого начала ведь собирался, так почему отступился сейчас? Не то чтобы эта подробность его жизни могла как-то скомпрометировать его, Райнера - он ведь и не виноват был почти, это всё "демон". А про него Флай тоже ничего не знает, и объяснять тоже придётся. К тому же, кто станет воспринимать всерьёз шизофреника с раздвоением личности?
- Да. Просто вспомнил неприятную вещь. Память подбросила мне очередной ассоциативный сюрприз, не волнуйся.
Девушка позвала его по имени, даже протянула руку - сократила расстояние, прорвала толстую плёнку личного пространства. Всё из-за одной только иллюзии, галлюцинации, не самой сильной даже с последней "перегрузки", но какой ранящей… А ведь в начале дня Райнер свято верил, что тогда у него были проблемы.
Кларет коснулся тёплой от тарелки с пельменями ладошки Флай пальцами, сел и повлёк девушку за собой. Стоя диалог всё равно не пойдёт. Только бы она ещё пару раз назвала его по имени - действует отрезвляюще, привлекает к реальности - потому, что ничто вокруг нельзя назвать Райнером. В Фейблтауне он не знал ни одного Райнера больше, и поэтому никаких особенных ассоциаций.
Кроме тех, в которых Феликс, но они не так болезненны, как их собраться по главному действующему лицу.
С невероятной скоростью от иглы к игле, и чем больше хочешь остановиться, тем быстрее движешься. Три, два, один...
Всё мгновенно переменилось. Так легко объяснить, почему у тебя в ванной ночует слегка изнасилованный парень, и что ты немного волнуешься за него, но так сложно объяснить, почему событие двухгодичной давности так шокирует - шокирует хотя бы тем, что это не первая и не последняя жертва Райнера, но почему-то осталась каменным оттиском в сознании, полном других вещей.
- Не всё так просто, - Райнер вилкой разделил пельмень пополам, вгляделся в розовую ароматную начинку, но к еде ещё не приступал. Каждое движение казалось ему излишним, он был так напряжён, что в горле пересохло. Рядом стоял стакан с соком, но Райнер только грустно смотрел на него, а достать не мог. Он не скажет, он не найдёт нужных слов.
- Когда-то Ганг тёк по небесам, а теперь в нём фекалии, инфекция и мусор, Флай. Величайшая святыня индусов превратилась в канализацию. Это отвратительно, но знаешь что самое отвратительное? Я слышу периодически сообщения о его плачевном состоянии, помню каждое дословно, но они… Я имею в виду, есть ли в них смысл, если все, а в том числе и я, печально качают головой, сочувствуют Индии и ждут, пока он очистится сам собой. Средства массовой информации знают, что не смогут надавить на человеческую совесть, но продолжают кормить нас отвратительными, ужасающими вещами по утрам. Настолько часто, что они кажутся нам нормальными. Настолько часто, что мы однажды не сможем просыпаться по утрам без дозы ненависти в крови.
Райнер наконец дотянулся до сока - к своему величайшему облегчению. Он внимательно смотрел на Флай, стараясь уловить изменения в её лице. Всё равно она не воспримет всерьёз ни Ганг, ни Феликса - так какая разница, о чём говорить? Если про первое получается так легко, то, может быть, излить душу и спокойно доесть свои пельмени?
Не так уж они и плохи на вкус, как опасался Райнер. Очень даже хороши.
Пельмень подарил парню столь необходимую паузу - он ещё взвешивал, пока что-то в нём пыталось понять, что это за фарш и какие в нём были специи.
- Меня преследует призрак прошлого. Это не очень долгая история, но она требует некоторых пояснений, которые ты, возможно, не хотела бы слышать.
Парень снова замер, с трепетом ожидая ответа.

- В детстве я никак не мог понять, как можно что-нибудь забыть, - усмехнулся Райнер. - Потом, лет в семь, окончательно сформировалась воображаемая модель пустоты, и я решил, что отсутствие памяти не ощущается - так же, как и отсутствие сознания.
Вряд ли Флай хотела услышать историю о его детских терзаниях - скорее, это был просто невинный вопрос, чтобы убить время, чтобы не идти в пельменную как на похороны. Может, просто риторический вопрос, и пожать плечами было бы достаточно, но ответы на риторические вопросы входили в привычку Райнера. Кларет не смог удержаться от соблазна рассуждать вслух вместо того, чтобы снова варить все мысли в одном котле, с трудом разделяя их между собой. Девушка неожиданно заговорила снова, и Райнер понял, что незаметно для себя потратил всю данную ему для ответа паузу для копания в себе.
- Да. Хотя мне и не кажется, что она стоит поступления в Академию - в сравнении с оборотнями и некромантами я обычный человек. Впрочем, у меня были другие причины попасть сюда, - Райнер не хотел лишний раз упоминать электрокинез "демона" - пока не хотел. Может быть, чуть позже, если придётся. - Знаешь, ничего не забывать довольно неприятно. Столько лишнего оседает в голове - а избавиться нельзя. А ты… из оборотней, да?
Парень тоже знал не слишком много способностей - вернее, знал много, но своими глазами видел немногие - поэтому высказывал предположение осторожно, вкрадчиво, Магия привлекала парня как очередная не слишком хорошо изученная область, но узнать о ней получше самостоятельно не представлялось возможным - некоторые вещи весьма… запутанны. Он уже думал поговорить с учителем контроля магических способностей насчёт "демона" и с этого начать свой экскурс в недоизведанную часть науки, но держаться без опоры секты оказалось невыносимо сложно - Райнер сам не верил, что небольшая группка странных жестоких людей в балахонах стала так мила его сердцу. 
"Люди с магическими способностями: собери их всех!" 
- Ты недавно в Академии, да?
Если бы она училась там хотя бы пару лет, уже знала бы многих учеников и всех преподавателей - благо, вторых не так уж и много - и силой своего любопытства вытащила бы всю подноготную.
Сила любопытства.
Ух ты.
Вот это действительно мощная способность.
И Райнер пока не мог понять, почему такая способная Флай хочет, чтобы он её запомнил.
Он снова взял визитку и, пока прятал её в карман, тоже улыбнулся девушке, Его отражение в очках тоже улыбнулось, на лицо легли кошмарные тени, кости стали в полтора раза заметнее, а ямочки странно вытянулись, как будто у него на щеках жабры.
Попытка провалена с треском. Райнер мгновенно перестал улыбаться и устремил философский взгляд куда-то в небо, не вытаскивая руку из кармана. Шершавая, буквы отличаются по текстуре. Обычный однослойный картон  - нужно убрать туда, где не достанет влага.
- Ладно, я сохраню. А вот мне что отдать тебе на память?
Кларет спросил это просто так, между делом, и только потом серьёзно задумался. Райнер визиток не носил, а у Флай абсолютной памяти не было, и ему быть забытым грозило в ближайшей перспективе. Парень избавлялся от ненужных вещей сразу по мере их появления, а вот сейчас какая-нибудь мелочь пригодилась бы.
И если суперспособность Флай заключалась в силе любопытства, то Райнер мог насылать на людей уныние.
В начала дня он был уверен в том, что улыбку девушки погасить невозможно - потому-то он с ней и пошёл. Всё начиналось с весёлого лёгкого бреда, и Райнер уже дал волю фантазии, и готов был про пельменные что-нибудь сочинить, как речь зашла о памяти, а там, где память, там вся тоска - это непреложное правило. Сейчас Эмили проведёт с ним ещё пару часов и вернётся домой либо в слезах, либо, что ещё хуже, с серьёзным задумчивым лицом, а это непростительное преступление - уничтожать чей-нибудь энтузиазм. Райнер даже устыдился своего пессимизма, который распространялся как чума, разве что не убивал.
Острые зубцы вилки ворочали бледные, опухшие пельменьи тела, и те скользили друг по другу, источая аромат варёного мяса, блестя боками. Чувство вины Райнера обычно было занято другими делами, но сейчас почему-то очень невовремя подало голос. Он на секунду представил себя окружённым друзьями Флай - такими, которыми он их себе представлял - и растерялся окончательно. "Демон" подсказал бы выход, но Райнер ценил пока моменты, когда может смотреть на мир с позиции пассивного наблюдателя.
Уж лучше ничего, чем как обычно.
"Эксперимент продолжается?" 
"Нет никакого эксперимента." 
"Тяжело без меня?" 
"Легко и просторно." 
"Впусти." 
Тишина.
"Пей дальше свои таблетки. Недельки через две достану тебя во время "перегрузки"."
Райнер медленно закрыл глаза. "Демон" рано или поздно всё-таки выполнял обещанное.
Лампа находилась за спиной, и теперь в отражении Райнер видел только свой силуэт. Флай внимательно смотрела на него, и именно этот выжидающий взгляд и вынудил его говорить. Если бы не взгляд, он мог бы заставить себя съесть все имеющиеся в пельменной пельмени, прежде чем начал бы что-то рассказывать. Мысли накапливались и группировались, становились на место высказанных - выпаленных, слишком много экспрессии Райнер вложил в Ганг. Парень почти физически чувствовал движение в своей голове, и воцаряющаяся пустота на месте того, что уже сказано и отброшено куда-то далеко веяла блаженной прохладой.
Отсутствие мыслей не так уж и отвратительно.
Райнер не мог выключить соседское радио. Флай была права, повсюду много лжи, но парень придерживался другой стратегии. Он ничего не подвергал сомнению и не сортировал прежде, чем нужно было сделать какой-то выбор - информационный поток слишком плотный, можно легко запутаться, запомнить что-то неправильное - и всё, десятки и сотни решений будут искажены прежде, чем "демон" найдёт ошибку - обычно это удавалось только ему. Это, наверное, ещё один минус в единоличном обладании абсолютной памятью - в одиночку Райнер точно когда-нибудь запутался бы и...
Райнер не знал, что с ним было бы. Сошёл с ума окончательно? Взорвался и забрызгал бы окружающих своим первым днём в школе, ненавистью к яблочному соку, миллионом способов вырезать бумажные снежинки?
Между ними с Флай была большая разница: он говорил о Ганге, а Флай говорила о людях. С одной стороны, людей должно быть жалко больше - в конце концов, собраться по биологическому виду, на своём примере хорошо понимаешь, насколько им будет больно, если оставить их на трое суток под завалом, пару месяцев не кормить или несколько лет подряд бомбить их родной город ради мира во всём мире
"как будто заниматься сексом во имя девственности" 
но на самом деле всё не так. Есть смерть далёкая, к которой как бы отношения не имеешь, погибнуть могут хоть сотни, хоть тысячи - ты даже такое количество людей не можешь представить, так как же их можно жалеть? Есть смерть очень близкая - наверное, каждый знает.
Люди тоже неравноценны, Райнер отлично понимал это на своём примере.
Парень не мог понять, оправдывается Муха или пытается призвать его к ответственности за сказанные слова, но в одном был уверен точно - ни прямо сейчас, ни через пару дней, ни через пару лет он уже не превратится в волонтёра спасателя из
"серийного убийцы?" 
того, кем он был сейчас. Кларет одними губам, беззвучно проговорил это - своё имя, свою фамилию и это "серийный убийца" рядом. Звучит почти…
Он не верил, что именно его руками...
В конце концов, это был "демон", а не он сам.
Обычно.
Ритуальные убийства - совсем другое. На них даже иду добровольно, а Райнер - исполнитель, посредник, и нет ничего постыдного
"говоришь ты сам себе, зная, что на деле всё с точностью до наоборот. Браво, Райнер, браво" 
совсем ничего.
Эмили коротко кивнула, и Райнер приготовился говорить. Всё, кроме этого - люди неравноценны, и все остальные убийства совсем иные. Совсем.
Она восприняла вопрос достаточно серьёзно - значит, всё, что он скажет сейчас, будет принято внимательно, так, как Райнер не хотел. Назад пути уже нет. Он может пока рассказать какую-нибудь ещё историю, хотя бы ту, с Ричардом, ведь он до сих пор не знает, что спасло его тогда
"ты же уже решился, так давай, расскажи - или ты и Эмили тоже боишься?" 
тогда нужно рассказать последовательно, такое блюда в приготовлении весьма трудно, как верблюд на берберскую свадьбу. Райнер не думал, что справится, но "демон" уже отрезал ему последний путь к отступлению.
Возможно, Флай выслушает его и предложит стандартные способы пережить депрессию, посоветует всё то, что он однажды уже пробовал, или пробовал не однажды - прошло два года, но Райнер, когда был с собой честен, осознавал, что зашёл очень далеко в своих переживаниях, так далеко, как, наверное, и не следовало бы. Но даже если так...
Делился ли он ещё с кем-нибудь смертью Феликса? Он о нём упоминал вскользь, но никогда - в подробностях, чтобы стала ясна причина. Может быть, в этом и было дело, поэтому он никак не мог избавиться от навязчивой ответственности и жалости. Даже если бы кто-нибудь погладил его по голове, сухо сказал "сочувствую" или "ну-ну", это уже сделало бы своё дело.
Не сейчас, а раньше точно сделало бы.
"Верблюда готовят так: сначала варят яйца, фашируют ими рыбу и тушат её." 
- Меня воспитала секта сатанистов, - Райнер ударил прямо в лоб, никак не скрывая правду. Что может сделать Флай? Сбежать? Пускай - сейчас самое время. Рассказать? Он и сам расскажет. Пока он в Академии, ничего страшного...
- Не кто-то один, а вся секта. Грандмастер стал для меня отцом… может, он и был моим отцом - я не уверен - но это не самое главное.
Райнер вытащил из-под рубашки кулон и показал его Флай. Не то чтобы он был ему нужен - просто служил напоминанием...
Напоминанием.
Лёгким движением руки Райнер снял его и положил на стол рядом с собой. Вот что он отдаст Флай на память - кулон. Но только если она спокойно перенесёт этот диалог, который обещает быть весьма… непростым.
"Потом эту рыбу тушат внутри курицы." 
- Благодаря им у меня есть вторая… личность. Может быть, это немного странно, и ты думаешь, что я - псих...
Только не оправдываться - потому, что оправдания не существует. Такие вещи не укладываются в голове до тех пор, пока не попробуешь. Райнер не дал бы Флай попробовать, если бы мог - потому, что знал, насколько это отвратительно. Тысячу раз отвратительно.
- Нас просто… двое: я с абсолютной памятью и он с электрокинезом. А тело одно. Мы меняемся… по разным причинам. Чаще всего - из-за каких-то сильных эмоций.
Существует так много тонкостей - но о них как-нибудь в другой раз. Вряд ли это смутное предложение дало Флай хоть какое-то представление о сути дела, но если что-то не так - можно спросить. Райнер мог и хотел объяснить, но только если будет интересно - в конце концов, не просто же так он так долго себя самого изучал.
- Вторая личность отличается от меня характером… как доппельгангер, понимаешь? Он… темнее.
"Курами фаршируется баран и тщательно жарится на вертеле." 
- Около пяти лет назад я познакомился с Феликсом. Он был старше меня на два года… но это тоже не важно.
К тому же, Феликс первое время даже ничего не подозревал - они познакомились при таких обстоятельствах, когда спрашивать возраст как-то не принято, и потом этот вопрос ушёл на второй план.
- Мы были… гм… в прекрасных отношениях - для меня это большая редкость. Второй личности он не нравился, или нравился по-своему - он никогда честно со мной не говорит об этом.
"Потому, что ты не спрашиваешь." 
Потому, что Райнер знает ответ - это тоже относится к дополнительным вопросам, это всё домыслы, а требовались чистые факты.
- Он не очень хорошо различал, кто из нас в конкретный момент владеет телом, и поэтому часто терпел издевательства доппельгангера - в разной форме… дело доходило до драк, до переломов… он никогда мне не говорил - думал, что я не помню этого, как… как в Бойцовском клубе, ты читала? Но на самом деле я всё помнил. Несмотря на это, Феликс всегда возвращался, надеясь встретить Райнера в теле Райнера, и я восхищался его упорством.
"Жареный баран закладывается в тушу верблюда, нафаршированный верблюд - в песчаную яму, его закапывают и разжигают сверху костёр."   
- Когда-нибудь это должно было закончиться.
Райнеру казалось, что больше говорить нечего, что всё итак понятно, но он вопреки самому себе продолжал - может быть, Флай поняла бы:
- Знаешь, как выглядит тело после удара током? Это была… очень сильная вспышка. Вот я… мммм… внутри, доппельгангер управляет телом. Феликс в душе, он заходит туда и… знаешь, такой странный звук…
Райнер чувствовал, что говорит почти спокойно - потому, что медленно, потому, что не вспоминает, а пересказывает пересказ пересказа, просто читает текст - по-другому никак.
- Электричество погасло во всём доме, но я достаточно хорошо видел в темноте. Разряд такой силы моментально вышиб вторую личность из тела, и я пришёл в себя в душевой кабинке, сжимая в объятиях обгоревшее тело. Феликса, то есть, сжимая в руках. И этот запах...
"Верблюда подают целиком на свадебный стол." 
Надо полагать, Райнер только что выложил перед Флай верблюда, начинённого всей этой дрянью...
Осталось только разобраться, что к чему.
Райнер вцепился в стакан с соком, как утопающий в соломинку, и почувствовал, что сегодня - может, завтра и послезавтра тоже - он уже ничего не сможет съесть.

Отредактировано Raineri (09-05-2015 01:36:22)

- Каждая способность хороша, ты права, но у каждой есть какие-то минусы. Может, у остальных тоже так, но мне кажется, что моя - самая худшая. Память, в целом, отвратительная вещь. Например, я помню, как я родился, и это было… - парень замялся. Ничего страшного, если он в красках опишет Флай всё, что помнил из первых мгновений своей жизни - она ведь уже рождалась однажды? Нет, наверное, не стоит - не зря человек всячески отгорожен он жестокого, разрывающего на части слабое беспомощное тело приветствия недружелюбного мира стеной пустоты, в которую канули все отсутствующие воспоминания, - больно.
Райнер представлял себе, что смерть в целом гораздо приятнее рождения. Когда не хватает кислорода, организм испытывает шок. Постепенно отключаются все органы, как будто гости уходят со дня рождения, и в итоге остаётся только хозяин и много, много мусора, оставшегося после вечеринки.
Самым болезненным из всех его ощущений за всю жизнь был первый вздох – и это если учесть, что в лёгких нет нервных окончаний. Если бы были, вся идея человечества провалилась бы ещё в зачатке – новорождённые умирали бы от болевого шока, или же люди были бы настолько устойчивы к боли, что по глупости погибали бы от кровотечений.
Может, его ждёт разочарование в смерти, но он не сможет никому рассказать. Если только не подружится с некромантом и не договорится заранее, чтобы его вызвали после смерти и подробно расспросили, записывая каждое слово. Странно, что ещё никто этого не сделал, если не сделал.
Скорее всего, мертвецы не помнят смерти так же, как люди не помнят рождения - но Райнер не знает, что значит "не помнить". Осталось всего ничего - найти некроманта и отправляться.
- Можешь грабить банки, отращивать лишние руки, чтобы нести пакеты, сильный обезьяний хвост или когти велоцираптора, а в случае опасности отбрасывать? А если тебе нужно не вырастить что-то, а убрать? Или если тебе нужно уменьшится, допустим, до трёхлетней девочки – ты сможешь это сделать?
Райнер представил, как несёт до пельменной маленькую Флай на руках, а она тянет его за волосы, за щёки и пускает крупные пузыри слюны на куртку. И буду ли у неё маленькие очки, или, быть может, в детстве она видела хорошо? Может, у неё очки только в качестве аксессуара, без диоптрий? В последнее время многие носят их именно так.
- Или уменьшиться настолько, чтобы поместиться в карман моей куртки, или сесть на плечо, или устроиться в волосах, например? Я был бы как Бурдж-Халифа для тебя… нет это, конечно, преувеличение…
Он едва успел одёрнуть себя – такие мысли тоже выходили за рамки его стандартных. Если бы Флай могла стать очень маленькой, совсем маленькой, её можно было бы посадить на бумажный кораблик и пустить в плавание в открытую лужу, или, если будет такое желание, в бушующий бассейн.
или в модель самолёта, пустить летать на воздушном шарике в спичечном коробке - и тогда она поднялась бы… нет, не слишком высоко, иначе она легко разобьётся. Тогда ей нужно будет постепенно увеличивать вес, чтобы мягко приземлиться… а ведь это рецепт безболезненного прыжка из самолёта с любой высоты. Разве что делать всё нужно наоборот: чем меньше масса - тем меньше ускорение...
или, накрыв бутылкой с трубочкой, выходящей наверх – чуть усовершенствованным и уменьшенным водолазным колоколом – отправить бороздить просторы аквариума, рассматривать чудовищных размеров гуппи, преломлённых сквозь пластик, издалека вполне обычных, но вблизи восхитительных, похожих на монстров океанских глубин.
- Прости, это было… не очень вежливо с моей стороны.
Райнер слышал, что оборотни превращаются не только в волков – например, один из преподавателей Академии. Значит, кому-то не повезло иметь жестокое звериное обличие хомячка или бабочки-капустницы? Страшно представить, как будет выглядеть человек, над которым берёт верх внутренняя рыба-капля.
- А если бы ты была оборотнем, то каким? В кого хотела бы обращаться?
Кларет очень любил рыб, но рыбу очень просто убить. Не то чтобы ему хотелось стать каким-нибудь неистовствующим зверем, который сможет уничтожить врага мгновенно – вовсе нет.
Если бы он всё-таки был оборотнем, он, скорее всего, стал бы какой-нибудь птицей из ночных. Совой с широким ареалом обитания. Например, мохноногим сычиком.
Его переходная форма выглядела бы нелепо и смешно, но зато крылья, зато угол обзора, отличное ночное зрение, маленькие размеры. Последнее – настоящий дар природы, особенно вкупе с полётом.
А ещё он может стать чьим-нибудь фамильяром и мудрым голосом выдавать ценные подсказки время от времени. Сова не выглядит так здорово, как ворон, но Райнер последних не очень любил – они ассоциировались с городом, со свалками, с человеком. Совы ассоциировались как раз с магическими школами, спасибо госпоже Роулинг.
Флай сильно преуменьшала, называя Академию странным местом. В обычных школах и без того кипят страсти, а здесь есть система хозяев и питомцев - а, следственно, и борцы с ней, есть существа разных рас - а, следственно, и их ярые ненавистники, есть множество разных способностей - а, следственно, и смертельно опасные среди них.
Насколько подходит для её описания слово "странный"?
Если бы судьба действительно существовала, они пересеклись бы в любом другом месте. Подумать только - сегодня они встретились под дурацким предлогом, и пусть вероятность такого стечения обстоятельств была
численно равна 33,761%   
довольно высока, Райнер почему-то не предполагал их встречу.
Никогда не думал об Эмили в свободное время, вот почему.
- Тебя родители сюда отправили? - спросил Райнер, ведомый желанием узнать, что в этот раз скрывалось под понятием "судьба".
Бумажка с именем сошла бы за визитку, но никогда - за свидетельство хорошего воспоминания - с этой мыслью Флай Райнер не хотел соглашаться. Его воспоминания работали не так. За именем человека может стоять очень многое - случайные события, взгляды, слова, приятные и не очень. Предметы гораздо грубее - за ними только материальное, обычно намеренные действия. Может быть, сегодня у него появится какая-нибудь вещица, которую можно будет отдать как память, нужно просто немного подождать. Их прогулка не должна была закончиться на пельменной. Как только Райнер увидит такую возможность, он обязательно за неё схватится.
Если к тому моменту ещё будет такая необходимость.
Уверенность парня в этом таяла с каждым мгновением.
Кларет внимательно наблюдал за реакцией Флай, пока говорил, и жалел о каждом слове. Девушка была напряжена - не восприняла как шутку, не переспросила,вообще не подавала никаких признаков жизни. Он чувствовал себя несносно ужасным, невероятно ужасным, неописательно ужасным - а ведь он скрыл многое, очень многое. Если бы когда-нибудь Флай узнала о нём всю правду, что бы она сказала, и сказала бы хоть что-нибудь?
Главное - чтобы она не подумала, что сейчас он попытается заколоть её вилкой во славу Сатане
почему бы и нет 
или увести куда-нибудь и изнасиловать, съесть, распять вниз головой. Райнер хотел бы оправдываться, но все его оправдания только усилили бы вину - так ему казалось - потому, что если он такой правильный, такой замечательный, почему же он ни разу не помешал?
Тогда пришлось бы объяснять, что он не всегда может, и что не все люди равноценны, а это точно ей не понравилось бы.
Райнер ещё раз всё это мысленно повторил когда пауза затянулась. Он ожидал, что Эмили сейчас всё бросит и убежит, и ему придётся покачать головой, встать и отправиться в пустую комнату, проводить время с кофе и аквариумом.
Представлять себе, как Флай катается на покатой спине сома, держась за усы.
Райнер провалился в эту мысль, как ему казалось, надолго, а когда очнулся, понял, что Флай нет напротив него.
Неужели и вправду убежала?
Кларет ничего не успел предпринять прежде, чем оказался дружелюбно прикован к стулу тёплыми объятиями Мухи.
Он не знал, что дальше делать, и только обернулся, стараясь разглядеть её лицо, но, к своему сожалению, Кларет вместо полезной личности совы получил бесполезного "демона". Попытка провалилась с треском.
Дышать стало немного легче.
ну-ну. 
- Спасибо, - сатанист накрыл обе ладошки Флай своими.
Из-за спины послышался всхлип.
Райнер - мастер уныния и страдания. Чума распространяется, и её уже не остановить. Скоро пельменная будет затоплена, и пельмени будут плавать в солёном океане слёз немногочисленных посетителей и персонала. Спасения нет - можно только лечь на спину и слушать радио на случай случайно проскользнувшей хорошей новости о победе какой-нибудь футбольной команды.
Райнер пускал в голову любую ерунду, лишь бы только снова не Феликс - хватит его на сегодня.
- Если ты заплачешь, я тоже заплачу. Я совершенно серьёзен, я прямо-таки на грани, Флай.
Если бы Райнер ещё раз повторил "серийный убийца Райнер Кларет" про себя, или подумал о том, как он будет в одиночестве играть с "демоном" в воображаемые шашки во время очередной "перегрузки", он мог бы и заплакать - просто отчаянно сопротивлялся.
Он взял со стола кулон и сунул его в руку Флай, зажимая его в кулаке девушки:
- Оставишь себе вместо бумажки с именем. Будешь показывать друзьям и хвастаться, что у тебя есть знакомый сатанист, который тебя не убил и не съел.
Райнер понял, что сказал это зря.
Очень зря.
Остатки сока спасли его от проигрыша в "кто-заплачет-первым-тот-Райнер".

-  И как это будет выглядеть? Ломаются кости, тело постепенно переплавляется или ты просто берёшь и превращаешься… со спецэффектами?
Волшебная палочка и дурацкое блестящее платье слишком хорошо вписались в образ Флай, чтобы над этим смеяться. Пришлось зайти дальше и приставить ей воображаемую бороду в пол, длинный плащ и широкополую пыльную шляпу.
"Про бороду отличная идея, кстати."
- И чего это всё тебе стоит? Я имею в виду, не может же способность быть… бесплатной. Энергетическая какая-то цена или ещё что-то в этом роде?  
Если так, то всё, что он только что предложил, должно быть довольно затратным. Может быть, смена формы носа, разреза глаз или цвета волос была бы для неё почти бесплатной?
Или всё-таки борода?
- Знаешь, я тут задумался… может, на самом деле ты выглядишь как-то иначе? Например, ты - полный парень, у тебя жидкие чёрные усики и явно преобладающие азиатские черты лица? Или ты чуть выше меня, у тебя жабры  и большой аквариум на голове, чтобы можно было дышать вне воды?
Хотя, быть может, последнее не очень-то реально.
Вопрос "как выглядит метаморф" может показаться абсолютно бессмысленным, но именно он интересовал Райнера больше всего. Истинная, так сказать, МакФлай.
Или истинный - Райнер не мог знать наверняка.
Эмиль МакФлай.
Пять минут? Тогда превращение будет достаточно неприятным, особенно если оно полностью игнорирует закон сохранения массы - по крайней мере. парню так казалось. Значит, не видать ему всех тех чудесных времяпрепровождений, которые он мог себе представить.
А ведь у него есть вполне сносная модель самолёта, которая в школьные времена выиграла не один конкурс. Райнер решил всё-таки не предлагать: это было бы слегка невежливо.
"Если бы меня попросили запитать электрочайник, я бы не расстроился."
"Ты  не Эмили МакФлай."
Райнер не знал, как должна выглядеть трёхлетняя Эмили - на его взгляд все дети были примерно одинаковыми.
- Даже если ты примешь образ какой-нибудь своей родственницы, я всё равно не увижу разницы - я же не знаю, какой ты была.
Райнер почти обиделся на шутку Флай про маленьких девочек. На него можно было повесить много грехов, но чтобы ещё и педофилию? Нет, это парень не практиковал.
Есть люди, которым дети кажутся привлекательными в разных смыслах этого слова, но Райнеру дети не нравились ни платонически, ни сексуально, ни гастрономически. Это был всего лишь пример, идеальный пример для удовлетворения его любопытства.
Если речь шла о сформировавшейся девочке маленького размера - то есть, совсем маленького, гораздо меньше Флай - в Райнере просыпался внутренний конструктор и экспериментатор, уже лет пять не подававший голос.
Почему бы не вернуться снова к моделированию? Это скрасило бы его одинокие "перегрузки" - легче программирования, контакта с людьми не требует, "демону" тоже когда-то нравилось, или он старательно делал вид, что ему нравилось - тут не разберёшь.
- Нет, в этом случае закон о притягивающихся противоположностях не работает. Я ведь имею право считать себя большим мальчиком?
Или даже слишком большим. Слишком большим для магазинов одежды, для обувных, для дверных проёмов, для кроватей, для ванн, общественного транспорта, лифтов и ещё великого множества мест. В этом мире он хорошо поместился бы только плашмя, да к тому же и гроб пришлось бы заказывать нестандартный...
Нет, лучше уж крематорий или ритуальное сожжение.
Райнер думал, что на самом деле не так уж и важно, попадёт ли его труп к некрофилам, будет ли отдан студентам медицинского на растерзание, съеден или брошен синеть и пузыриться в глубокое синее море - ему будет уже всё равно. На протяжении всей жизни он заботится о будущем трупе, не хватало только думать о том, что будет потом.
- Надеюсь, что в моих волосах нет семечек, или маленьких жучков, или ещё чего-нибудь не предусмотренного... Вот только прыгать на лианах было бы некуда, да и волосы у меня коротковаты для этого.
И часто выпадают, временами - прядями. Райнер полагал, что у него скоро не останется волос вообще, если он будет так нервничать. Облысение он бы не пережил - он стал бы похож на памятный обелиск жертвам неквалифицированных психиатров, особенно в солнечную погоду.
А как бы были заметны его скулы… и уши.
- Мне показалось, что тебе будет неприятно так открыто обсуждать твою способность.
Флай на первый взгляд было всё равно, но Райнер почти только что наблюдал, как она старательно избегала сигаретного дыма, не говоря при это ни слова. Может быть, она так же стойко относилась и к моральному давлению.
- Нет, в кита как-то не очень… он большой. Представь, если ты внезапно разозлишься и превратишься в кита в автобусе. Ты, может, как-то это и переживёшь, но кто-нибудь из других пассажиров точно сломает себе пару костей. 
И снова Райнер убедился в несомненных преимуществах сычика: будет только лучше, если громоздкий острый Райнер станет маленькой приятной на ощупь птичкой с огромными красивыми глазами.
А вот летучая мышь была неплохой идеей - они с сычиком, к тому же, не слишком различались. Разве что днём мыши пришлось бы непросто - но это уже чрезмерные придирки. Тень всегда найдётся.
- Так ты питомец? И… что с хозяином? Никто ещё не предлагал?  - осторожно поинтересовался Райнер. - Если это не слишком личное.
Вместе с Райнером в Академию приехал конвой из трёх санитаров - они сопровождали его от больницы до заместителя директора, потом до медпункта, потом до комнаты, и уже потом парень с наслаждением наблюдал из окна как они уходят, заключая в колечко дыма то всех троих, то кого-то одного по отдельности. Рядом с культом ему было легче, но если сравнивать с больницей или с родным университетом, где Кларет не успел проучиться и года, здесь было довольно приятно. Может быть, цена, которую платили за обучение хозяева, полностью покрывала все приятности, но Райнер немного о ней знал.
Если Флай действительно была питомцем, её могли ждать большие неприятности - хозяин мог попасться какой угодно. Сексуальные домогательства были меньшим из зол - в конце концов, она могла превратиться в парня, иногда это имеет значение. Её могли заставить есть землю, вылизывать ботинки или ступни - и это из простого. Обычные бытовые унижения.
А как жить потом, после выпуска отсюда? Как вернуться домой и сказать родителям, что долгие годы - если не повезёт, лет десять бессменно - ты меньшую часть дня учился и большую служила пуфиком для ног, таскал мебель и ходил в туалет только по приказу?
Куда захочется засунуть диплом после этого?
Райнер не хотел, чтобы МакФлай, которая крепко сжимала его в объятиях - так крепко, что, наверное, прощупала каждое ребро - что-нибудь испытала из того, что пришло ему в голову. В конце концов, рабом можно распоряжаться совсем по-другому, а если сделать это грамотно, с ответственностью, можно даже завести себе хорошую опору на случай жизненного кризиса.
Впрочем, для этого не обязательно иметь раба - достаточно иметь друга.
Второе для Райнера было почти непосильной задачей.
- Почему же странно… все люди плачут - не считая особенных случаев без слёзных желёз или с другими такими патологиями. И то, что парни не плачут, тоже дурацкий стереотип.
Райнер не очень-то хотел говорить о плачущем себе, ему просто нужно было немедленно перевести тему, и он цеплялся за последнюю возможность. Пройдёт совсем немного времени - и память снова подбросит какую-нибудь дурацкую штуку, которую можно будет обсудить с самым серьёзным видом, который только мог напустить на себя Кларет - чтобы Эмили думала, что теперь-то он в порядке, что одно объятие существенно утешило и исцелило его.
Отчасти это и было так - раньше ничего подобного Райнер не испытывал.
"Ласка, Райнер. Теперь просто не доводилось. Феликс иногда..." 
- Ты очень хорошего обо мне мнения. Пожалуй, даже немного… перебарщиваешь.
Метаморф снова начала есть, и сатанист понял, что дело возвращается в прежнее русло. Впереди его ждала прогулка по парку - если на улице не пойдёт дождь. Он прислушался, пытаясь различить стук капель, доносящийся из-за спины. Ничего. Поджидает, когда они выйдут.
- Здесь приятно… Ты часто здесь бываешь? 
Кларет почти физически ощущал, как неловко он меняет тему, но Флай должна была его понять и по возможности поддержать. Было бы здорово мысленно вернуться обратно к моделированию, к школе, к маленькой Флай-путешественнице с маленьким рупором, который, несомненно, понадобился бы ей, чтобы Райнер хоть немножко слышал её тихий тонкий голосок.

- В какой-то степени всех обитателей Академии можно считать волшебниками, так почему бы кому-нибудь не быть типичной homo maleficus, м?
"Ты не вправе выделять волшебников в отдельный вид. Мне доказать почему или справишься сам?"
"Считай это просто неудачной с научной точки зрения шуткой. Флай всё равно, мне, кстати, тоже."
"Флай всё равно… делаешь такой вид, будто хорошо её знаешь.
Райнер не мог поймать нить диалога - скорее всего, "демон" опять ревновал, хотел обратить немного внимания на свою скромную персону.
"Я знаю, каково тебе там, но ты хорошо помучаешь меня в будущую перегрузку. Не строй из себя страдальца."
Райнер только-только подумал, что за этой фразой Флай вполне может начать превращаться во что-нибудь, как девушка вдруг стала ещё зеленее, чем раньше. Кларет хотел было взяться за яркую прядь, но передумал - зачем? Он доверял своим глазам - и девушке тоже доверял. В конце концов, на этот счёт-то зачем обманывать?
- Да нет… я имел в виду не совсем это. Но, по-видимому. ты… переплавляешься, - он сделал неопределённый жест, как будто взял что-то маленькое и растянул. - Не обращай на это внимания. Ещё с истории про метро ты должна была представить, как вредно мне мыслить вслух.
Райнер перевёл взгляд на девушку и заметил, как она чуть надула щёки. Её лицо ещё чуть округлилось.
Пожалуй, Флай многого не нужно, чтобы и без метаморфизма походить на маленькую девочку. Райнер улыбнулся этой мысли нечаянно - метаморф в это время поправляла волосы, и, скорее всего, ничего не видела - но искренне. Ура всемогущей Флай! Неужели уныние проиграет смертельную битву?
Райнер уважал память за то, что мог не вслушиваться, чтобы запомнить слова собеседника. Пока Флай рассказывала и, казалось, была этим занята, сатанист попробовал повторить трюк - набрал в лёгкие побольше воздуха и чуть надул щёки, глядя в окно магазина рядом. Если сделать поправку на комичность ситуации… это несколько сглаживает его лицо, придаёт человечности, что ли. Райнер почувствовал в себе жгучее желание посидеть часок перед зеркалом и выявить идеальную степень надува щёк для компенсации худобы. Райнер с теми же надутыми щеками поглядел на Флай и вдруг заметил на себе её взгляд.
Вот это неловко… Как она сказала бы? Супер неловко?
Он сдул щёки и посмотрел на рекламный щит - так, будто на самом деле ничего особенного не произошло.
- Я надеюсь, изменение длины волос тебе обошлось недорого? Мало ли, я тебя мучаю своими вопросами, а ты так и не скажешь.   
Райнер смотрел на новые волосы Флай с некоторым неудовольствием - пусть зелёный и был теперь для него цветом Флай, прежние волосы
"нравились тебе больше"
лучше вписывались в устоявшийся уже образ девушки, и теперь разъединить их Кларет просто не мог.
Но не просить же её немедленно вернуть всё как было?
Теперь он начал понимать, почему метаморф может всё время находиться в каком-то одном образе - видимо, что-то связывает со своим характером, что-то считает истинным обликом. Может быть, жизнерадостная Флай с его памятью тоже не знала бы проблем, а "перегрузки" проводила на американских горках, вытряхивая из головы всю грязь, что там хранится, а из желудка - завтрак. Опционально.
А он будучи метафором терзался бы вопросом, был ли таким с детства или где-то в два года сменил случайно внешность, и теперь он так и не узнает, какого цвета были его волосы, был ли он таким худым или должен был стать пухловатым и к тридцати немного облысеть.
К счастью (или сожалению?), он не метаморф.
- Во-первых, - он поднял указательный палец, - задроты бывают разные. Это такой стереотип, что даже мурашки по коже проходят. Может быть, ты сейчас тоже идёшь рядом с задротом, м?
Райнер не зря задал этот вопрос - потому, что если бы не было в его жизни секты, он таковым бы непременно стал. После смерти Феликса он перепрошёл почти всё, что знал, в освободившееся от посещения университета время, и его можно было считать задротом - может, с натяжкой, но можно было.
- А во-вторых, не думаю, что изменилось бы очень многое. Посмотрим правде в глаза: я хотел пойти с тобой куда-нибудь потому, что на моей душе висит миллиард дерьмовых событий, и их нужно компенсировать чем-нибудь шумным, весёлым… не знаю. Задрот с таким же точно характером был бы тебе эквивалентен в моих глазах - не знаю, должно это тебя обрадовать или обидеть. 
Райнер почувствовал, что слово "дружба" прошло по нему с нежностью гильотины. Флай наверняка относилась к этому понятию проще - как и ко всему остальному.
Может быть, со сторооны они и выглядели друзьями, но Райнер скорее определил бы происходящее как подзатянувшееся знакомство. Если Флай имела в виду будущую дружбу...
Так далеко Райнер не хотел заглядывать. Вряд ли "демон" такое ему позволит
"конечно же нет"
потому, что ему самому кто-нибудь нужен, обычно - как можно быстрее и как можно ближе, потому, что времени у него немного. Райнер сочувствовал, но холодно - потому, что с ним "демон" не особенно считался.
Лучше Флай держаться на порядочном расстоянии, может быть, на расстоянии телефонного звонка или социальной сети. Этого будет достаточно, чтобы делиться проблемами, вместе смотреть фильмы или… да хотя бы играть во что-то.
- А ты играешь во что-нибудь?
Даже если их и буду разделять несколько стен общежития.
С удовольствием Райнер отметил, что Флай снова приобрела нормальный цвет - так даже глазу приятней. К тому же, естественные цвета волос хорошо сочетаются с любой одеждой, а вот с экзотическими наверняка непросто.
Конечно, если ты не парень и девять десятых твоей одежды куплена не потому, что нравится, а потому, что подходит по размеру.
- Так гораздо лучше, Флай, - тихо отметил он.
Флай вытянулась, встала на носочки, Райнер чуть пригнулся ей навстречу - что бы она ни пыталась сделать, вряд ли ей это так легко удастся. Райнер почувствовал касание, суеверно опасаясь, что девушка сейчас потянет за волосы и выдернет целую прядь - нервы что-нибудь да портили в организме.
- Фух… а я уж думал, придётся вернуться в садик. Спешил бы, пока не растоптали все мои куличики. 
Даже если сделать поправку на возраст, для Райнера эта ситуация всё равно была бы разве что шуточной - он никогда не ходил в детский сад, а среди других детей чувствовал себя обычно хозяином положения - молотил лопатками или уговаривал позволить закопать себя с переменным успехом.
- Хммм… а что если парень будет обаятельным, десять из десяти по шкале МакФлай, но лысым, и предложит тебе встречаться, ты скажешь ему "хээээй, сначала отрасти волосы, малыш", да? - Райнер выпрямился и представил себе обескураженного парня.
И Флай, маркером рисующую ему прядку за прядкой.
Не будешь стричься два месяца - сходим вместе в зоопарк.
Через полгода можно будет говорить и о серьёзных отношениях.
- Это, должно быть, здорово. И как ты думаешь, чему тебя научат в Академии? Обращаться как следует со старыми способностями или чему-то ещё? Я, например, понятия не имею, что здесь могут сделать с моей памятью - такого, чего с ней ещё не делал я.
Как заставить "демона" ходить на занятия и учиться контролю способности? Вряд ли он горел таким уж желанием потерять для себя оправдание, вряд ли хотел отвечать за поступки. Ещё бы...
Разве что работать домашней электростанцией потом для кого-нибудь.
Пожалуй, после апокалипсиса Райнер со скуки точно не умрёт - будет пересматривать фильмы, питая от себя телевизор и проигрыватель дисков.
Дисков.
Надо же, скоро они совсем исчезнут из обихода.
- Но душно. Знаешь, некоторые цихлиды держат своих мальков во рту - в специальном мешке. Когда-то они у меня были… в старом аквариуме, он остался… дома. 
Райнер не хотел говорить, что с тех пор, как его забрали в больницу, этот аквариум он больше не видел, и судьба его обитателей останется для парня загадкой. Он жил один, и, скорее всего, они просто один за другим погибли.
Разве что улитки ещё некоторое время поживут...
Но его возвращения из Академии дождётся только мутная, дурно пахнущая вода со всплывшими уродливыми трупиками.
Нет, он не хотел об этом говорить.
- По-моему, маленькие девочки наоборот нравятся многим.  Я удивлён. 
И рад. Потому, что отменяется поедание земли - или хотя бы надолго откладывается. Может быть, до самого конца обучения.
- А я что, так похож на хозяина?
Райнер понятия не имел, как на вид можно отличить хозяина от питомца. Наверное, первым полагалось иметь во внешности что-то аристократическое, но про себя Райнер такого сказать не мог. Конечно, браслет… но это только у "занятых" питомцев.
Если бы Райнер был не хозяином… что же, ничего бы не изменилось. Он чувствовал себя хорошо в любой роли - в конце концов
"любишь кататься - люби и саночки возить"   
если не знаешь, каково это - быть слугой, хорошим господином стать практически невозможно. Точнее, для этого понадобится много времени и сил, а вот если хотя бы недельку провести на поводке, ночевать на холодном полу и скулить сквозь кляп, чтобы тебе позволили сходить в туалет - полезный опыт, который со временем не забывается.
- На самом деле, да. Но… я не собираюсь тебя прямо сейчас забрать или что-то вроде того. Думаю, раз ты одна, тебе итак неплохо живётся.
"Что бы ты сделал с ней, если бы забрал?"
"Не важно - потому, что я не знаю, что бы сделал ты, если бы я забрал её."
- Можешь рассчитывать на мою защиту, если тебя захочет забрать кто-то ещё более неприятный.
Однако куда уж неприятнее.
Теперь, когда Флай имела хотя бы смутное представление об обратной стороне сатаниста, она наверняка согласилась бы на любой вариант, лишь бы не жить с мыслью, что её могут съесть, пока она будет спать.
Райнер был уверен, что для метаморфа проблема "набухших" глаз была более чем решаема, но спорить не стал - только кивнул, чуть улыбнувшись уголком губ.
- Всё нормально. Просто хотел тебя в очередной раз предостеречь. 
Пельмени исчезали в Флай в мгновение ока, и Райнер не успел бы за ней, даже если бы был голоден, как волк. Он медленно проткнул и почти через силу съел ещё один, но от этого их количество на тарелке не переставало быть угрожающе огромным.
- Да, я заметил… Здесь довольно таки неплохо. Я не очень люблю общественные места, но эта пельменная - далеко не самое худшее из них. Из моих уст это… своеобразный комплимент.
Райнер положил вилку, поставил руки на стол, сцепил пальцы в замок и опёрся о них головой:
- Если бы ты показывала город человеку, который впервые в Фейблтауне, куда бы ты его повела? И на каком месте в экскурсионной программе была бы эта пельменная?   
Райнер знал город отлично благодаря памяти, но для него не существовало кафе, где с ним здоровались бы официанты. Его долговязую фигуру хорошо запомнили в зоомагазине, но вряд ли это можно было считать достижением.
Смотри, здесь я покупаю корм для рыбок. А это - урна, неподалёку от которой я часто курю. А видишь эту скамейку? Я четыре раза засыпал на ней, причём однажды меня приняли за бездомного и из-за этого у меня выдался неприятный разговор с полицией.

- Если бы я был богатой леди, я бы скорее всего носил серебро - золото… дурацкое. Мне кажется, оно не ко всему подходит, тогда как серебро совершенно нейтрально.
Если бы Райнер бы богатой леди, ему на заказ делали бы туфли и шили платья его размера. Вообще-то такой высокой леди пришлось бы весьма и весьма непросто в высшем обществе - просто потому, что джентльмены чувствовали бы себя некомфортно рядом с ней. Даже если бы мисс Кларет нашла себе кавалера своего размера, он всё равно не был бы от неё в восторге.
Весёлая бы получилась семейная пара - два тонких поднебесных человека, взгляды свысока и сложности с подбором семейного автомобиля.
Кларет ни разу не видел девушек своего роста и не горел желанием увидеть - он, скорее всего, чувствовал бы себя неудобно, если бы ему пришлось смотреть собеседнику прямо в глаза всё время, без возможности встать и освободиться от этого неприятного действа.
Или он ничего не чувствовал бы. Нет никаких особенных проблем, которые высокие люди могут обсуждать между собой, поэтому они просто глядели бы друг на друга над затылками окружающих и, может быть, загадочно улыбаясь, представляя, как в подростковом возрасте оба таранили лбами дверные косяки.
- Вообще, если бы я был богатой леди, я бы носил чёрное, а чёрное в украшениях не нуждается, как мне кажется. Чёрное платье само по себе украшение. Может, я не прав и потому я не богатая леди.
Будь он девушкой, мог бы он стать таким, как сейчас? Ему были бы недоступны многие прелести жизни, но с другой стороны образ эдакой распутной ведьмы был стереотипным, в отличие от распутного ведьмака.
Последнее вообще больше относилось к какой-нибудь стриптиз-программе для женщин, чем к реальности - или Райнер был слишком близок к общественному мнению по поводу волшебников разного рода.
С другой стороны, он ведь тоже волшебник - точнее, его "демон", но это не меняет дела. В магазине не сыщешь для него чёрный плащ, но у Райнера был собственный, церемониальный.
Правда, в нём парень был похож не на волшебника, а на карандаш из чёрного дерева.
А вот если пришить на него звёздочки и полумесяцы из фольги или какой-нибудь ярко-жёлтой ткани - вот тогда да, даже в чудо можно начать верить.
Кларет прикинул обстановку и вдруг понял, что если человек в чёрном плаще с капюшоном будет делать венок из крысиных кишок, картина будет выглядеть зловеще, а та же ситуация в плаще модифицированном принимает иной оборот - это добрый волшебник, он призывает урожай, или хорошую погоду, или очищение Ганга.
Райнер обдумывал слова Эмили для того, чтобы ненароком не выпалить что-нибудь снова, но всё же парень позволял себе некоторые вольности - иначе бы он так ничего и не сказал про метро, и вообще этот разговор бы давно зашёл в тупик его глубокомысленного молчания.
Когда-нибудь то, что обычно видит он, должны были увидеть и остальные. Муха держалась стойко среди картин его подсознания, которые постепенно становились всё менее и менее реальными. Как долго ещё устоит крепость МакФлай прежде, чем её заполонят Кларет-воины, одетые во что-то цвета между красным и зелёным с картинами Босха и вёдрами в руках?
- Не то чтобы шляпы были основным элементом театральных постановок, но да, тогда бы мы стали просто богами всея подземелья - потому, что не  найдётся придурка, который посмеет нас свергнуть. Чувствуешь привкус всемогущества? - Райнер собрал пальцы в щепотку и поднял на уровень своих глаз.
Он никакого всемогущества не чувствовал и близко, но словосочетание "бог подземелья" что-то меняло в его самооценке. Не станет же он при случае уточнять, что на самом деле он никакой не бог, это просто звание, и что подземелья включают в себя только метрополитен? Обобщения вообще всё делают сильнее, и единственная их проблема в том, что любое обобщение опасно.
Даже это.
- Получается, что метаморфы в перспективе отличные актёры?
А почему бы и нет? Что если самые лучшие роли были исполнены метаморфами?
Нет, тогда актёрский состав не менялся бы столетиями - лучших просто копировали бы раз за разом, до тех пор, пока люди не устанут смотреть на знакомые лица.
Дублёры, каскадёры - вот идеальная профессия. Актёрское мастерство отходит на второй план в сравнении с профессиональным мастерством, которое необходимо в конкретной сцене, но сходство ведь стопроцентное.
- Ты никогда не подумывала стать каскадёром?
В конце концов, ей ничего не стоило научиться акробатическим приёмам, не говоря уже о том, что при хорошем знании анатомии и правильном использовании своих способностей она могла сделать свои мышцы эластичными и сильными без всяких многолетних тренировок.
Или она могла бы стать водителем-каскадёром. Можно крушить на работе автомобили, убивать манекены и получать за это огромные деньги. Риск, конечно, но значит ли для Эмили что-нибудь слово риск?
Весёлые люди для Райнера всегда были безбашенными, он не мог отделаться от этой ассоциации - к тому же, она обычно действовала.
Весёлый-глупый-безбашенный, вот как всё просто.
Некоторые звенья ассоциативных цепочек неизбежно теряются, но у Райнера - никогда, он их все держит в голов, будто бы кто-то действительно подойдёт и спросит "с чего ты взял? кто тебе сказал? как тебе такое в голову пришло?" - и он внезапно ответит, а потом по-английски уйдёт
гордо
в закат.
Райнер представил себя скачущим на пони с шашкой из шарика в руке, но его триумф прервал лёгкий тычок МакФлай. Он снова сгенерировал случайную улыбку, немного устрашающую, но всё-таки улыбку. Успех? Успех.
- Не знаю насколько тонко. Я могу просто идти и сыпать на голову людям содержимым своей головы, а ты не можешь, и это очень легко выяснить на примере нашего разговора, - он пожал плечами. - Ты что, работаешь на пельменях?
Переносные пельменные батареи - вот что было на повестке дня у Райнера. Или что-то вроде того самого аппарата, который кормит человека помидорами когда он бежит. Да, подобная штука была бы подспорьем в повседневной жизни Флай - странно что она до сих пор не подумала об этом.
Правда, дизайн стоило немного усовершенствовать и подумать над размером - метаморфы меняют пропорции, следовательно аппарат тоже должен иметь гибкие параметры.
- И кстати, отличается ли для тебя еда по энергетической ценности или в твоём случае важен только объём? Всё как у людей или ты можешь съесть сто грамм шоколадной плитки вместо двух килограмм капусты без всякого вреда для здоровья?
Дождь включил пятую передачу, и теперь капли на бешеной скорости мчались к земле, самоотверженно погибая в лобовом столкновении с асфальтом. Райнер мгновенно прикрыл руками сумку с ноутбуком, хотя ему не угрожала никакая опасность, и сейчас парню полагалось как-нибудь прикрыть Флай - но об этом он почему-то подумал уже после, когда девушка сама предложила решение. Кларет взял курс на дерево, и, когда девушка повернулась к нему спиной, незаметно стукнул себя костяшками пальцев по голове. Дурачина, простофиля.
- Редиска, - обозвал он себя вслух - всё равно никто не слышал - и, довольный маленьким актом самобичевания,  побежал за Флай трусцой.
Бегающие высокие люди - самое дурацкое зрелище на свете.
Может быть, самое дурацкое после рыбы-капли
рыба-капля, кто тебя создал такую?
"Помнишь игру "Daddy Long Legs"? Ты выглядишь так же, я клянусь."
"Ты же не видишь со стороны."
"Я успеваю проанализировать отражение в окнах магазинов."
Райнер обернулся.
"Хватит, споткнёшься и сломаешь шею. Или ноутбук."
Райнер взъерошил волосы рукой, стряхнув с них воду. Флай протирала очки. Некоторое время под деревом было тихо. Кларет сунул руку в кармашек с зарядкой и протянул Флай салфетку, которую использовал обычно для монитора. Она однажды повидала кофе, но это было неважно - осталось три чистых сухих угла, а это ещё ого-го какое сокровище.
- Надеюсь, до такого я вряд ли когда-нибудь докачусь. Проблема типичного геймера: есть три жизненных пути - много играть, иметь много друзей и заботиться о себе. Из них можно выбрать два, но при этом совсем исключить третье - по крайней мере. у большинства так. Но, опять же, из каждого правила бывают исключения.
Райнер не знал, что может заставить его жить с засаленными волосами, неделю носимым бельём и запахом помойки изо рта притом, что есть возможность предотвратить катастрофу в зародыше пройдя три метра до ванны.
После смерти Феликса Райнер почти месяц мылся у соседей потому, что возможности немедленно переехать у него не было, но ведь мылся, несмотря даже на своё эмоциональное состояние. Почему-то ему казалось, что теперь ничто не остановит его на пути к чистоте.
"Бесстрашный воин вантуза и тряпки."
- Где моя медаль за это? - картинно нахмурился Райнер.
Сейчас из-за дерева выбежал бы десяток маленьких Флай и они вручили бы ему большую картонную - или, если повезёт, шоколадную - медаль с надписью "за спасение дружбы".
Аплодисменты.
Занавес.
Он решил для себя, что Флай попросту не разделяет понятия "товарищество" и "дружба" так, как это делает Райнер. Популярная позиция. Нужно иметь это в виду в будущем, чтобы не нервничать каждый раз по поводу возможного несоответствия своего места в жизни девушки и наоборот.
- Тестировать? Интересно... а где контракт и моя подпись на нём? Эмили МакФлай, кажется, вы меня обманываете, - он сложил руки на груди и внимательно посмотрел в глаза девушке сквозь мокрые, повисшие сосульками пряди, отвечая на её жест стеной гордого молчания.
"Я слежу за вами..." 
Слишком много игр? Райнер не знал с чего начал и решил не начинать до тех пор, пока Флай не договорит - на случай, если она подаст какой-нибудь знак. Цепляться к словам нехорошо, но это было его жизненное призвание - иначе зачем такая память?
"...ПОСТОЯННО!"
Вряд ли игры действительно можно было носить за спиной, если ты не помнишь их сюжеты наизусть, как это было с Райнером. Правда, игры - как и фильмы, и книги - терялись среди других событий, которых было ТАК много...
Другой человек наверняка не может представить себе, как много места в жизни занимает, как ни парадоксально, жизнь. Даже если ты несусветный задрот, иногда внешний мир тебя касается, и все эти прикосновения - это баснословные количества информации, такое не вместят все жёсткие диски этого мира и всех прилежащих.
Кларету так казалось.
- Если бы я не играл, я бы тебя об этом не спрашивал. Я играю "запоями" - бывает, ничего не делаю днями напролёт, только курю, сплю и играю. Бывает, не сажусь за компьютер вообще. Единственное моё правило - никогда не играть по сети, - пожал он плечами. - Больше ничто меня не останавливает. А вообще-то почему именно книги? По-моему, я универсален. 
Райнер искренне не понимал, почему книга должна ему идти больше. Он вообще временами представлял себя с бутылкой пива, в кепочке лежащим посреди какого-нибудь каноничного подъезда, хорошенько пропахшего мочой и изрисованного чем-нибудь далёким от искусства с первого этажа до последнего. Книги как таковые он читал нечасто, или ему так казалось потому, что это не занимало очень много времени - один раз пролистать, поглядеть на страницы и всё. Несколько минут
- Душка - это не про меня. Душка - это что-то более… даже не знаю. Я не душка. Я Рррайнер.
Если бы можно было сделать ударение на согласный, парень бы сделал. Рррайнер - очень рычащее имя. Знала бы Эмили, что он португалец...
Представила бы себе загорелого невысокого мачо с кудрявыми волосами почти по всей поверхности тела - почему-то все так и делают.
Ах да, и с усиками - как он мог забыть усики?
- Миллиард по шкале МакФлай, вызывайте пожарных, этот парень так горяч, что сейчас растопит земную твердь, - Райнер схватился за карман с телефоном - возможно, девушке этот жест был непонятен, но он пока об этом не заботился.
- Ладно, папа Райнер подберёт тебе достойного мужа. Когда настанет время.
Под "настанет время" Райнер имел в виду диапазон от трёх минут до тысячи лет - вполне неопределённый диапазон - но Флай об этом ничего не могла знать, поэтому для неё эта фраза должна была нести в себе тайное мистическое "вовремя", которое никогда в чьей-либо жизни не наступало.
Уж в этом Райнер готов был поклясться.
- Странно, ты не похожа на вечно усталую, - Райнер был удивлён этим высказыванием. Если такая Флай была усталой, то какая же тогда энергичная? Можно ли находиться рядом с ней без риска быть убитым ударной волной ЭНЕРГИИ, льющейся изо всех щелей?
Нужно заставить внутренних британских учёных провести такой эксперимент как-нибудь, когда погода будет больше  к этому располагать.
- Вторая способность, которая проявляется когда захочет? Чертовски знакомая проблема. А у тебя что?
Райнер задумчиво посмотрел на девушку. Неужели у неё тоже есть какая-нибудь смертельная способность, которая своими проявлениями порешила уже немало людей? И как же тогда Флай умудряется оставаться собой, если за её спиной… впрочем, это уже совсем другая история. Может быть, у неё нечто безобидное или даже полезное, может быть, она нечаянно спасает людей в отличие от варваРайнера, который, как бы это ни звучало, рождён для того, чтобы убивать?
- Мм… нет, на что ты намекаешь ты, я надеюсь, разберёшься сама - не хочу даже думать об этом. Но если ты имеешь в виду маленьких девочек в смысле… не знаю, маленьких как феи или там… в общем, настолько маленьких, то да, нравятся. В этом есть какой-то особый смысл. Я бы побыл какое-нибудь непродолжительное время маленьким просто для того, чтобы посмотреть, каково это. Почему… не знаю. Но когда ты маленького размера, перед тобой вырастают большие перспективы, да.
Пожалуй, это звучало как девиз какой-нибудь политической партии, все члены которой исключительно карлики, или гномы, или кто ещё бывает в этой вселенной из крошек.
- Когда-нибудь поиграем в такую игру: будем идти по Академии, искать людей, у которых не видно браслета и угадывать, хозяин это или питомец. Считая, конечно, только сложные случаи - потому, что если человек одет так, будто все налоги страны за последний гол пошли на аксессуары на нём, он явно хозяин, а если он ползёт на четвереньках в ошейнике, он явно питомец. Сложные случаи вроде меня.
Райнер не считал себя похожим на хозяина - ну что в нём было такого? Ноутбук? Он был явно дешевле, чем обучение в Академии, и к тому же при желании у хозяина ноутбук можно было наработать. Почему бы не дать питомцу немного денег, если он так старается?...
- Странно слышать подобные вещи… ну, потому, что я бы позиционировал себя как плохого. Впрочем, у меня нет ни одного питомца из положенных двух, так что я пока не знаю наверняка… какой я.
Райнер знал, Райнер врал, Райнер не каялся. Зачем ей знать?...
- Пользоваться моим статусом… знаешь, это звучит так, будто я мафиози, а ты моя близкая родственница или любовница, и для тебя теперь открыты все дороги.
Райнер немного жалел, что он не мафиози - так его убийствам было бы хоть какое-нибудь объяснение, их можно было бы направить в нужное семье русло, и тогда бы он был непобедим. Хотя его преступления носили бы довольно необычный характер, его почерк легко было узнать - до тех пор, пока он не научился убирать за собой.

- Можно сказать и так. Ты просто… хороший человек. Плохие люди иногда защищают хороших людей, это книжный случай, можно сказать.
Райнер смутился. Он давно был в курсе, что его понятия о том, что хорошо и что плохо были сдвинуты далеко от средней нормы, и если он даже по свом меркам был плохим, то как же Флай?
Он не мог понять, действительно ли она абстрагировалась от услышанного или Эмили настолько напугана, что пытается скрыть страх за обратными ему действиями, делать от противного, чтобы Райнер ничего не заподозрил?
Если так, её попытка была провалена - Райнер заподозрил всё, что только мог, и теперь сидел обескураженный, но защищённый.
- Да, странный комплимент, но поверь… действительно комплимент. Буду посылать сюда знакомых, обеспечивать большую клиентскую базу.
Райнер нёс ерунду, стараясь проникнуть в недосказанное, но его способности не касались ни эмпатии, ни чтения мыслей, и он просто переливал из пустого в порожнее, сортировал догадки, метался. Клиентская база? Когда такие словосочетание вообще вошли в его обиход?
- На смотровую площадку… да, знаешь, это было бы круто, если бы на улице было ясно и темно. Мне нравится ночной город, но больше всего я люблю неон. Неоновые вывески, особенно такие… традиционные, из тонких трубочек. Цвета, конечно, яркие, но мне нравится. Как будто лет на тридцать в прошлое.
Райнер пожал плечами. Нет, не все любили поесть - например, Райнер не любил, и эта пельменная ему понравилась не столько потому, что пельмени и атмосфера, а потому, что это было первым местом, куда они пришли с Флай, а также местом, где состоялся один неприятный разговор.

Отредактировано Raineri (26-05-2015 11:52:47)