Большой зелёный крест на вывеске издевательски переливался красным и зелёным. Если бы люди умели плакать кровавыми слезами, Райнер давно бы плакал, но сейчас он только чувствовал, как жжёт уголки глаз и как пульсируют виски. Большая социальная реклама на двери изображала Адольфа Гитлера и надпись "Курение убило больше". Райнер погасил последнюю сигарету об усы фюрера.
С момента поступления в Академию парень полностью лишился досуга, который раньше ему обеспечивал культ. Коротать вечера вдвоём с рыбками или радио соседки сверху - крайне сомнительное развлечение, достойное только  женщин от семидесяти и выше.
Человеческих женщин. Некоторые существа в семьдесят только набираются сил. Парень порой удивлялся, как может спокойно сосуществовать со сколь угодно могущественными расами, представители которых могут уничтожить его даже не задумываясь об этом.
Райнер хорошо представил себе своё тощее беспомощное тело, которое держится на грешной земле благодаря одним только ступням, при таком-то ветре, со стороны. Не каждый вынашивает в себе планы по сокращению населения планеты путём истребления неугодных. Может быть, в этом городке таких людей просто-напросто нет, или же они чертовски хорошо выполняют свою работу. Так или иначе, чья бы то ни было жизнь невероятно коротка по сравнению с жизнью… Ну да хотя бы Млечного пути. Сознания не хватает для того, чтобы представить, насколько давно он был рождён.
Некоторые большие числа выходят за границы понимания разума, воспринимаются как нечто абстрактно большое. В свободное время, когда "демон"  выйдет, нужно будет заняться с ним поиском самого большого доступного для понимания числа. Может быть, оно будет не таким уж большим. С десятком тысяч лет уже начинаются проблемы, миллиард - почти недостижимое число. Где-то в этом промежутке.
Нехватка сигарет свела бы его с ума раньше, чем нехватка таблеток.
В двух шагах был супермаркет. Сейчас только холод и относительная темнота заглушали головную боль. Оказываться снова среди пестреющих полок и галдящих пьяных посетителей, сметающих в тележки алкоголь и закуски, парень вовсе не собирался. Магазины уже потихоньку закрылись. Требовалось ультимативное решение, великий компромисс. Он оглядел залепленные коричнево-песочной грязью бордюры и задумчиво провёл пальцами по щетине.
Кларет припомнил, что где-то поблизости во дворах есть киоск на колёсах. Если он ещё не уехал, можно там основательно закупиться, чтобы ещё с месяц никуда не выходить. Парень наверняка поставлял этому киоску половину годовой выручки, когда набегал за сигаретами и солью.
Решено.
Тяжёлый мокрый снег сыпал уже второй день, а коммунальные службы не думали шевелиться. Небольшим коллективом обитателей головы Райнера было принято решение срочно покупать какую-нибудь тёплую обувь, а на его размер нашлись только берцы. Шнурки пришлось затягивать слишком сильно, и они болтались почти до щиколоток. Райнер знал, что он слышит стук эглетов о носок ботинка только потому, что напряжён. Хорошо хотя бы то, что подошвы не скользят, иначе вечер стал бы сумасшедшим. Сломать три ребра просто поскользнувшись - унижение из унижений.
А ведь ночью его никто не найдёт, а телефон, по которому можно вызвать скорую, остался дома, чтобы в приступе ненависти ко всей вселенной не выбросить его куда-нибудь.
Третьей жертвы парень не хотел.
Ветер северо-восточный, то есть в спину, семь метров в секунду, то есть довольно сильный. Капюшон защищал от крупных мокрых хлопьев, но Райнер всё равно непроизвольно согнулся. В карманах позванивали ключи от комнаты. Возвращаться домой смысла нет, можно где-нибудь походить, пока на улицах не людно. Поиск самого большого доступного для понимания числа может и подождать.
Или можно заняться этим где-нибудь у железнодорожных путей. "Демон" опять заставит Райнера совсем немножко присесть - о эта невыносимая поза! - и перепрыгивать через шпалы. Когда ноги начнут невыносимо ныть и неметь, появится поезд.
Райнер любил синие светофоры у железных дорог. Так жаль, что они сейчас почти исчезли - где ещё такое увидишь? Синие лампы, синие бенгальские огни - это всё пустота и банальщина, но загадочный низенький светофор, окрашивающий в индиго белоснежный пятачок снега, на который не ступала нога человека, перед собой - вот это настоящая романтика.
Пожалуй, если он когда-нибудь кого-нибудь полюбит, покажет этому человеку синий светофор в первую очередь. Как раз проверит душу на степень родства.
Фонари должны погасить где-то через полчаса. За эти полчаса Райнер должен либо вернуться, либо потеряться где-нибудь во тьме - найти себе укромное местечко для релаксации. К тому же, такое, где можно заснуть безопасно или вообще нельзя заснуть.
Тонкие неоновые трубочки будто бы висели в воздухе - именно этот фонарь, который был над киоском, уже разбили. Издалека Райнер не видел ни проломанной двери, ни пустой оконной рамы, и ему пришлось подойти, чтобы окончательно разочароваться. Ему придётся посещать супермаркеты, а вот киоску больше ничего не придётся посещать. Вывеска будет привлекать клиентов так долго, как будет работать генератор. Рука не поднималась поискать его и выключить.
Что же, миссия по поиску сигарет провалена с оглушительным треском - паршиво. С другой стороны, этот киоск выглядит крайне уютно. Можно опустить жалюзи, чем-нибудь запереть дверь и остаться здесь, чтобы не пробираться в общежитие под покровом ночи.
По привычке Райнер поискал рукой пачку сигарет, но тут же вспомнил, что выбросил её ещё у аптеки. Точнее, он знал об этом с самого начала, но телу попробуй докажи...
Выключили и остальные фонари. Из-за вывески глаза не привыкли к недостатку света, и парень находился где-то за границами реальности. Стоило немного напрячь воображение - и память слегка дорисовала образ ларька такого, каким он должен быть.
"Демон" сейчас видит всё вокруг совсем другим.
Многоэтажный дом по правое плечо от Райнера грудой ужасающих квартирных блоков темнел на фоне неба. Будь оно звёздным, в этой картине была бы хоть капля романтики, но увы - тучи скрыли всё. Где-то за спиной шумно пронеслось что-то маленькое: видать, дворовые коты устраивают засады на мусорные баки. Или это мог быть дворовый пёс, который устроил засаду на дворового кота.
Райнер не опасался, что может прибыть полиция и привлечь его к ответственности - никто же не станет снимать отпечатки пальцев с ларька, а с парня взять нечего - он же студент. На крайний случай можно соврать, что он - питомец, и зарабатывает себе на жизнь прислуживая богатому слюнтяю.
Нас будут бить, мы будем плакать.
А лучше всего было бы если бы это продавец - и он же хозяин ларька - в один прекрасный день решил со всем покончить, уничтожить всё материальное и уйти босиком в Тибет. И сейчас его от счастья отделяло всего ничего - одна канистра бензина.
Одна канистра бензина может решить многие материальные проблемы. Если всё-таки не решила, эту канистру можно успешно применить на самого себя. Выделится много углекислого газа, а на месте твоего тела останется копоть и жир.
Именно так и появилось первое мыло.

Отредактировано Raineri (06-04-2015 21:48:50)

Город засыпает, просыпается мафия.
Из-за неоновых вывесок от Райнера вперёд падала длинная тень, и под ней снег приобрёл синеватый оттенок, будто на самом деле на треть состоял из медного купороса. В следах, которые Райнер оставил, немного подтаяла вода, и теперь чуть чернела - свет на неё не падал. Уже больше нуля на улице? Синоптики обещали похолодание, но если верить своим глазам, стремительно теплело обратно. Такими темпами к  утру всё уже высохнет. Ради такого можно было и не покупать ботинки.
Такими темпами через неделю всё живое на планете будет выжжено, за исключением некоторых особенно живучих бактерий, но им нечем уже будет питаться.
Одна из ламп тихо гудела, и её гудение напомнило Райнеру звук работающего видеомагнитофона. Как же давно это в последний раз было - и видеомагнитофоны с их очаровательными огромными кассетами, и те дни, когда он мог смотреть телевизор без отвращения, не зная, что такое "перегрузка".
Ярко-зелёная шкала громкости на экране быстро поползла вверх.
"Кто-то идёт."
Но Райнер не слышал шагов.
Город засыпает, просыпается "демон". Меланхоличный фон одиночества заметно слабеет, и Райнер больше не хочет курить так сильно. Он мнётся на месте, оставляет ещё несколько следов и задумчиво смотрит, как они наполняются грязной водой. Что-то оттягивает карман. Кларет отстёгивает кнопку и обводит рукоять кончиками пальцев. На тот случай, если "демон" всё-таки проснётся - он будет готов. Он придёт в себя быстро.
Или нет.
Прыгать по шпалам не так уж и скучно, особенно если в тебе двести десять с лишком сантиметров роста и ты вообще забыл, когда в последний раз прыгал. Так можно вконец разучиться, и если когда-нибудь придётся спасаться от преследования голодными мутантами, бывшими людьми каких-то восемь часов назад, и прямо перед тобой вдруг разверзнется асфальт, плюясь сгустками раскалённой лавы...
Эти холодные изъязвлённые руки будут касаться тебя с непередаваемым желанием, и никто никогда не будет нуждаться в твоём теле так, как они, ведь голод - это одна из нижайших и вместе с тем важнейших потребностей. Будешь ли ты растерзан сразу или же тебя подвесят на толстые крюки под крышей старого автопаркинга, чтобы медленно день за днём сдирать по ломтикам свежую тёплую плоть.
Ты будешь нравиться им любым, даже покрытым гангренами и с большой опухолью под подбородком. Ты будешь нравиться им до тех пор, пока тебе хватит сил выживать.
Ну, где после этого ваша любовь?
На востоке России сегодня видели частичное солнечное затмение.
Полночь - не время для того, чтобы вспоминать о солнце, особенно если от него итак нет покоя, но Райнер вспомнил - потому, что увидел рядом со своей тенью ещё одну.
Второе сознание работало вовсю, несмотря на полную занятость первого.
Он мог бы попытаться среагировать - отскочить или хотя бы обернуться - но не сделал этого.
"Ты ждал хозяина с канистрой?"
Демон не мог сейчас получить точного ответа, но память уже зафиксировала то, что чувствовал Райнер несколько мгновений назад. А он чувствовал, что ботинки глубоко ушли в сугроб, и что шаг дался бы ему невероятно тяжело. Уставшее тело почти не повиновалось, он чуть покачивался вперёд-назад потому, что не мог держать себя ровно - спина сгибалась под собственным весом, всё ещё ничтожным, но для неё невероятно большим.
Только бы не разрыв связок.
Вспыхнувшая боль несколько ослабила Райнера, и "демон" дорвался до ощутимой части его сознания. Удар мгновенно согнул ногу, парень покачнулся и даже подставил руки, чтобы упасть в снег, но мышцы словно залили цементом.
"Стой."
Кларет перенёс вес тела на свободную ногу, чуть отступил. Это ни на секунду не помогло, но он чувствовал, что пока падать не собирается. Парень чувствовал, как подрагивает правое веко, и как он начинает улыбаться - вне своего желания. Медленно втянув ртом воздух, он сощурился и снова открыл глаза.
Сколько это всё продолжалось?
Не такая уж и сильная боль - или, может быть, пока не сильная. Бывали ведь травмы, которые давали о себе знать много позже. Быть может, это будет одна из них?
Кровь в венах вскипала, так сильно хотелось выхватить нож и атаковать, но Райнер не имел привычки драться без веской причины или собственного желания. Ни первого, ни второго у него пока не было.
В конце концов, боль - это реакция на внешний раздражитель, а это, в свою очередь, неотъемлемый признак живого. Фактически ты жив до тех пор, пока тебе больно.
И если правильно произошедшее толковать...
- Доброй ночи.
Райнер бесстыже вглядывался в чёрные провалы глаз маски. "Демон" подсказывал, что из них веет смертью, но Райнер не мог поверить, что от человека может веять смертью вообще. Убийство - это таинство, и не каждый может просто так его совершить. Для этого нужна особенная идеология, которая позволит отделить себя от жертвы, почувствовать, что вы - разный биологический вид, разного рода существа.
И вы не имеете ничего общего, кроме внешнего строения.
Если так, то убийца - уже не человек. Если так - Райнер уже не человек, и если перед ним убийца, который устроен хоть на толику сложнее, чем обычный бандит или хулиган, то он - тоже не человек.
Убийца не может убить другого убийцу просто так.
Удар был точным - пожалуй, даже слишком. Колени парня дрожали, он упал бы, если бы "демон" не запретил падать, если бы не пришлось держаться до конца. Значит, Райнер был для него не первой жертвой.
Дурацкие мстители за любимых и родственников отсеялись.
Для того, чтобы понять мотив, можно было дождаться следующего удара или просто спросить, но не разговоры же он пришёл разговаривать с битой в руках?
Нет, Райнер твёрдо решил не драться до тех пор, пока не поймёт, какая ему от этого будет выгода.
Если боль способна изменить твои принципы, у тебя нет принципов - это легко усвоить после первого же случая.
Физическая оболочка создана для страданий, создана для того, чтобы их сносить, иначе она разрушалась бы безвозвратно. Почему же тогда люди так трепетно относятся к телу? Ждут той пресловутой спокойной старости, когда органы станут отказывать сами, и оболочка, не привыкшая терпеть, будет сама себя убивать, позволив душе сгнивать изнутри?
- Мы знакомы?
В волокнах древесины биты виднелись тёмно-коричневые прожилки - въелась засохшая кровь. Значит, этим ударом его спутник не ограничится, будет что-нибудь долго выяснять.
Почти так же скучно, как и дурацкие мстители.
"Где, блять, после этого ваша любовь?"
Когда же он встретит уже человека, который просто так, из чистого альтруизма будет дарить другим людям гематомы и ссадины, переломы и растяжения, разрывы связок и ожоги, как напоминание о том, что они ещё живы, и что они ещё зависят от кислорода и воды, и от этой зависимости можно избавиться одним-единственным способом.
Нас будут бить.

Отредактировано Raineri (08-04-2015 00:27:37)

Райнер не смог правильно расставить приоритеты: действительно ли нападавший хотел знать ответ или же спрашивал только ради того, чтобы вызвать недоумение жертвы? Как бы то ни было, Кларет не собирался ни бежать, ни атаковать, и для разнообразия можно было бы что-то ответить.
Вряд ли у него было время для полноценного анализа мотивов собеседника, но даже если было, колено не переставало о себе напоминать и несколько отвлекало от объективности оценки.
Чем дольше он держался на ногах, тем ярче была боль, и каждый раз казалось, что хуже уже не станет, но всё равно становилось. Райнер распознал знакомый сигнал - тело требовало немедленно прекратить измываться над ним, но на его беду жадный "демон" требовал хлеба и зрелищ.
Требовал ощущений, и был так настойчив, что ему физически невозможно было отказать.
Кларет, пока опирался на больную ногу, сгибался всё сильнее - спина болела просто так, за компанию, или старые переломы решили напомнить о себе в честь резкой перемены погоды. Ресницы дрожали уже ощутимо, глаз закрывался почти полностью. "Демон" играл с его нервами, и играл открыто - так, чтобы собеседник почувствовал разницу между подопытным Райнером и обычным человеком.
Кларету могла потребоваться его помощь, но накануне он хорошо отдохнул и сейчас был почти полностью в своём теле. К тому же, за такую помощь он поплатился бы всё равно.
"Райнер, тебе нравится причинять боль людям?" - демон повторил это голосом Райнера. Не такой уж и простой вопрос, особенно если ты периодически задаёшь его себе сам. Желания помолоть языком посреди нападения не возникло - не хотелось портить момент, да и дискуссия всё равно не получилась бы такой, как хотелось.
Да, с одной стороны, конечно. Причинять боль - это искусство. Как может не нравиться то, чем занимаешься всю жизнь и в чём достиг определённых  - если их можно так называть - успехов?
Есть садисты гораздо более жестокие, гораздо более изощрённые, есть те, которые даже не понимают, что делают нечто не принятое обществом - Райнер видел их десятки и сотни в культе, но никогда не ставил себя с ними в один ряд.
Причинение страданий - такой же способ выражения эмоций и чувств, как и рисование. Как только ты хочешь получить результат чуть лучший, чем пустую трату ресурсов и времени, для него требуется львиная доля мастерства, воображения и даже таланта.
Высшая награда - возникновение у жертвы стокгольмского синдрома, чудесное единение мастера с его творением, которого ни в одном виде искусства больше не встретишь.
Если каннибал что-то понимает в боли, именно это он чувствует, когда на глазах ещё живой жертвы пожирает что-то, что когда-то безраздельно принадлежало ей самой, что она любовно оберегала от любого вмешательства извне. Разве есть ещё что-то более интимное?
Но с другой стороны, как можно любить причинять боль, если это необходимо? Никто не любит ни дышать, ни моргать, ни гонять кровь по организму, но все так или иначе это делают, а если ты не можешь делать сам...
Да, вот, пожалуй, лучший пример - аппарат искусственной вентиляции лёгких. Ты зависишь от него, и если всего на несколько минут он почему-то остановится, всё закончится.
Если общество решит, что эвтаназия - твой единственный выход, аппарат отключат, и ты умрёшь.
Если общество решит, что человек не должен чувствовать боль...
Эвтаназия длиной в десятилетия. Длительные предсмертные галлюцинации, полные псевдоэмоций и псевдовоспоминаний.
Кларет наклонился слишком низко, расстояние от его головы до биты было ничтожным, скорость, которую придал ей нападавший, огромной, и из этого последовал один-единственный короткий болезненный вывод, с привкусом грязи и  ледяной водой, затекающей за шиворот. Открыть глаза не получилось, но окончательного разрыва контакта с телом Райнер не почувствовал. Ощущения присоединялись постепенно - сразу передать тело "демону" не получилось.
"Хорошо, что не в челюсть. Меня тошнит от одного вида выбитых зубов."
"Тебя не может тошнить."
Райнера могло, но не тошнило - он не ел последние дня три. Зато Райнер чувствовал, как пульсирует его колено, и каждый удар сердца отдаётся и в стопе, и в бедре, чувствовал, что его голова превратилась в кровосток. Слабое на фоне других ощущение тёплой крови, стекающей за ухо
"сводит меня с ума."
Всё.
Кларет всегда был достаточно слабым из-за худобы, но каждый раз когда его избивали - а это случается нередко если ты чем-нибудь вдруг отличаешься от нормальных людей - он стоял до самого победного конца, до больничной койки, что совершенно, на его взгляд, безосновательно вызывало удивление, отвращение или страх.
Всё потому, что боль необходима.
Она защищает организм от перегрузок, не даёт себя уничтожить окончательно, показывает, где находится граница допустимого. Райнер различал миллиард её оттенков, и мог каждый показать на примере.
"Демон", в отличие от него, боли не чувствовал - он использовал тело как марионетку, ориентируясь только по смутным эмоциям Райнера.
Но если ты вдруг не знаешь, где находится граница, это вовсе не значит, что её нет.
Райнер очень жалел, что он всего лишь человек, и что у него не было такой регенерации, как у тех же вампиров. Тогда он, возможно, был бы непобедим, но раз "демона" нельзя убедить в том, что уличные потасовки не стоят двух месяцев строгого постельного режима эта маленькая особенность делала его жизнь немного более невыносимой, чем обычно.
"Демон" медленно открыл глаза, повернул голову чуть набок. Снег противно чавкнул. Под ним уютно расположилась большая лужа.
"Так ведь, Райнер? Надо приложить холодное?"
Если рана перевязана и ты лежишь где-нибудь в покое, это отличная идея. "Демон" мог бы добиться хотя бы остановки кровотечения, но нападавший не будет ждать слишком долго.
"Знаешь, Райнер, почему ты не боишься смерти?"
Райнер чувствовал, что "демон" не может скоординировать движения. Он упёрся предплечьями в снег и попытался подняться. Тело содрогалось. Райнер не вытерпел бы больше и потерял бы сознание - но своё-то он уже потерял. "Демону" остались только предельные возможности, которыми нужно было распорядиться правильно, иначе всё насмарку, всё зазря.
"Потому, что я люблю тебя, и буду спасать твою шкуру каждый раз, когда ты не сможешь сделать это сам."
Плечевой пояс не болел, но каждое движение только разжигало головную боль. "Демон" сердился, что зря тратит время, "демон" считал каждое мгновение. Он упёрся в снег больным коленом, чтобы внимание Райнера переключилось на острую боль. Трюк сработал так, как должен был.
"Демон" рывком приподнялся и остался стоять на четвереньках, упираясь лбом в снег. Оторвать от земли голову так быстро точно не вышло бы. Райнеру показалось, что в его шее нет ни одного позвонка. а есть только несмазанные шарниры, и вместо плавного движения получилась нелепая последовательность дрожи и рывков.
Сквозь крупные тёмные круги перед глазами Райнер рассмотрел снег под собой. Синеватый отблеск вывески и пятно крови, достаточно большое, чтобы волноваться за свою сохранность.
Каким же живым он сейчас себя чувствовал.
"Демон" хотел даже встать на ноги, но не смог - удар был гораздо более сокрушительным, и силы Райнера были уже на исходе. На улице холодно, о вызове врача можно не беспокоиться - никаких назойливых насекомых, лезущих в раны, нет.
Если бы Райнер был в своём теле единственным, он бы давным-давно потерял сознание.
"Демон" этого не понимал, и его злила слабость  - сквозь боль Райнер почти перенял его ненависть, растущую с каждой тщетной попыткой встать хотя бы на колени.
Даже на четвереньках он едва стоял. Правая рука дрожала так сильно, что "демон" покачнулся, но выстоял.
Он не стал даже удостаивать взглядом своего соперника - "демон" не хотел признаться самому себе в том, что не может посмотреть вбок.
Тяжёлый мокрый снег сыпал уже второй день, а коммунальные службы не думали шевелиться.
Крохотные разряды быстро разбежались в стороны от ладоней "демона" по крупным каплям среди снежинок.
Он прикусил губу, чтобы не прикусить язык. Райнер почувствовал запах озона и треск, всё усиливающийся с каждым мгновением.
- Мы, мать твою, знакомы? - его голос дрожал, и ни одно слово не получалось выговорить сразу.
Металлическая обшивка киоска искрила, будто новогодняя ёлка. Генератор не выдержал напряжения, и лампы погасли.
Райнер перестал видеть что-либо кроме вырывающихся из-под снега ярких вспышек.
"Надеюсь, ты заземлён," - отрешённо подумал он, разглядывая кеды перед собой.
"Демон" провёл языком по губам, и Райнер почувствовал вкус собственных слёз.
Мы будем плакать.