Вечерело. День был долгим и утомительным, как и все дни в последнее время, сказывалось медленное наступление весны, всякие праздники, внезапные предэкзамены. Весь день голова Берти была забита учебой и, - чего греха таить, - в равной мере - недопройденным квестом в игре, так что вполне понятно, что он напрочь забыл о подобранном утром у себя под дверью конверте. Конверт был обычным, не подписанным, наверняка какая-нибудь шутка, анонимное послание случайному человеку, а может, приглашение на очередную вечеринку в какой-нибудь комнате номер n, посланное сразу всем на этаже.
Мысль о конверте пришла к нему внезапно и застала его посреди полупустого коридора, - кроме него и еще одного парня тут никого не было, -  заставив рыжего резко остановиться. С одной стороны, можно было дойди до комнаты и открыть конверт там, с другой – если это какой-нибудь хлам, лучше будет выбросить по дороге, или же передать изначальному адресату, если оно на самом деле предназначалось для другой комнаты.
Устроив сумку на подоконнике, он принялся рыться в ней. Конфеты, пара учебников, приставка, куча бумажек, фантиков и всяких случайных мелочей, до которых как-то руки не доходили выбросить и отсортировать – обычная школьная сумка. И среди всего этого конверт выделялся чистой девственной белизной. Вытащив его, Берти чуть нахмурился. Он пах, причем сильно, - как он утром не заметил, – но запах не был неприятным. Надушенное письмо? Нет, не признание же это в любви, в конце концов. Скорее всего, он просто принадлежал до этого кому-то вкусно пахнущему. Сильно пахнущему. Обливающемуся духами так, что конверт и его содержимое глубоко впитали в себя их запах. Вполне возможно, что по этому конверту Кроу даже смог бы вынюхать предыдущего владельца. Но, разумеется, не здесь и не сейчас. Сначала надо было узнать, что там внутри, в этом самом конверте, а для этого было бы неплохо открыть его. Максимально аккуратно, - насколько он, усталый и по жизни небрежный, вообще мог, - он отлепил закрывающую сторону конверта и заглянул вовнутрь. Внутри были две бумажки, обычная белая, вся исписанная, и какая-то глянцевая, золотисто-блестящая. Она почему-то напомнила ему про шоколад и золотые билеты, и сразу захотелось разглядеть ее поближе. Опустив рюкзак на край длинного подоконника неподалеку, - он был кем-то занят, но вряд ли этот кто-то будет сильно против пятиминутного соседства с чужим портфелем, а если будет – пять минут уж перестрадает, - Берти потянул блестящую бумажку из конверта.
И тут весь мир вдруг решил ускориться и закрутиться перед его глазами, словно Кроу внезапно оказался в вагонетке, стремительно несущейся с крутого спуска. Его слегка замутило и зашатало, перед глазами все поплыло – он не любил Американские горки. Парень непроизвольно сделал несколько шагов вперед, при этом едва удерживаясь, чтобы его не мотало из стороны в сторону, как при шторме на корабле, и схватился за первую попавшуюся на пути опору. Опора зашевелилась, но Берти не был уверен, причудилось ли это ему или нет. На секунду «шторм» прекратился, словно он достиг пика, даже картина перед глазами слегка прояснилась – лицо, рыжие волосы, галстук-бабочка. Опора все-таки оказалась шевелящейся, и даже живой. Пробормотать извинения Берти, увы, не успел - в следующее же мгновение его резко дернуло, и все вокруг него понеслось и закружилось с огромной скоростью.
Привыкший к такому на тренировках, он не потерял ни сознание, ни даже свой сегодняшний обед, - хотя желудок был к этому близок, - но придти в себя все же не мог долго – перед глазами стояла плавучая темнота. Что-то было не так, как-то… по-другому.
«Свежесть», - подумал он, хмурясь. Ощущение странной свободы ног и легкого бриза где-то ниже пояса было для него непривычно. В голове постепенно прояснялось, туман перед глазами тоже уходил, но вместо них подкрадывались легкий страх и непонимание происходящего. До него вдруг дошло, что он все еще держался за свою опору, и все еще не извинился перед ней за это, что поспешил сделать, пробормотав извинения, но при этом, все еще не отцепляясь от опоры, ибо руки его немного не слушались.

«Что за херня происходит?», - именно этот вопрос первым пришел Берти в голову, - забегая вперед скажу, что он так и не покинет его ближайшее время, - когда его зрение к нему вернулось, и в своей опоре он, вместо рыжих волос и мужского лица, разглядел высокую белокурую девицу в шикарном зеленом платье, блестящем драгоценными, - ну, или не драгоценными, Берти некогда было разглядывать их, да и увеличительное стекло он как-то не захватил, - камнями. Платье выглядело несколько старомодно, и казалось Берти очень странными, ровно как и кудри девушки.
Девица вдруг выхватила у него записку и принялась ее читать, пока он во все глаза пялился на нее, не решаясь озвучить тот самый вопрос. Заговорить с ней он не решался, хотя бы потому, что дева пока не обращала на него никакого внимания, увлеченная запиской, так что вместо этого Кроу решил хотя бы разобраться, где он и разглядеть обстановку.
Убранство вокруг было каким-то очень вычурным, но сочеталось с обстановкой. Они точно были не в Академии. По крайней мере, не в той части Академии, где он бывал до этого. Разумеется, на зеркало он взглянул в последнюю очередь. Как только его взгляд опустился на стеклянную гладь, отражающую белокурую деву и еще одну девчушку, ростом пониже, стоящую рядом с ней, он немного удивился и выгнул бровь. Когда девчушка в зеркале выгнула ту же бровь, он удивился сильнее, вытаращив глаза и почесав в затылке. То, что девушка в зеркале повторила и этот жест, не могло быть совпадением. К тому же, его пальцы нырнули в какие-то странные длинные кудри, явно не принадлежащие ему.
Если бы не пришло осознание того, что это парик, и его рыжие вихры никуда не делись, а просто находятся под этим париком, да и его лицо вовсе не изменилось, а всего лишь покрыто слоем какой-то косметики, у парня наверняка случился бы какой-нибудь нервный коллапс и выпадение в ступор. «Блин, неужели так ощущают себя все девушки с макияжем? Меня словно рожей в клей макнули», - он потыкал пальцем в щеку, на пальце остался заметный слой какой-то дряни. Тыкать еще куда-нибудь на лице он не рискнул, боясь совсем смазать все это – как правильно снимать косметику, - и, тем более, как наносить ее, - он понятия не имел. Ощущение от нее, тем не менее, было пренеприятнейшим, кожу словно слегка стянуло, но пока что он решил перетерпеть.
То, что он вообще-то еще и в платье был разряжен, Кроу осознал не сразу, но, говоря откровенно, оно ему даже шло. Платье было длинным, черно-фиолетовым, причем очень строгим – длинные рукава, никакого выреза, закрытое под самое горло, хотя не то чтобы Берти было бы, что показать в вырезе, – а если бы вдруг появилось, что показать, он бы точно впал в истерию. Зато на груди были два банта, а рукава платья оканчивались черными воланами. В рукаве-волане, на руке, что-то болталось, кажется, браслет или что-то такое, но какая разница - складки воланов почти полностью скрывали руки, и в них удобно было бы что-нибудь прятать, но пока Бертрам об этом не особо думал. В общем-то, платье смотрелось на нем вполне неплохо, и, благодаря небольшому росту, парику и макияжу, из Берти вышла вполне себе неплохая девчушка. Но, увы, хмурый вид лица не удалось бы замаскировать даже ведром макияжа, так что он выглядел какой-то недовольно-сердитой девчушкой.
Впрочем, девушкам подобное обычно прощается, особенно миловидным. Вот только был ли он миловидной? Сам он не мог судить, но мысленно сделал пометку спросить у кого-нибудь, как-нибудь ненавязчиво. Единственным явным минусом во всем этом наряде была обувь. Она не была ужасна, но на ней явно был каблук. Кроу даже чуть приподнял подол платья, чтобы посмотреть на ноги. Да, вот они, каблуки, хотя бы не шпильки, и то спасибо. Но все же экий он щеголь, в парике, на каблуках, да еще и с заколотым серебристой брошкой зеленым пером на груди. Осталось понять, какого лешего он так наряжен, и как ему из всего этого разрядиться, желательно, так же быстро, как он во всем этом оказался.
Возможно, эта белокурая дева, которая, - судя по росту, некоторой плоскости, да и выдававшим ее, уже знакомым взгляду Бертрама, очкам, которые до этого были явно не на женском лице, - была девой примерно настолько же, насколько и сам Кроу, подскажет ему, что творится и как из всего этого творящегося выбраться. И подсказала, - в каком-то смысле, - протянув ему бумажку, которую до этого вырвала у него же из рук, и приятным тенором, - вот уж точно не женским, - сказав ему это прочесть.
Взяв записку с неким опасением - мало ли, вдруг это тоже какая-то заколдованная ерунда, украшений в виде платья, чьих-то чужих мертвых волос на голове и слоя неприятного грима на лице Бертраму на этот вечер, - хотя он не был уверен, что сейчас вечер, - хватило с лихвой, какие-нибудь ослиные уши или, там, копыта ему были ни к чему. Благо, ничего лишнего у него не отросло и ноги не окопытились, - ну, не больше, чем они были сейчас, с каблуками, - так что он успокоился и принялся вчитываться в чьи-то рукописные каракули.
«Ворон и Слепень?», - взгляд Кроу невольно скользнул на светловолосого парня-девицу, примеряя ему эту кличку. Вот только в его наряде и общей маскировке сложно было сказать, подходит ему прозвище или нет, в данный момент он, скорее, напоминал Стрекозу или какую-нибудь бабочку, - хотя Берти не был уверен, что существуют зеленые бабочки, - чем Слепня. То, что Вороном был он сам, Кроу почему-то не сомневался. Вот чувство у него такое было, интуиция подсказывала. Хотя опять же, совпадение кличек наверняка было случайно, ведь письмо наверняка адресовывалось не ему. Или же все же ему, но в какой-нибудь параллельной вселенной, потому что в этой он ни на какие телепортации ни на какие вампирские балы не подписывался, а если бы ему в таком предложили поучаствовать, бежал бы он от этих странных безумцев, и только бы его и видели. И вообще, он ничего не понимал из того, что ему, - точнее, им, -  тут надо найти и раскрыть. Интриги, заговоры, это все было слишком запутанно для Бертрама, который даже в сериалах про королевские дворы не мог разобраться, кто с кем, почему враждует и зачем им все это надо. Пусть лучше бы ели пирожные! А уж разобраться в таком в реальной жизни, - еще и из жалкого, ничего толком не рассказывающего письма, - он и подавно не смог. Единственную мысль он уловил – чтобы вернуться обратно, им надо найти какой-то зал с какими-то белыми вазами. «Конечно, раз плюнуть. Если это настоящий замок, тут в каждой комнате наверняка по десять ваз, черт подери, куда нам идти? И что это за предмет такой, нельзя было указать, что ли? Какой чертов конспиратор это письмо писал?»
Кроу нахмурился, мысленно кляня все на свете, свое любопытство, автора письма, всех этих интриганов. А уж какими эпитетами он наградил того, кто подкинул ему под дверь это проклятое письмо, о, из них можно сложить песнь. Песнь, которую нельзя слушать детям до шестнадцати. В общем, Берти был недоволен, что было вполне очевидно. Хмурясь, насколько позволял ему слой дряни, что макияжем зовется, он посмотрел на свою… своего товарища по несчастью, - мозг все еще не определился, существом какого пола стоит сейчас считать мисс/мистера Зеленые Очки, - который, в общем-то, особо несчастным не выглядел, а преспокойно красовался себе у зеркала, разглядывая и любуясь собой и даже что-то напевая. Невозмутимый такой, словно его каждый день кидало во всякие неизвестные дали, кишащие вампирами, одевало в платья и парики, и для него это все -  было обычное дело.
Кроу кашлянул, привлекая внимание незнакомца к себе, и озвучил вопрос. Не тот, первый, что все еще витал у него в голове, и даже не второй, вопрошающий, кто виноват во всей этой ситуации, и каким пыткам он должен быть предан, но третий по важности, - или четвертый, если считать вопрос о пытках третьим. В общем, он озвучил один из своих вопросов:
- Что нам делать?
[AVA]http://storage4.static.itmages.ru/i/15/0627/h_1435429251_3889802_c7f89eff09.jpg[/AVA]

Его странный спутник все наслаждался странным кружением и пением, словно и правда был какой-то девицей. На его вопрос тот ответил не сразу, слишком занятый своими странными танцами, которые больше были похожи на ритуальные, чем на то, что обычно танцевали на балах. Хотя не то чтобы Берти был специалистом по танцам, он умел танцевать, - обучение подобному было самой страшной частью тренировок, особенно момент с правильной осанкой, - но уж точно не в качестве барышни, и уж точно не в одиночку у зеркала, упаси его боги от такой степени странности. А вот его спутник, похоже, был, и вовсю этим наслаждался.
Берти чувствовал себя плывущим по стремительной реке в лодке, и, хоть пока что все было довольно спокойно, что-то приближалось. И не было весел. Только он, стремительно плывущее в туманную речную неизвестность суденышко и безумец в светлом парике, тоненько хихикающий и раскачивающий и без того не очень надежное судно. Берти поежился, еще раз посмотрел на себя в зеркало. Искупаться в таком виде для настоящей девушки наверняка было подобно пытке. Хотя река все же была метафорическая, так что искупаться в ней метафорически было бы еще хуже. Впрочем, отложим метафоры, к ним мы вернемся позже, и не раз. Сейчас белокурый рыжий, - тот, что пониже, - перестал думать о реках, а сложил руки на груди и думал о вещах более близких. Белокурых и танцующих, в зеленом платье и… красных кедах? Он не стал спрашивать, откуда у него кеды, - хотя он бы не отказался сменить каблуки на нормальную обувь, но сейчас это было не первостепенно. Он уже забеспокоился, решая, стоит ли еще раз покашлять, или этот певчий птиц все же бросит свои ритуальные, что-то призывающие, - беду, не иначе, - танцы, и, наконец, скажет что-нибудь. Желательно, дельное. Мечтать было не вредно. То есть, долговязый, конечно, перестал кружить как юла, но все же не ответил, а вместо этого принялся начесывать горло, словно пытаясь таким обазом настроить его на другой голос. И… настроил. Берти удивленно заморгал, когда парень, наконец, открыл рот, чтобы, в коей-то веки, не запеть, а вполне нормально, по-человечески заговорить, вот только не тенором, а вполне себе приятным женским голоском. «Это что еще за волшебные почесывания были? Попросить меня так же почесать, что ли?», - впрочем, попросить он не смог, а так и замер с открытым ртом, та как очкастый начал нести ахинею про свадьбу и наследование замка. Кроу был с этим категорически не согласен. Он не хотел замуж, не сейчас, по крайней мере, и не за кого попало. Словно забыв, что его на самом деле не могут вот так взять, и выдать за кого-то, - впрочем, чем черт не шутит, кто этих вампиров знает, по каким законам они живут, - он сложил руки на груди, проворчав:
- Я против, я придерживаюсь современных взглядов и выйду замуж исключительно по любви и тогда, когда сочту нужным…
То, что любовь всей его жизни окажется где-нибудь в этом замке, Кроу как-то сомневался. Вряд ли он сможет полюбить кого-то за, - как он надеялся, - короткое пребывание в этом месте, каким бы старомодным и романтизированным оно ни казалось. «Никаких лямуров с первого взгляда, Кроу. Ну, не больше обычного. Хотя, чисто интереса ради, можно посмотреть, в кого тут, теоретически, можно было бы влюбиться, все же замок, самое место для такой мелодрамы», - он кивнул, одновременно и своим мыслям, и парню, пояснившему ему что-то про брошь под горлом. Не то чтобы его голос был таким низким и грубым, он вполне сошел бы за сорванный девичий голос, особенно если он постарался бы говорить на более высоких нотах, но если можно упростить себе эту задачу магией – почему бы и нет? Брошка за воротничком у него была, слава богам, и вполне функционировала. Пока он выбирал-настраивал голос, невольно косясь на зеркало и «примеряя» голос к внешности. Для такого дела он даже чуть улыбнулся, все равно не очень добро и мило, но косметика и кудри сглаживали его оскал, превращая его в нечто почти социально приемлемое. Голосок он подобрал наимилейший, звонкий, с певучими ноками. Такими обычно говорят самые миловидные девочки в фильмах и сериалах, которые к середине сезона обычно оказываются самыми долбанутыми психопатками, или какими-нибудь воплощениями древнего зла. Но Берти было все равно, его этот голос устраивал, хоть он и диссонировал с его недружелюбным взглядом. От голоса его теперь уже почти совсем, - кроме пары деталей анатомии, - спутницы его новый голос заметно отличался, так что о голосовом копирайте и попугайстве можно было не беспокоиться, хотя реакция на абсолютно одинаковый голос у двух довольно разных особ, должно быть, была бы интересной. Но нет, это было бы подозрительно, и его голос был хорош, им наверняка можно было бы исполнять добротные матерные частушки, чего Берти делать, само собой, не собирался ни в коем разе. Ну, если только чуть-чуть, когда никто не будет слышать, если такой момент будет.
К изумлению Кроу, его спутница ответил на вопрос об их, так сказать, планах на ближайшее будущее. Но, как и ожидалось, план был так себе. Мягко говоря. Короткий, с кучей дыр, непродуманный, и без наличия каких-либо деталей, да и шансы удачи были какими-то туманными, но явно не шибко высокими. Берти не был впечатлен, что отразилось на его лице. Но делать было нечего, не пялиться же весь вечер на свой, конечно, несомненно прелестный, но не шибко стоящий такого долгого изучения наряд.
Он поспешил вслед за пошагавшей навстречу проблемам, - в том, что они идут навстречу им, он не сомневался, - девице, замерев в немом ужасе, когда та, отворив дверь, задела ею кого-то по лицу. Кого-то, кто в следующий момент оказался нахально близко к его спутнику. Вот он, первый порог на той самой метафорической реке, качнувший их лодку и заставивший Бертрама напрячься, а его мысли заметаться в чуть успокаивающем его бреде.
«Во времена этих нарядов за такую близость к леди без ее на то разрешения можно было и схлопотать… хм, только, наверное, не от нее, а от ее отца? Я не знаю, девушки тогда выражали свое негодование, или они такие бойкие только в фильмах и романах. Не то чтобы я читал такие романы, нет», - Берти фыркнул, чуть успокоившись – похоже, этот невысокий кто бы он ни был не заметил, что перед ним не совсем девушки, и еще меньше - вампиры. По крайней мере, пока на них он не набрасывался. Ну, если не считать нападением его сование своего носа куда попало и его неторопливость по выниманию его оттуда.
«Не то чтобы его есть куда там сунуть»
Человек, - хотя он вряд ли был человеком, - представился графом Романом как-то там, рыжий как-то больше был обеспокоен тем, что они скажут ему, чем тем, что он скажет им. Разумеется, говорил его спутник, представив их двоих сестрами и дав им какие-то непонятные имена. «Кого ты Скарлатиной назвал?!» - чуть не брякнул Бертрам, но вовремя захлопнул рот и поджал губы, вместо этого просто кинув на «сестру» недобрый взгляд, выражающий все недовольство полукровки таким имечком. «Скарлатина… Вот уж кому я бы не доверил крестить своих детей», - мысленно ворчал он, стараясь отвлечь себя и не напоминать себе о том, что у него вряд ли будут дети, и уж крестить их он тем более не будет.
Граф залебезил, весь такой услужливый, подхватил их под руки и предложил проводить их в зал. Чисто для статиски рыжий мысленно подметил, что в такого бы не влюбился ни с первого взгляда, ни с двадцать первого. Фыркнув и все еще поджимая губы, он поправил его:
- Клер, пожалуйста.
Даже если ему прилепили такое имечко это не значит, что он не может его немного исправить. Роман заулыбался и закивал, попутно быстрым шагом, - Берти понятия не имел, благодаря какому волшебству он поспевал за графом в этих чертовых туфлях, - неся «девушек» к высоким дверям какого-то зала, за которым наверняка была сотня метафорических речных порогов, и они безвозвратно приближались.
Было страшно, но в это же время любопытно, словно в невероятно интерактивной экш-игре. Пожалуй, он мог бы даже расслабиться и немного повеселиться, если бы не помнил о факте, что они дьявол знают где, в каком-то замке, кишащем кровососущими гадами, - тут Берти мысленно смутился и извинился перед всеми адекватным и не пьющими кровь вампирами мира, - для которых они, если их маскировка спадет, наверняка станут ужином. Ну, или завтраком, кто знает, как у вампиров работает распорядок дней и ночей.
Двери зала распахнулись перед ними, и на секунду Берти был ослеплен и впал в ступор. Если бы не граф, практически несущий его, он бы так и остался стоять как вкопанный, на пороге зала, пялясь так, как наверняка не пристало пялиться юной леди, привыкшей ко всяким там балам.
Зал был огромен. Высоченный потолок, на самом верху которого висели слабо освещающие помещение люстры со множеством свечей, огромное пространство заполненное полумраком и кучей народа в шикарных платьях и камзолах, и все на каблуках, как настоящие денди. Убранство тоже было нескромным – все, что могло быть обито, было. Бархатом, само собой. Преимущественно красным. Обиты были немногочисленные стулья у столов, многочисленные скамьи и пуфики, диваны, практически все. Ну, кроме стен, столов и, наверное, некоторых гостей. На стенах вместо бархата красовались канделябры, - из которых зажжены были далеко не все, видимо, чтобы не нарушать атмосферный полумрак, - и картины с практически всем, что можно было изобразить, от строгих тетенек и дяденек до огромных пейзажей и сражений. Окна зала тоже были огромны, чуть ли не до самого потолка, но плотно завешены тяжелыми занавесками, тоже бархатными. Разве что широкая дверь на огромный балкон не была ничем закрыта, напротив, двери были распахнуты, впуская в зал свежий, явно не дневной воздух.
Берти на секунду почувствовал себя потерянным во всем этом, но взял себя в руки и перестал крутить головой, попытавшись зацепиться взглядом за что-нибудь одно. Например, за вот эту огромную пирамиду из бокалов шампанского, от вида которой Берти нервно дернулся, словно в ожидании какой-то беды. Лучше взгляду цепляться за еду. Да, еду. Она тут тоже была, хотя Берти не совсем понимал, зачем, вампирам же не необходимо есть? Он подозрительно прищурился – еда была бутафорской? Или же это была приманка всяких пробравшихся на бал не-вампиров, и подойдя ко столу он выдаст себя с головой и станет настоящим ужином, - завтраком or whatever, - для всех этих выглядящих вполне обычными людьми, кровососов? Он не был уверен, но пока что решил не рисковать, следуя за «сестрой» и графом и игнорируя тихое урчание в животе и привлекательный, соблазнительный, буквально манящий вид всяких интересных закусок.
[AVA]http://storage4.static.itmages.ru/i/15/0627/h_1435429251_3889802_c7f89eff09.jpg[/AVA]

Берти понятия не имел, что там сестрица творил с его ненастоящим именем, - да и с своим тоже, - иначе бы он точно нервно задергался, но читать мысли он не умел, поэтому вместо нервных дерганий он с сосредоточенным видом игнорировал еду, думая о том, сколько денег стоят все эти одеяния, и сколько угрохали на их с «сестрой» наряды, вроде бы они были вполне аутентичными, и вполне себе шикарными, не хуже всех остальных в зале. Берти даже распрямился, словно почувствовав гордость за организаторов, - этих чертовых ублюдков, умудрившихся перепутать адресатов, - пока его вдруг не посетила мысль, что эти платья, возможно, вообще откуда-нибудь украли. Так вот, пока рыжий, как подобает порядочной девушке, - вживался-таки в роль, - переживал по поводу их нарядов, Либертина, - настоящего имени которой Бертрам пока не знал, но напомнил себе напомнить себе спросить об этом как-нибудь потом, если не забудет и если они выживут, - куда-то ускакала, кажется, к балкону. Граф, слава богам, не задавал вопросов ни про их фамилии, деятельность и прочую лабуду, а просто любезно молчал и еще любезнее улыбался, так что рыжему не пришлось ничего придумывать и врать. У него-то с этими всеми враками и выдумками было явно хуже, чем у второго рыжего, так что пусть на том эта задача и лежит, а его работа будет улыбаться, - ну, насколько он умеет,  - и махать. Ну, или кивать, так как махать вроде было нечем, - не голой же рукой, это делать, фи, - разве что юбкой, но ею махать он бы не рискнул – вроде бы оголение даже щиколоток считалось весьма неприличным действом и могло привести чуть ли не к сжиганию развратной бабы. Впрочем, может он что-то путал, но Берти все же не рисковал и держал подол своего платья при себе, опущенным, и не махал им как попало, даже вцепился в него рукой, - той, что не была занята цепкой хваткой графа Романа, - чтобы, не дай боги, никто ненароком не задел и не поднял его, мало ли что на уме у всех этих обряженных в бархат и вымазанных в косметике, - и это не только дамы, - пижонов на каблуках. Кроу даже не знал, как он себя ощущает – с одной стороны, не на своем месте, с другой – как во сне, когда можно творить что угодно, и тебе все сойдет с рук, потому что это все понарошку. Но оно не было понарошку, он знал – левая туфля слегка натирала пятку, а макушка под париком немного чесалась, да и цепкая хватка графа была слишком реальной. Нет, это был не сон, - да и не снится ему такой абсурд, thank you very much, - так что надо было быть осторожнее и постараться не умереть. Ну, хотя бы не слишком скоро.
Либертин вернулся, и Скарлатин чуточку расслабился, думая, что вот сейчас Роман уйдет, а они что-нибудь обговорят и пойдут искать нужную комнату. Впрочем, что-то подсказывало ему, что пока они ее найдут, все защитные и маскирующие чары спадут к чертям, надо было узнать больше, выведать у кого-нибудь. Выведывать, - особенно вкрадчиво, - ничего и ни у кого Кроу не умел, - родители категорически запретили обучать его такому, хватило опыта со старшим, - так что все выпытывания и болтовню он все же оставил на сестру. Чем та и занялась, повернувшись к графу и выстрелив в него кучей слов, за смыслом которых Бертрам уследил лишь потому, что примерно знал, какие именно вопросы тот будет озвучивать. Будь слова физически осязаемы, граф бы наверняка потерял сознание, впрочем, даже от неосязаемых слов у того словно закружилась голова, он отступил. Но его сестриц явно был бойким и отступать не собирался, да и давать отступить – тоже, продолжая наступление и атаку вопросами. Кроу даже заулыбался, глядя на растерянность графа, пока тот пытался переубедить неуклонную Либертину. Он выдал ей то, что ей было нужно, и Берти уже приготовился идти с ней на разведку, как вдруг «сестрица» толкнул графа к нему, сказав «Танцуйте с ней», - и исчез куда-то в толпу, оставив Кроу офигевше пялиться на графа и мысленно орать вслед «сестрице» всякие неподобающие леди вещи. «Куда его понесло? Что мне делать с этим графом, блин? Я не хочу с ним танцевать!», - то, что граф, скорее всего, тоже не шибко хочет танцевать с ним, а больше заинтересован в его «сестре», он тоже не сомневался, но что поделать. Разве что включить недовольную капризную барышню и пусть этот граф сам откажется танцевать с такой.
Насупившись и сложив руки, «недовольная капризная барышня» посмотрела на своего спутника, как и подобало образу, исподлобья, поджимая губки и чуть морща носик, - хотя нос он морщил, скорее, от сильных духов, которыми резко пахнуло от графа, когда тот оказался в неприятной Кроу близости, - словно ожидая от того чего-то. Честно говоря, он понятия не имел, чего ждет, скорее всего – отступления этого недокавалера в поисках менее недружелюбной барышни, или хотя бы попытки отвлечь и развеселить ее, например, едой. Увы, едой его никто отвлекать-веселить не стал, вместо этого Роман как-то-там-ов вдруг согнулся так, что Берти аж чуть подпрыгнул от удивления, - он честно подумал, что тот вдруг резко сломался пополам, но увы, - вытягивая руку и приглашая его на танец. Он вполне мог отказать, но после отказа Либертины это было бы уже оскорбительно, так что он принял протянутую руку, с явным раздражением, но принял же. Граф растянулся в приторной улыбочке и, резво выпрямившись, перехватил руку «леди» в свою, - устроив вторую где-то на ребрах Берти, - подхватил и, вливаясь в поток танцующих, поскакал в такт музыке. Граф вел танец, поворачивал голову и торс то налево, то направо, заставляя Берти растерянно моргать и, изящно истаптывая партнеру ноги на каждой смене стороны, вестись, хотя поначалу он не мог привыкнуть к ощущению того, что его ладонь лежит сверху ладони партнера по танцу, а не наоборот. «И почему меня не учили танцевать девичью партию-то? Это же вон как может пригодиться в жизни!», - но, видимо, родители Берти, как и его учитель по танцам, как-то не подумали, что он может оказаться на балу, да еще и в качестве леди, все же они довольно недальновидные. После очередного особо ощутимого наскока, - и, чего греха таить, прицельного, Берти пытался выяснить, как долго тот выдержит это, - на изящную туфлю графа, тот все же сбился с шага и, споткнувшись о снова прицельно подставленную ногу танцуемой леди, едва удержался на ногах, прервав этот неловкий фарс скачков и кручений. Раскрасневшийся, словно уверенный в том, что вина полностью лежит на нем, - еще бы, как можно было заподозрить вину в этом невинном хмуром взгляде несчастной партнерши, - Граф принялся рассыпаться в извинениях и даже полез целовать его руку, словно это заставило бы барышню простить ему все его грехи. Лобызания своих конечностей Берти не желал, - по крайней мере, не этим графом, - поэтому ловко подсунул ему под губы пару слоев своих рукавных воланов, мысленно подмечая полезность этой детали одежды и даже прикидывая, есть ли смысл добавить его к своему постоянному гардеробу. Нет, все же отмахиваться ими от назойливых кавалеров в своем обычном виде уж точно не придется, а махать битой с такими рукавами точно было бы неудобно. Вдоволь нацеловав Бертрамские рукава, граф выпрямился, оглядывая Кроу с обеспокоенно-любезной улыбкой, словно тот сейчас встанет в драматическую позу и начнет творить какие-нибудь еще драматические штуки надрывным,  - да-да, тоже драматическим, - тоном, но недовольный, - точнее, довольный, но скрытый за хмурым видом, - но явно не предвещающий драм взгляд барышни его успокоил, он снова расплылся в широкой улыбке и, глянув куда-то через плечо Кроу, вдруг снова подхватил ее под руку, - на секунду Бертрам чуть не взвыл от отчаяния, пока не понял, что его не пытаются снова насильно ввязать в танцы, а просто куда-то ведут, по пути беззаботно болтая с ним о какой-то ерунде:
- Знаете, такое со мной нечасто, вы уж простите, я, наверное, немного перебрал с… напитками, но вы не волнуйтесь, вы молоды и прекрасны, вы еще натанцуетесь вдоволь сегодня, а пока позвольте мне представить вас моему хорошему знакомцу, - тут он остановился возле чьей-то спины. Точнее, спина была не единственной частью тела, но именно в нее первым делом уперся взгляд Берти. Спина была красивой, в голубом с серебристым узором жилете из блестящей ткани и белой рубашке. Берти опустил глаза пониже и мысленно признал, что все остальное тоже было вполне ничего, спине вполне шли и ее ноги в светлых брюках и темных сапогах. Одеяние обладателя спины несколько отличалось от общего стиля, но не кричаще, не выделяясь. Роман вежливо кашлянул, и спина, вместе со всеми остальными частями тела, обернулась, и вопросительный взгляд ее темных глаз, - точнее, глаз ее владельца, - скользнув где-то над головой Берти, опустился до уровня глаз Романа. Пожалуй, его Берти все же добавил, - первым за этот вечер мелькающих лиц, - в список, тех, в кого можно было бы влюбиться с первого взгляда. Улыбка у обладателя красивой спины и темных глаз тоже была вполне себе ничего, хоть она и была скорее сдержанно-вежливой, нежели искренне-веселой, но все равно вполне себе влюблябельна, - Берти мысленно пометил в голове запатентовать это слово.
Когда взгляд скользнул на него, пристальный и заинтересованный, с долей вопроса, Берти осознал, что пожирать незнакомца глазами приличной юной леди не пристало и, чуть покраснев, отвел взгляд. Тут же вспомнив, что он, вообще-то, нифига не леди, и вообще тут мимоходом, так что имеет право пялиться и наслаждаться симпатичными мужскими лицами, он снова поднял взгляд, но постарался сменить его с «раздевающего» на «вежливо-изучающий». «Так, Кроу, что-то ты разошелся. Должно быть, кружения и скачки плохо сказываются на твоем здравомыслии, соберись, ты не сахарная барышня в любовном романе, ты герой, ну или шпион, или… случайно оказавшийся тут путешественник в пространстве и, возможно, времени. Считай, что ты в музее, только с экспонатами можно говорить, трогать и даже танцевать. Опасный вампирский музей с симпатичными черноглазыми экспонатами», - немного помогло. Смотреть на темноволосого статного красавца в жилетке уже было не так смущающе. Роман, тем временем, болтал о чем-то очень светском и жутко скучном – Берти не слушал, никаких интересных слов, - вроде «заговор» или «телепортация» или «очень важный предмет» или хотя бы «белые вазы»,-  в разговоре не промелькнуло. Знакомец графа тоже слушал явно вполуха, все так же кидая вопросительные взгляды на девушку, и получая в ответ от нее взгляды не менее любопытные. Граф, осознав, что он, вообще-то, подошел не один, вдруг встрепенулся, всплеснув руками, затараторил извиняющимся тоном:
- Ах, право, простите, я забыл, зачем побеспокоил вас! Я хотел представить вам эту чудную девушку, вот, это Скл... - тут Берти тихо цокнул языком и чуть повернулся, ненавязчиво так, а его нога словно невзначай прошлась совсем близко от ноги графа, слегка задевая носок его туфли. Тот чуть замялся, к его чести, не переставая улыбаться, и исправился, - Клер, очаровательная юная особа. К сожалению, я немного выпил, и не способен быть ей достойным кавалером на сегодняшний вечер. Но я надеюсь, что вам двоим будет о чем, - тут он сделал странную паузу и его взгляд метнулся на Бертрама, - поговорить. Клер, это виконт Дорин, но вы наверняка знали это.
После чего оба джентльмена повернулись к Берти, и тот тихо запаниковал, не зная, что делать. Сначала рыжий подумал, что, может, он даже смог бы осмелился протянуть виконту руку, но обеспокоился чистотой своих рукавов - кто знает, вдруг он тоже попытается припасть к ним губами, поэтому когда Роман представил его, он просто кивнул и хмуро улыбнулся, вкладывая в эту улыбку и нахмур бровей весь свой Бертрамский шарм. Похоже, этого хватило, так как Роман, выдав что-то про какие-то «еще теплые напитки», ушел невесть куда, но точно не к столам, куда должен был бы пойти по логике. Кроу проводил его взглядом, чувствуя одновременно и облегчение, и некий страх. Страх усилился, когда парень, чуть согнувшись, - благо, не так низко, как это сделал его предыдущий «кавалер», - пригласил его на танец. Мелодия была заметно тише, что немного успокаивало и давало надежду, что не придется скакать и что у Берти есть шанс не оттоптать, - или почти не оттоптать, - кавалеру ноги.
Дорин вел хорошо, неспешно, не дергаясь туда-сюда, и рыжий вполне себе успевал переставлять ноги вовремя и одновременно думать о чем-то кроме ног.
Он смотрел на кавалера, пытаясь вспомнить, что за титул такой – виконт. Память не была услужлива, а может, он просто никогда не слышал о таком, все же, ему не преподавали историю всякие древних родословных и их иерархии. К тому же, какая разница о титуле, сейчас важнее было завести с этим носителем загадочного титула разговор, чего рыжий делать категорически не умел. Он ляпнул первое, что пришло в его головушку, на которую явно влияла белокурость парика:
- Вы любите игры?
Дорин, явно не ожидавший такого разговора, - или же очарованный и изумленный прелестным голоском Берти, - приподнял брови, выражая удивление, и переспросил:
- Игры? Что вы подразумеваете?
Кроу едва удержался, чтобы не влепить себе ладонью по лицу – нашел, что спросить: «Да, конечно, вампир из фиг знает какого века разумеется любит компьютерные игры, надо бы еще поинтересоваться, что ему больше по душе – DMC или Финалка, Кроу, кретин хренов». Заметно смутившись, он зашаркал ногой, словно надеясь, что это действие загипнотизирует этого виконта, или что он сочтет собеседницу недостаточно общительной и оставит его прозябать в своем позоре и осознании своего социального кретинизма, официально распространявшегося на все века. К сожалению, или к счастью, тот не собирался бросать его, а попытался подсказать вариант ответа, приятно, - хоть и немного снисходительно, - улыбаясь Бертраму:
- Что же у вас на уме, салки, жмурки?
Берти тупо покачал головой, - чувствуя себя как тонущий, который в порыве паники протыкает спасательный круг, - но зато умудрился выпалить:
- Я про настольные!
Улыбка собеседника сменилась со снисходительной на заинтересованную, а во взгляде засветился огонек энтузиазма – видимо, он понял, о чем Берти говорит, и озвучил свою догадку:
- О, вы играете в шахматы?
Кроу чуть сник, но тут же снова принялся мысленно корить себя за глупость – о чем он только подумал, блин, ДнД в это время еще не было вообще! Хотя его мозг уже услужливо нарисовал ему картину сидящих над картой графов и герцогов, наблюдающих как какой-нибудь там король Луи Двадцать Тридцатый бросает кубики на агилку его персонажа, - какой-нибудь беловолосый андрогинный ангел, - в бою против какого-нибудь монстра. Берти скрыл свою неловкость и мысленное самоизбиение неловким смехом и фразой:
- Конечно, играю. Я люблю шахматы.
На самом деле, он врал лишь частично. В детстве он и правда очень любил шахматы, и это знание, - как и понимание шахматных стратегий, - неплохо пригодилось ему во многих РПГ играх. Этот ответ явно обрадовал виконта, который, немного порассуждав о невероятной широте возможности стратегий и пользе подобных игр для ума, пригласил Бертрама как-нибудь сыграть с ним партию-другую, на что рыжий с радостью согласился. Разговор пошел, и Кроу мысленно вопил что-то вроде «Yeah, baby, I rock at this!». Разумеется, он слегка перебарщивал с восторгом, но ощущал он себя великолепно. Его партнер немного порассуждал о литературе, - спросив мнения Бертрама по поводу каких-то авторов, словно был уверен, что тот их читал, - но не расстроившись, получив в ответ нечто смутное, а пообещав как-нибудь одолжить ей упомянутые книги. Уже сменились две мелодии. Или три? Берти немного потерял счет времени. Заиграла какая-то совсем бойкая мелодия, и они остановились, чтобы немного передохнуть, и тут виконт задал вопрос о семье и увлечениях. Забывшись, «дева» чуть было не выдала собеседнику все как есть, но вдруг кто-то схватил его за руку и повернул к себе. Кто это? Какая-то девушка. То, что это его «сестра», Кроу осознал не сразу. Он уж, было, собрался возмутиться, что его прекрасное времяпрепровождение с темноглазым красавцем так внезапно прервали, но Либертина заявила, что знает про комнату. Это резко отрезвило Бертрама, напомнив ему, что он, кто он, где и вообще что он тут не на своем месте. Он обернулся обратно к виконту, собираясь сказать ему, что ему нужно отлучиться с сестрой, по делам, но виконта не оказалось нигде поблизости – видимо, он ускользнул, как только Кроу отвел взгляд, экий гад. Возмущенно фыркнув, он обернулся к «сестре», собираясь поделиться с ней своими соображениями на счет такого некультурного исчезновения партнера, но и ее не оказалось там, где она только что была! Все сбегали от него, все его бросали! Берти стоял, один, среди незнакомых людей, чувствуя себя полным идиотом. Потерянным и несчастным полным идиотом.
[AVA]http://storage4.static.itmages.ru/i/15/0627/h_1435429251_3889802_c7f89eff09.jpg[/AVA]

Бертрам все так и стоял, сложив руки на груди и недовольно оглядываясь. Он смирился с тем, что его все бросают, но не мог смириться с тем, что понятия не имел, что же теперь делать. Он знал ни что ему сейчас делать, ни куда стоит идти, ведь отправляться куда бы то ни было без «сестры» он не рисковал, в отличие от этой самой неугомонной сестры, которой что-то вообще не стоялось на месте, словно у нее вместо пятой точки был склад шил. В рыжем пока теплилась, но уже угасала, надежда, поэтому он еще немного постоял и пождал – вдруг «сестрица» опять вернется. Не вернулась. «Ох уж эти сестры, все они такие, только отвернешься – и сами пропадут, и кавалера симпатичного отвадят», - не то чтобы у Бертрама они были, и настоящие сестры, и симпатичные кавалеры, но должен же он был на что-нибудь поворчать, хоть мысленно.
Устав от стояния и ожидания, Берти решил дать отдых ногам и, если удастся, обрадовать чем-нибудь душу. Например, незаметно стянуть что-нибудь съестное со стола и устроиться где-нибудь в углу. А еще лучше – под самим столом, там его точно никто не найдет, под покровом скатерти. Да и кто и зачем его станет там искать. В детстве он любил прятаться под столом, и сейчас оно казалось вполне неплохим местом для того, чтобы там отсидеться, отъестся и дождаться сестры. И еда была бы на расстоянии вытянутой руки, и угол обзора наверняка был неплохим.
Было одно но - девушкам, да и юношам, его возраста и статуса под столами ползать не пристало. Исключениями были лишь некоторые, особые ситуации. Но опять же - его нынешняя ситуация вполне попадала в разряд особых, хоть и в другой вид разряда особых ситуаций. В общем, он был сейчас в сомнениях, в каких не бывал лет с десяти, когда его впервые начали журить за ребяческое поведение – лезть под стол или нет.
Пока Бертрам взвешивал все за и против, стоя посреди ловко кружащих стороной от него танцующих пар, его планы на ближайшее будущее складывались сами, о чем сам Берти пока не знал, ровно как и о том, почему они сейчас складывались. А именно – что на его скромной персоне вот уже минуты три как сосредоточилось пристальное внимание некоего недавно зашедшего в зал лица, - ну, и остального туловища и прочих конечностей, лицо ими тоже обладало. Честно говоря, Кроу бы спокойно мог прожить без знаний обо всем этом, но опять же, у лица, - с туловищем и прочими конечностями, - были свои планы на этот счет, и оно решило эти планы воплотить в жизнь, начав выполнение с приближения к объекту своего внимания.
Когда откуда-то сбоку от Берти раздался вежливый, привлекающий на себя внимание кашель, тот не удивился и не испугался, а сразу догадался, что его наверняка хотят пригласить на какой-то очередной канкан или танго, или что эти павлины с куропатками там сейчас отплясывают. Что бы это ни было, он пас.
«Эти ноги не созданы для долгих активных оттаптываний чужих ласт, нет, не в таких туфлях, танцуйте сами с собой, синьор, граф, король, кто бы вы ни были. Я лучше пойду устрою прекрасный танец вилки и ножа по тарелке и вон тем печеным картошечкам и фазанам, м-м-м, да-а. А что это рядом, в том блюдце?», - но тут кашель повторился, и Берти чуть было не вышел из себя, поворачиваясь к кашляющему, и чуть было не рыкнул в ответ на прерывание его мыслей, что сейчас были сосредоточены на чем-то более важном, чем активное натирание его драгоценной пятке мозоли - на вон той прекрасной горке непонятных, но аппетитных произведений из теста, вон на том блюдце, и на планах о том, как это к этой горке незаметно подобраться. Рявканье удалось все же сдержать и превратив в менее агрессивное, более вопросительное: 
- Мммм?
Взгляд его недовольно прищуренных глаз скользнул по несколько раскрасневшемуся худому лицу какого-то, несмотря на весьма богатое, - кажется, даже расшитое золотом, - одеяние, невзрачного мужичка. Все же хоть ты весь в золото обрядись, хоть окунись в него, хоть на голову себе вылей, а если невзрачен – то лоска себе не придашь ну никак. Но, к чести плюгавенького, он хотя бы не был напудрен.
Этот неприглядный неизвестный, свою очередь, разглядывал стоящую перед ним «барышню» очень неприятно сверкающими глазками. Взгляд этого старикашки Бертраму не нравился, особенно то, как оценивающе он скользил по его прекрасному, юному, девичьему… окей, нифига не девичьему, не особо-то и прекрасному, вообще довольно угловатому и, ну, для девушки, явно еще неразвитому телу. Он даже думал возмутиться, мол, чего это вы, сударь, глаза распускаете, а ну уберите их подальше, пока я их вам не натянула на какие-нибудь ваши мягкие места и не заставила моргать. Но нет, надо было помнить о том, как ведут себя леди, и соответствовать. «Тяжела была женская доля в те времена, ни в морду дать, ни хотя бы в лицо с отмашки плюнуть всяким нахалам», - Кроу неодобрительно цокнул языком, что привлекло внимание мужичка обратно на его лицо и заставило расплыться в широкой медовой улыбочке, от которого Берти слегка передернуло.
- Позвольте пригласить вас, - мужичок протянул ему руку, чуть наклоняясь, но ноги Кроу, и многие другие части тела тоже, были против, о чем тот не преминул сообщить, не даваясь в детали.
- Ах, простите покорно, но я сегодня так плясала, так плясала, утомилась так, боюсь, не осилю больше танцев. Лучше пойду присяду в уголке, отдохну и наберусь сил. Вон тот диванчик неподалеку от столов выглядит вполне удобным и подходящим для сидения и набора сил на нем. Уверена, вы найдете более подходящих партнерш.
Он сделал реверанс, - или некое подобие, - развернулся и думал уж, было, поцокать к тому самому дивану, оставив неудавшегося кавалера позади, но этот кавалер оказался назойливым гадом и оставаться позади не стал, а посмел последовать с Берти, при этом как-то слишком по-свойски подхватив его под руку:
- Я, пожалуй, составлю вам компанию, потанцевать всегда успеется.
Источая всякие недобрые флюиды, Берти процедил «Конечно» и позволил довести себя до указанного дивана и, попутно, почти что до белого каления.
Кроу присел на диван, едва вспомнив свести ноги, стараясь сесть как можно дальше от мужичка, - от того разило чем-то очень неприятным, вызывающим мысли о жестокости и смерти, - но тот все равно как-то умудрился усесться ли не вплотную к девушке, хоть диван и был просторным. «У этих чертовых вампиров совсем понятия личного пространства нет? Привыкли к шеям и прочим частям тела присасываться, вот и не видят в близости тел ничего неприятного. Надо было чесноком намазаться, ей-богу, но кто ж знал…», - пока Берти размышлял о способах обезопасить свое личное пространство, мужичок вдруг представился, из чего парень расслышал только что-то вроде «…граф Абырвалг, владелец бла-бла-бла». Переспрашивать он не стал, решив что, в общем-то, на имя плевать, все равно от этого хрыча он постарается поскорее улизнуть.
Граф Абырвалг, тем временем, рассказывал что-то про свой замок, его стоимость, какие-то там колонны в каком-то там зале. В общем, всячески распускал свой метафорический павлиний хвост, главное, чтобы брачный танец плясать не решил, ни метафорический, ни буквальный. Бертрам кивал, периодически выдавая «вау» и «надо же» абсолютно безучастным тоном – голова была занята мыслями об отступлении. Тут граф вдруг вспомнил, что не спросил имени девушки и поинтересовался, как же зовут такую «очаровательную кокетку с взглядом горячее солнца и фигуркой аппетитнее свежей крови». Такое сравнение чуть не вызвало у Берти неприятные позывы и вполне себе вызвало жестокие порывы, но он взял себя в руки и, с явной неохотой, представился как Клер.
- Ах, Клер, чудесное имя, - заюлил граф Абырвалг. – Позвольте мне развлечь вас этим вечером, Клер, вы замечательный слушатель, думаю, мы с вами славно проведем вечерок, а потом можно пойти подкрепиться.
О, нет, только не это. Его будут развлекать. Только не рассказами, упаси боги, только не ими. Мало ему запаха, так тут еще и жалкие потуги восхищать леди своими никчемными баснями и поползновения рук куда-то к его талии. Что рассказчик из графа не ахти Берти уже убедился, да и о чем он сможет рассказать, этот явно не высовывавшийся из стен своего замка о своих невероятных похождениях от кровати до обедального зала?
Вот мысль о «подкрепиться» была вполне себе привлекательная, пока Берти вдруг не вспомнил, что сидящий перед ним мужичок вообще-то не человек, и изысканной еде на обед наверняка предпочитает кровь из чьего-нибудь, - возможно, даже живого, бьющегося в судорогах и сопротивляющегося, -  тела. Рыжий не хотел думать, как именно выглядит процесс обеда, но хорошее воображение было его проклятием, и перед глазами уже встала довольно неприятная картина, от которой парень в платье слегка позеленел лицом, а желудок снова изъявил желание вывернутся, желательно прямо на расшитый золотом фрак этого сморчка. Берти даже собрался сбежать на балкон, под предлогом резкой нехватки свежего воздуха, как тут граф понизил голос и наклонился еще ниже к нему и горячо, но как-то нетвердо, запинаясь, принялся что-то прямо в ухо Кроу.
- Я просто очарован вами, душа моя, вы наверняка слышали немало комплиментов и приглашений за эту ночь, но ни одно из них не сравнится с моим. У меня в отдельной комнате есть пара свежих, нам никто не помешает, у нас будет вся ночь. – Граф наклонился еще ниже, практически задевая губами парик Кроу и путаясь клыками в его локонах. Берти даже забеспокоился, сработает ли на таком небольшом расстоянии маскировка. Судя по тому, что его не начали резко пытаться сожрать – сработала, но лучше от этого не стало - граф Абырвалг продолжал нести свой бред. - Знаете, Клер, как сложно, сложно быть таким богатым и влиятельным. Вокруг меня все плетут интриги, я знаю, я чувствую, что-то не так, что-то замышляются, и против меня, я… я уверен! Против кого им еще что-то замышлять. Ха! Глупцы, наивные глупцы, против кого идут, против кого! Меня! Да у меня армии – сотни голов, шпионы, глаза, уши – повсюду, против кого они идут?! Глупцы, самоубийцы!
Слушая все это и осознавая, что они с сестрой, вроде как, одни из этих самых «самоубийц», о чем граф может догадываться, Берт буквально ощущал, как волосы под париком встают дыбом и шевелятся от ужаса, а спина намокает. Он покосился на графа – тот был поглощен своей речью, причем выглядел не уличительно, но гордо, к тому же, его речь постепенно возвращалась обратно ко всяким странным предложениям. Он не знает. О, слава богам, он не знает, что там за опознавательный символ у них, и с кем он сейчас болтает. Но в любом случае, сидеть тут, рядом с этим графом, было небезопасно. Надо было найти «сестру» и предупредить. «Куда она там ускакала, в комнату с вазами? Где она там? Четвертый этаж, южное крыло? Да, кажется так», - увы, на деле Берти надо было меньше мечтать о всяких там виконтах и внимательней вслушиваться в то, что там говорил Либертина. В любом случае, сейчас ему надо было поскорее делать ноги от этого графа. Быстро выпалив первое, что пришло ему в голову. Он резко встал и, топнув ногой, возмутился:
- На ночь? Да за кого вы меня принимаете, за дешевую куртизанку? Я – порядочная леди! Извините, удачи с поисками… партнерши на ночь!
И он дал деру так быстро, насколько позволяли каблуки. Остановился он лишь выбежав из зала, чтобы перевести дух, осмотреть коридор и осознать, где он и куда ему идти. Граф Абырвалг, раскрасневшийся и опешивший, остался сидеть на диванчике, постепенно приходя в себя и закипая – уже вторая барышня за сегодня бросила его, это никуда не годилось, но он знал, он знал, что ему делать.
[AVA]http://storage4.static.itmages.ru/i/15/0627/h_1435429251_3889802_c7f89eff09.jpg[/AVA]

Коридор был длинным, дверей, и комнат за ними, тут было столько, что там можно было бы приютить целый город. Не Нью-Йорк, конечно, но какой-нибудь там Гринвилл поместился бы запросто. У Бертрама бы ушло не меньше пары недель на то, чтобы просто заглянуть за двери каждой из этих комнат. Из-за этого обилия выборов, он заглядывал лишь за каждую третью, порой пропуская самые невзрачные и предпочитая смотреть за выделяющиеся хоть чем-то. Все же, та самая загадочная комната с вазами наверняка выделялась уже дверью и, как надеялся Берти, должна бы бросаться в глаза. Правда, он не был уверен, на правильном ли он этаже, все-таки по ощущениям сложно было сказать, и даже выглянув из окна в очередной комнате, он не приблизился к ответу на вопрос о том, на каком этаже он находился. Было высоко, очень, но с такой удаленностью потолков от пола, как в этом замке, он вполне мог быть на втором или третьем этаже, кто знает, что там было в голове у тех, кто проектировал этот замок. Понятно было лишь то, что они испытывали любовь ко всему большому и просторному, клаустрофобия у них, что ли? 
Кроу, уставший и слегка вспотевший от беготни, решил передохнуть и скользнул в очередную комнату с показавшейся ему достаточно впечатляющей для заглядывания за нее дверью. Оглядев помещение, он лишь закатил глаза – она, сюрприз-сюрприз, тоже была огромна. Точно клаустрофобия. Если только все танцующие в том зале не проживают в этом замке, он не видел необходимости в таких размерах. Впрочем, несмотря на пространство, тут было вполне уютно - диванчики, ковры, кресла, всякий там декор, вроде ваз, - увы, не белых, - окно занавешено темными шторами. Уставший Бертрам бы с радостью завалился на один из диванчиков и поспал бы тут, отдохнул, остыл. Но нет, времени на отдых и остывание не было, так что все, что он мог сделать, это обмахнуться вот этим большим красивым веером, который стоял на столе под стеклянным колпаком. Почему он стоял за стеклом – кто знает, зачем ставить такую вещь на дисплей, если можно ею пользоваться, что рыжий и сделал. Вряд ли кто-нибудь обнаружит пропажу какого-то веера с пыльного, - кроме шуток, он даже вывел на слое пыли какое-то короткое слово, - дисплея, но им было вполне удобно обмахиваться.
Чинно помахивая веером и остужаясь, Кроу подошел к окну и прислонился лбом к стеклу, в очередной тщетной попытке разглядеть и подсчитать этаж. Вот только чтобы это сделать, ему пришлось бы высунуться из окна, а он не хотел рисковать падением с такой немалой высоты – это бы грозило всякими неудобствами: он бы помял и свое платье, растрепал кудри и, упаси боги, даже сломал бы каблук! Ну и еще наверняка все свои кости.
Пока Берти пытался прикинуть на глаз высоту потолка и свое нынешнего положения над уровнем земли, и из всего этого вычислить этаж, в коридоре начались какие-то шевеления. Будучи натренированным обращать внимания на всякие шорохи, особенно во всяких опасных ситуациях, - а нахождение в вампирском замке вполне себе таковой ситуацией являлось, - парень насторожился, и даже затаил дыхание, прислушиваясь. Топот ног был тихим, - кто-то неплохо скрывал звуки своих шагов, но на каменном полу коридоров это было непросто, - и этих ног явно был много, пар десять, не меньше, может больше, но наверняка четное количество.
Судя по скрипу дверей и тихим переговорам – они заглядывали в комнаты, явно кого-то искали. Берти смутно догадывался, что искали их с сестрой, вот только зачем? Причина на ум приходила только одна – их раскрыли. От мысли у Кроу внутри все холодело, - хоть как-то охладился. Надо было прятаться, нет, надо было бежать, его не должны найти, не должны поймать.
Он не знал, куда ему деться сейчас, в этой комнате он был как в ловушке, поэтому остался стоять за тяжелой занавесью, не шевелясь и почти не дыша, молясь о том, что его не заметят, и он сможет ускользнуть, найти «сестру» и предупредить его.
Когда дверь комнаты, тихо скрипнув, отворилась, он почти запаниковал. Сейчас прыжок из окна не выглядел такой уж плохой перспективой, а земля там внизу казалась вполне себе приветливой, что там платье, парик, кости и даже каблуки, главное – остаться в живых. Вместо этого он вдруг вспомнил о том, что, вообще-то, обладает какой-никакой, а магией, и скользнул в тень. Та приняла его в свои темные объятия, успокаивая темной пеленой и давая лучший обзор на происходящее в комнате.
Из своего укрытия тени и из-за занавеси он мог видеть и слышать все, сам оставаясь незаметным. Людей, точнее, вампиров, в комнату вошло всего трое, и все трое как-то сразу подметили, что что-то не так. Они бросились к опрокинутому стеклянному дисплею, тихо переговариваясь между собой и оглядываясь:
- Она была тут.
Кроу не мог толком слышать, что еще они там говорили, но разобрал что-то про веер и «следы тонких девичьих пальцев» на пыли. Берти оскорбился, пробурчав про себя,- «Геймерских! Тонких геймерских пальцев, нубы, я бы посмотрел, как этот умник выстоял бы против этих «тонких пальцев» 1 на 1 в ПвП, молил бы о пощаде». Что еще эти ребята говорили было разобрать еще сложнее, они понизили голос, подобраться ближе было опасно, но что Берти понял точно, так это то, они все-таки ищут его. Точнее «Белокурую Клер, юную, невысокую, в фиолетовом платье». То, что по замку разгуливала еще какая-нибудь белокурая невысокая Клер в фиолетовом платье, было маловероятно. Ситуация становилась все хуже – за ним послали погоню, за его «сестрой», наверное, тоже.
Бежать. Выбраться из этой комнаты и бежать. Без оглядки. Беззвучно бегать на каблуках он не умел, - да и вообще бегать в них, для этого надо было быть девушкой как минимум полжизни, - поэтому, надо было избавиться от этих подков. Дождавшись, когда вампиры обыщут комнату, убедятся, - точнее, решат, - что она пуста и уйдут, Бертрам снял туфли, тщательно обтер их об занавеску, - ну а что, не пачкать же платье, -  и заткнул их за пояс корсета со спины – оставлять свою обувь тут он не собирался, нет, сэр.
Перебегать из комнаты к комнате, периодически прячась за дверьми и декором от охраны было непросто, но зато он был почти бесшумным. Скрип, шлеп-шлеп-шлеп, шух, - и он скрыт от посторонних взглядов, - топот ног охранников вниз по коридору, скрип дверей и тишина. За эту паузу нужно успеть выскользнуть из укрытия, прошлепать вперед и спрятаться в следующей попавшейся тени за колонной, статуей или высокой вазой. Совсем как в какой-нибудь стеллс-игрушке, только по-настоящему и страшнее.
Конец коридора и лестница на следующий этаж были уже недалеко, осталась всего пара пролетов, и Берти решил рискнуть и не прятаться в этот раз, а бежать, бежать до конца, надеясь, что он успеет исчезнуть на лестнице до того, как охрана появится. Он никогда не бежал так, подобрав подол, - в основном потому, что у него никогда не было подола, - даже ускорившись немного с помощью ауры, направляя ее в босые ноги. Шлеп-шлеп-шлеп, большой прыжок через пять ступенек и вот он уже бежит наверх. Позади один пролет, поворот, следующий этаж и… о, нет, только не это. Вот он лицом к лицу с высоким вампиром в темной одежде, явно из поисковой группы. Похоже, этих ищеек послали на все этажи, Берти должен был об этом догадаться.
Вампир оскалился, и протянул ему руку, словно ожидая, что девушка послушно пойдет с ним. Не тут-то было, Берти обернулся, надеясь, что еще можно дать деру обратно, но по лестнице уже поднималась группа с этажа ниже.
«Черт-черт-черт. Думаете, загнали в угол несчастную беззащитную девушку? Думаете, она не даст вам отпор? Не на ту блондиночку напали!», - ухмыляющийся гад все еще протягивал ему руку, только лыбился шире, словно говорил «Тебе некуда бежать, прими это», чем взбесил Берти. Пора показать, что могут делать эти «тонкие девичьи пальчики», если сложить их в кулак.
Похоже, ухмыляющийся кровосос был уверен, что девушка смиренно подчиниться, поэтому внезапный, впечатляюще огромный, прыжок девицы на него стал для него неожиданностью, как и прилетевший ему точным ударом в нос кулак со всей своей Бертрамовской дури, максимально усиленной аурой. Вампир покачнулся и отступил на шаг назад, хватаясь за разбитый и кровоточащий нос, пока девица проскользнула мимо него и попыталась скользнуть в тень. Этот прием у нее не прошел, ударенный, быстро оклемавшись, нырнул рукой в тень и вытащил ее оттуда, больно вцепившись ей в плечо и злобно рыча. Как же Берти мог забыть, что чуть ли половина вампиров – искусные маги тени. Драться против десяти… а, нет, вот еще один отряд подоспел, двадцати пяти вампиров было бы самоубийством, пора было признать поражение. Временное, пока он что-нибудь не придумает. Судя по тому, что вампир со сломанным носом, - да, он сломал вампиру нос, будет о чем похвастаться внукам, если он выживет и они у него будут, - не стал убивать его сразу, его приказали доставить живым. Хотя по его лицу и насмешливым, но настороженным взглядам коллег на вампира, было видно, что тот был бы не против поквитаться прямо сейчас.
Его подхватили под белы рученьки и повели, - хорошо хоть не потащили, - обратно в зал. Он шел, гордо подняв голову – если его ведут прилюдно пытать и казнить, он стерпит. Он все стерпит, не выдаст, зачем они тут, он слишком горд. Ну, и потому, что сам не особо понимает, зачем они тут, но в основном из-за гордости, да. В зале почему-то не играла музыка, и вообще царила вполне себе тишина, - насколько может быть тихо в таком людном месте, - на сцене вместо оркестра стоял граф Абырвалг. Когда Бертрама завели в зал, все внимание оказалось приковано к нему. Под столькими взглядами он почувствовал себя неловко, едва заставляя себя не дрожать и не спотыкаться о собственное платье, а держать голову прямо и выглядеть так гордо, как только можно. Его провели на платформу, к графу, охранники поклонились, один из них указал на доставленную жертву в виде белокурого рыжего и предупредил, кидая многозначительные взгляды на стоящего слева от Кроу побитого вампира:
- Будьте осторожны, ваше сиятельство, эта особа довольно… энергичная.
Берти встал в упрямую гордую позу, сложив руки на груди и глядя на всех с вызовом, но ответ графа озадачил его:
- О, замечательно, такие пылкие юные барышни как раз в моем вкусе.
«Что значит, в его вкусе? Я не хочу быть в его вкусе, зачем ему вообще надо, чтобы я был в его вкусе, ему же меня пытать-убивать, а не лямуры со мной крутить. Или он садист, и любит, когда жертва сопротивляется и ломается медленно? Бррр, ну и извращенец»
Кроу поморщился, надеясь, что если его будут пытать, этот гад к нему не притронется, а будет лишь смотреть. Вопреки всем его ожиданиям, пытать его не собирались. Все оказалось куда хуже. Охранники подвели «Клер» к графу и отошли, а тот схватил ее руку и, притянув к себе сопротивляющуюся девушку, повернулся к залу и объявил:
- Сегодняшняя ночь запомнится всем как прекрасное событие, моя помолвка! Поприветствуйте Клер, мою будущую принцессу ночи и супругу.
Пока Берти стоял, хватая ртом воздух и медленно теряя осознание, что вообще происходит, по залу прокатился шепот, парень готов был поклясться, что слышал «еще одна?» и «бедняжка». Он топнул босой ногой, - получилось не так впечатляюще, как на каблуках, но он восполнил отсутствие громкого «топ» яростным взглядом:
- Я протестую! Разве мое мнение в этом вопросе не считается? Я отказываюсь!
Похоже, ни топот, ни яростный взгляд не возымели должного эффекта – граф лишь сладко, но при этом как-то недобро, заулыбался и провел пальцем по щеке девушки:
- Моя милая принцесса ночи, неужели ты думаешь, что твое мнение важнее моего, мнения самого важного вампира в стране?
Берти шлепнул его по руке, с сомнением оглядел кровососа и вздернул бровь, скептически цокнув языком. Граф почему-то запнулся и поправил себя:
- В этой части страны, - при этом не уточняя, насколько велика «эта часть страны». Бертрам все еще был скептичен, но граф больше не стал перед ним оправдываться, вместо этого процедил:
- Если хочешь, чтобы ты и твоя семья остались в живых, будешь послушной девочкой. И не думай атаковать меня, у меня сегодня на обед было немало свежих юных тел, ты же понимаешь, что не выстоишь против меня?
После чего он отвернулся от покачнувшегося и позеленевшего Бертрама, - одновременно испытывающего страх за «сестру», тошноту от представления тех тел и осознающего, что за монстр стоит рядом с ним, - подхватил два бокала с красной жидкостью, стоящие неподалеку. Один он протянул Бертраму, второй поднял высоко, все так же неприятно улыбаясь, и повернулся к залу.
- Прежде чем мы перейдем к церемонии, я хочу произнести небольшую речь.
«О нет, только не это», - Кроу болезненно поежился – он играл в достаточно игр, читал комиксы и книги и смотрел фильмы, он знал практически все клише о злодеях наизусть, скучная речь и пафосные монологи были одним из них. По залу пронесся ропот, судя по всему, Кроу был не единственным, кто устал от речей, но высказать протеста не решился никто, включая самого Берти – любая отсрочка сейчас приветствовалась.
Как и ожидалось, речь была странной, полной «я» и «великий» в одном предложении, чего на взгляд Бертрама из уст этого кровососа звучать не должно было, разве что в предложении «Я самая великая заноза в заднице современного общества». Впрочем, Кроу особо не вслушивался в этот бред, лишь мысленно подмечал и подсчитывал словечки, которые слышал в речи клишейных злодеев. Однако когда Абырвалг в очередной раз назвал «Клер» своей «принцессой ночи», - уже в пятый раз за последнюю минуту, - Кроу выцепил это словосочетание и опять поморщился, не удержавшись, громко поинтересовался, перебивая графа на полуслове:
- А с какого это перепугу я стану «принцессой ночи»? Ты – граф, а не король, да и будь ты королем, женившись на тебе, я бы стала твоей королевой. Чтобы быть принцессой, я должна была бы быть твоей дочерью, и только если бы ты был королем, да и я не хотела бы выходить за собственного отца, особенно если бы им был бы ты, да и ты не он - мой отец явно человек более благородный, хоть и не король.
Кажется, Берти слышал, как кто-то похлопал ему, но он не был уверен, это вполне могло быть его воображение. Граф же выглядел растерянным и раздраженным на грани злости – вряд ли он понял, что ему пытаются сказать, но что его перебили его точно потрясло, - видно, впервые такое произошло, - и наверняка привело в пока еще неявную ярость.
[AVA]http://storage4.static.itmages.ru/i/15/0627/h_1435429251_3889802_c7f89eff09.jpg[/AVA]

Все же проклятый ненасытный болтун заткнулся не надолго, он совладал с собой и даже как-то вспомнил, на чем его там прервали, и возобновил свою болтовню. Берти чуть не зарычал с досады – он тайно надеялся, что послушав его, граф Абырвалг решит «Да ну к демонам это ненормальную» и прекратит весь этот фарс с помолвкой, или выберет себе кого-нибудь понормальнее. Но нет, видимо, милейший Бертрамовский голосок и девичье личико, что б их, смягчили язвительность его слов и не умалили его очаровательности. Нет, на него точно кроме маскирующих чар был наложен какой-нибудь слабый приворот общего действия, сама по себе его хмурая рожа никогда еще никого не очаровывала.
Кроу вернулся к пропусканию почти всех слов графа и составлению психологического портрета графа на основе того, что все же оседало на слуху. Пока получалось нечто весьма раздутое и с огромным самомнением. Было ли в этом тщедушном кровососе хоть что-то занимательное, кроме его огромных владений, количество упоминаний которых за его речь приближалось к тридцати разам.
Берти приготовился в очередной раз открыть свой рот и возразить на что угодно чем угодно, но тут в почти кромешной тишине, перекрывая болтовню Абырвалга, раздался смех. Граф резко замолчал, поперхнувшись на полуслове, и, покраснев от ярости, - видимо, смеялись над его речью тоже нечасто, - обернулся к источнику звука. Рыжий тоже с любопытством выглянул из-за его плеча.
Там, у огромной пирамиды из бокалов, стояла Либертина и, истерично хохоча, колотила по столу, вгоняя всех в недоумение. Берти должен был признать, что, хоть он и был зол на нее за исчезновение и в целом недоволен ситуацией, в которой оказался, смех девицы немного развеселил и его, и он даже чуть улыбнулся. Его «сестра» тем временем протянула руку и… снесла несколько несущих бокалов из пирамиды, из-за чего все остальные бокалы, медленно начали валиться на нее кроваво-стеклянной лавиной.
Кроу похолодел – даже если та выдержит падение такого огромного количества бокалов, разбиваясь об нее, они точно ее изрежут, ощущение горы стекла, осколков под кожей, порезов везде, она точно не устоит на ногах. Он закрыл глаза, не желая лицезреть подобное, но тут по залу прошелся шепот.
Шепот заинтересовал Кроу, и он сдался и открыл глаза. Его «сестра», вся с ног до головы покрытая красной жидкостью, - своей ли, чужой ли? – стояла посреди огромнейшей лужи крови, смешанной с кучей стекла, и все еще хохотала. Как показалось Берти, она даже начала приплясывать, и ему снова захотелось ее стукнуть. Он услышал как граф приказал двоим вампирам из охраны сейчас же схватить «эту ненормальную» и бросить на растерзание демоническим собакам, и один из охранников послушался, второй почему-то как-то засомневался.
- Ну, нет, гад, куда попер, это моя сестра! – возопил Берти, вытаскивая из-за спины одну из туфель и, вспоминая свои короткие годы на питчерской горке, со всей силы посылая ее в не успевшего сделать и пять шагов охранника. Точное попадание в голову заставило того оступиться и нелепо свалиться на пол. Граф рядом с «Клер» заскрипел зубами и чуть ли не закричал охране поторопиться и схватить наглую девчонку, разрушившую «его стеклянный шедевр».
Остальные охранники не успели сделать к Либертине и шага - в зал внезапно ворвался отряд вампиров в темных одеждах, во главе их были двое – уже знакомый Бертраму виконт и какой-то светловолосый, громко отдавший отряду команды, парень. Ворвавшиеся окружили сцену, оттесняя большинство публики назад, и пропустили вперед одного из своих предводителей. Темноволосый виконт взошел на сцену, напротив графа, тот злобно ощерился:
- Как смеешь ты прерывать мой радостный праздник, Дорин? Я знал, о я чувствовал, что что-то не так, но что это будешь ты… ты, щенок, что ты осмелишься пойти против меня!.. Неблагодарный ничтожный слабак, да на что ты надеешься, у меня армия!
- А у нас Халк, - на автомате пробормотал Берти, воспользовавшийся отвлечением графа от его глупого фарса с помолвкой и быстро шлепающий босыми ногами от двоих на сцене ближе к кольцу вампиров, к краю сцены. По пути он подхватил свою туфлю – еще пригодится. Остановился он лишь на краю сцены – отсюда было лучше всего видно и слышно все, и зал, и саму сцену с двумя спорящими вампирами, точнее одним орущим, и вторым – спокойно ждущим своей очереди в этом диалоге, который пока был похож на монолог. Тоже банальный и злодейский, кстати. Наконец, виконт заговорил, уже в который раз за вечер прервав речь графа. Он говорил про тиранию и злодейства, жестокость и жадность графа, о нарушении «пищевого и жизненного» баланса ради прихотей самодура, и о том, что «их», - как понял Берти, это он про восставших на бой вампиров, - много, и они все готовы драться до конца.
«Да то ж буквально-таки революция», - восхитился Кроу, глядя на твердо и горячо вещающего виконта. Берти любил фильмы о революции и борьбе с деспотичным режимом за всякие там свободы, они очень вдохновляли.
Под конец своей тирады виконт вдруг стянул с руки перчатку и швырнул ее перед графом. Берти знал значение этого жеста, и с интересом уставился на графа, мысленно жалея, что так и не стащил ничего со стола, под такое зрелище было бы здорово поесть. Граф рассвирепел, завопил, что принимает вызов и разорвет наглого мальца на части, а после завершит начатый праздник. Вместо ответа, Дорин выхватил висящую на поясе саблю и встал в боевую стойку. Откуда сабля взялась у графа, Берти так и не понял, но она вдруг оказалась у него в руках, и он тут же, без предупреждений и предисловий, атаковал виконта.
Атаки и парирования были быстрыми, но рыжий, с его натренированным глазом, все улавливал и подмечал. Граф, явно в ярости, наступал на виконта, нанося один за другим короткие выпады, которые, если успевать, легко было парировать. Тот лишь защищался, выдерживая расстояние и словно выжидая чего-то. И вот, граф, осмелев, высоко занес саблю для широкого рубящего удара сверху, явно целясь в голову оппонента. Как известно, нельзя нанести удар, самому не открывшись, так что на долю секунды граф и правда оставил грудь незащищенной, чем Дорин и воспользовался, сделав быстрый шаг вперед и одновременно нанося выпад-удар лезвием, целясь в грудь графа. Увы, движение было сильным и резким, но недостаточным - граф, как-то слишком проворно для своих лет, отпрыгнул назад, уворачиваясь от лезвия. Не дав виконту шанса приблизиться и нанести еще один удар, снова вернулся к атаке, уже не осторожничая и нанося широкие и сильные удары, которые виконт все равно умудрялся отбивать и избегать, тоже больше не боясь контратаковать и атаковать. Сабли лязгали друг о друга вот уже десять минут, а ни один из оппонентов даже не поцарапал другого, Берти даже заскучал немного и обернулся на зал, где все было намного оживленней – вампиры как-то быстро разобрались, кто на какой стороне и сцепились друг с другом. Когти, клыки, удары и прыжки, крики и рычание - это было куда зрелищнее, чем творящееся на сцене, но Кроу не был уверен, кто «наши», за кого ему болеть, кроме постепенно рассосавшихся по залу и вступивших в бой отрядов виконта, и сказать, на чьей стороне был перевес, было сложно. Но кто бы ни побеждал сейчас, Бертрам должен был помочь «революционерам» и спрыгнул со сцены. Одновременно с этим позади него вдруг послышалось рявкнутое графом «Отбросим эти глупые игрушки и будем драться всерьез!», - и лязг сразу обеих сабель о каменный пол. Берти не успел оглянуться и понять, что происходит – его вдруг облило водой со спины и что-то толкнуло в спину и опрокинуло под ноги одному из вампиров, который, споткнувшись об него, полетел на пол. Вампир, который явно был не из «наших», приподнялся и зашипел, нависая над Кроу, но тут же получил от «девушки» нехилого такого пинка пяткой в живот, и отлетел в сторону. Подняться он не успел – белокурый рыжик, вооружившись обеими туфлями, налетел на него и нанес ему нехилым каблуком хороший такой удар по голове. Только убедившись, что вампир в отключке, Кроу позволил себе оглядеться.
Он был на полу в самой гуще толпы, кругом лилась кровь, шипели и рычали вампиры, по полу катились аксессуары и чуть ли не головы, ломались кости и наверняка - каблуки. За всем этим он совершенно не мог видеть, что творится на сцене, но периодически проносившиеся над головами толпы волны, тут же застывающей и рассыпающиеся льдом, воды и огненные вихри намекали, что со сцены он свалил вовремя – в толпе все же безопаснее, хоть и не так впечатляюще, как огненные ветра и летающие гигантские сосули. Надо было драпать, но сначала - найти «сестру».
Определив, - то ли на глаз, то ли по звездам, то есть, потолку, то ли по ветру, - в какой стороне он в последний раз видел Либертину, Берти пополз в сторону стола, где раньше красовался «стеклянный шедевр» из кровавых бокалов. Дерущиеся почему-то как-то не распылялась по всему залу, а скопились в стороне от столов, - видимо, чтобы не уходить далеко от сцены и следить за дуэлью, - так что цель была не очень близка. Периодически защищаясь каблуками туфлей, - которые очень удобно лежали в руках, хорошо били и вообще были отличным оружием, - ото всяких обнаглевших кровососов, он медленно пробирался к месту назначения, надеясь, что «сестра» в порядке или хотя бы не была сильно изранена, но явно уверенный, что она еще где-то там.
Берти только выбрался из толпы, которая вдруг почему-то начала стихать и успокаиваться, - причин Берти не знал, но ему некогда было выяснять, надо было найти сестру. Он уж, было, собирался броситься к той огромной луже крови, как вдруг его кто-то схватил за волосы. Девушку! За волосы! Точнее, не совсем девушку, и за парик, а не волосы, но это не меняло дела и все равно было святотатством. Держали его крепко, вырваться, не лишившись парика, он бы не смог. Когда дернули посильнее, укладывая на лопатки, и склонились над ним, Кроу фыркнул. Разумется, это тот самый вампир-охранник со сломанным носом. Решил сквитаться, что ли?
У вампира почему-то были выпущены клыки и горели голодом глаза, это настораживало, это было неправильно. Это было невозможно, только если Берти не… черт… маскировка! Его маскировка, она спала. Он догадался по тому, как принюхивались все остальные вампиры, что были неподалеку, и странно поглядывали на него, но не дергались с места и не пытались вмешаться. Вампир склонился над шеей Бертрама, видимо, думая, что тот не будет сопротивляться. Не тут-то было.
- Viva la revolución! – крик явно отвлек вампира, а тут и туфля снова пошла в ход. Удар пришелся прямо по сломанному ранее носу вампира, и тот снова громко зашипел и отпрянул, при этом не выпустил волосы «девушки» из рук. Они так и остались в ней, пока Берти, ощущая ставшее непривычным, но все равно такое приятное ощущение собственной голой, не считая своих волос, головы, вскочил на ноги и отбежал подальше. Он попытался нырнуть в тень, но вампир, оклемавшись от шока, догнал его и, вытащив из тьмы, швырнул обратно на пол, к самому столу. Его же тьма обернулась против уже не белокурого рыжего. Управляемая вампиром, тьма приковала Берти к месту, поглотив и удерживая его руки и ноги, и при этом не разрешая исчезнуть в себе.
Кровосос, злобно скалясь, но при этом не выражая ничего, кроме злобы, словно ему уже нечего терять, и все, о чем он думает – это месть, ну, и еда, застыл возле Берти, глядя на него с недоброй ухмылкой и явно наслаждаясь видом беспомощности «девушки», - выглядел ли он сейчас как девушка или уже нет? - и явно надеясь увидеть на ее лице страх. И он его увидел, не стоит скрывать это и пытаться бравировать, Кроу было страшно – над ним нависал кровососущий маньяк, а он даже не мог пошевелить рукой и запустить в его противную рожу туфлей или хотя бы показать ему неприличный жест и принять смерть, сражаясь…
[AVA]http://storage4.static.itmages.ru/i/15/0627/h_1435429251_3889802_c7f89eff09.jpg[/AVA]

Смерть не наступила, хотя она явно пробежала где-то близко, - возможно, изменила свой курс и пошла забирать кого-то другого из зала, - а этот чертов вампир вдруг самовозгорелся. Сначала Берти подумал, что это у него такой способ придать себе более грозный вид – одно дело это убить врага, другое – убить его, пока сам горишь – намного более запоминающийся и пугающий образ получается. Но нет, это не было фишкой вампира, это его кто-то атаковал, Берти попытался приподняться и глянуть, кто, но не мог разглядеть, ведь сам кровосос заслонил атакующего, отвлекшись и отвернувшись от рыжего на полу. Вряд ли бы он отреагировал на просьбу Кроу не заслонять зрелище и кого-то там, швыряющегося огнем.
Когда парень, наконец, разглядел, кто там спас его шкуру и чем, пришла его очередь залиться тихим, хриплым, - то ли брошь в бою слетела, то ли и эта магия прекратила действовать, - истеричным смехом.
Зрелище было достойно каких-нибудь «Неудержимых 10»: Либертина, вся в крови, - причем в основном не своей, - с… огнеметом, чертовым мать его огнеметом, - «Откуда она его взяла?! Что-то сомневаюсь, что он висел где-нибудь за колонной.», – палила по вампиру. Правда, вампиру этот огонь явно был до канделябра, разве что только злил его еще больше. Это уже было нехорошо. Берти снова забеспокоился, как бы этот кровососущий гад не расправился с его «сестрой», а уж потом и с ним самим. Но тут невесть откуда на вампира посыпались какие-то железяки, - Кроу не разглядел, что именно это было. Завершающим ударом по вампирьей головушке стал… горшок с петунией. Берти, наблюдавший за всем этим с открытым ртом, только и подумал уже привычое «Откуда!?», горшок с петунией, падая, успел только подумать «Ну вот — опять!». Что в это время подумал вампир останется загадкой, возможно, он даже не успел ни о чем подумать, мы с вами никогда этого не узнаем.
Судя по тому, что теневые путы, до этого державшие Бертрама, пропали, вампир отключился. Вряд ли он умер, но это было бы довольно забавной причиной смерти: «Убит горшком с петунией».
Берти вскочил на ноги и тут же опасливо пригнулся - вокруг все дрожало, плескалось и рушилось. Занятый боем, он как-то проглядел, как двое дуэлянтов разнесли чуть ли не ползала, если не ползамка. Зрелище было пугающим, хоть отсюда Берти и не мог точно оценить, насколько. Что сейчас творилось там на сцене, он не мог сказать, но это и было не первостепенно, пока его не почуял кто-нибудь еще, надо было валить. Похоже, «сестра» был с ним солидарен и, выкрикнув непонятную Бертраму фразу про клуб, схватил его за руку и потащил к выходу из зала, на ходу предупреждая того бежать так быстро, как он только может. Говорить дважды ему не пришлось, стоило Кроу представить, что кто-то из кровососов реально гонится за ними, как его ноги сами понесли хозяина. Собрав в себе все силы, направляя энергию ауры на ускорение бега, он рванул еще быстрее.
В огромный рывок выскочил он из зала и, пробежав еще немного, пока не почувствовал себя в безопасности, остановился. Отдышавшись и оглядевшись, - сестра оказалась неподалеку, - он вдруг снова почувствовал некое желание, которое преследовало его с самого начала всего этого, и не смог больше совладать с ним. В руке у него были лишь туфли, но их сейчас пускать в ход не стоило, – они были слишком крутым оружием, - вместо этого воспользовавшись их изначальной функцией и напялив на ноги. Единственное, что еще было у него при себе, это тот самый стыренный из-под стекла веер. Им-то Берти и воспользовался, налетев на «сестру» и лупя веером по ней, не вкладывая силу, а слегка, просто для выражения своего недовольства ее поведением, но рыча что-то про бросание бедных несчастных девушек в одиночестве со всякими там Романами, а то и вовсе потерянной среди толпы.
И тут пришло знакомое ощущение головокружения и тошноты. Телепортация. «Лишь бы обратно, прошу, обратно, мне хватило замков, помолвок и вампиров», - мысленно молился Кроу, боясь, что их закинет еще куда-нибудь, да еще и сразу в самую гущу.
Он с опаской открыл глаза. Первое, что он увидел было тем же, что и последнее увиденное им перед прошлой телепортацией. То же лицо, только более кровавое и менее расплывающееся, и без зеленых очков. Да… очков не было, теперь вместо них на него смотрели два угольно-черных, нет, даже вантаблэк-черных глаза, сильно выделявшихся на сейчас очень ярком, покрытом кровью лице.
Отступив на шаг назад, чтобы не лезть в личное пространство парня, он снова глянул на того. Рыжий, - который не Берти, - выглядел как-то растерянно и печально, но сложно было сказать, действительно ли он был печален. Зная особенности своего лица, - любое выражение которого было с добавлением хмурости, - он решил не торопиться с выводами и не бросаться к парню с конфетами и утешениями, а просто потом спросить, все ли у того в порядке. Но сначала он решил подхватить свою сумку и проверить, все ли там на месте, он не совсем осознавал, сколько времени они провели… где-то там, и мог бы кто за время их отсутствия стащить что-нибудь из его сумки.
Пока он копался, проверяя самые важные вещи, вроде приставки и конфет, а затем и менее важные, как учебники и тетради, парень за его спиной зашевелился и, вдруг похлопав его по спине, сказал:
- Неплохо повеселились.
«Повеселились? Ничего себе у него представления о веселье, мы почти были сожраны», - Берти нервно дернулся, резко застегнул молнию кармана и развернулся, собираясь переспросить у него, что он имеет в виду, и действительно ли он считает такое – весельем. Парня перед ним не оказалось, все, что осталось от него, это куски сыра на подоконнике, - того самого, который тот ел до их «путешествия», - и кровавые капли и следы на полу, ведущие никуда и просто пропадающие, словно парня снова куда-то телепортировало. Кроу замер с открытым ртом, окинув взглядом коридор, чтобы убедиться, что никого действительно нет. С одной стороны, было бы неплохо произошедшее обмозговать и обсудить, с другой – он устал. Не физически - тело-то было к такому привыкшим, а морально, все страхи-переживания и впечатления вымотали его. И все же, утро вечера мудренее, а от размышлений и обсуждений он не станет менее усталым, мокрым и окровавленным, - пока он лупил сестричку веером, который, кстати, до сих пор болтался у него в руке, он нехило перемазался в той же крови. Так что Берти решил пока махнуть рукой на попытки понять, что, как и куда, закинул сумку на плечо и побрел в свою комнату, отмываться и отдыхать.