Берти был вымотан физически и морально – его достали работы, доклады и, в конце концов, подготовка к экзаменам, навалившиеся тяжелой кучей информационного груза перед самым концом четверти. Как ни странно, ему нехарактерно хорошо спалось, сны снились чудесные, но непривычные, никаких боев, никаких чудовищ, никаких погонь и кошмаров, сплошные сны о семье и чудесных людях, и все как один в конце сна интересовались одной единственной вещью, которую Берти до этого и в глаза не видел, и которую помнил лишь из сна, и то весьма расплывчато после пробуждения. Да еще и в его вещах порой словно кто-то другой копался. Разумеется, у него творился хаос, но хаос упорядоченный, его собственный, и когда что-то было не так, как он оставлял – это настораживало, особенно учитывая, что соседа у него нынче не было.
Правда, со всей чертовой учебой ему даже некогда было толком обдумать все это творящееся мракобесие, исчезающих рыжих, то странное путешествие двухнедельной давности, хотя он честно пытался, но зубря уткнувшись в книгу одним глазом и в написание эссе – другим, особо не поразмышляешь о чем-то третьем. Впрочем, о путешествии даже и думать особо не пришлось – случай сам решил пролить на это немного света, подсунув ему книжку, когда он наспех дописывал проект по истории.
Случайно наткнувшись на один любопытный параграф этой книги, он обомлел и сразу схватил ее, и собирался, было, пойти зарегистрировать, вот только злобно зыркавшие на него работники библиотеки каждый раз будили в нем совесть, напоминая ему о трех глубоко просроченных книгах, которые он все никак не удосуживался донести и сдать. Взять книгу не светило. Пришлось выкручиваться как-то иначе, приложив мозг привыкшего находить лут и прочую добычу человека, - находить, прятать - почти одно и то же, только слегка наоборот.
Он оглядел полки и выбрал самую невзрачную, с кучей толстых и скучных на вид фолиантов, и запихал свою находку подальше, в самый низ этой невзрачной полки, за другие книги, чтобы никто другой ее точно не нашел и не забрал. Эгоистично, да, нехорошо, но выбора не было. Мысленно прося прощения у всех, кому за это время вдруг может понадобиться эта книженция, Берти выходил из библиотеки с четкой задачей – найти того рыжего с черными глазами и показать ему ту книгу.
Увы, с исполнением этой задачи, - даже первой части, - ему особо не везло – тот парень словно залег на дно, видимо, отходил от потрясений, - хотя вряд ли он был сильно потрясен, судя по тому, как довольно он звучал после телепортации, - того дня, а то и вовсе избегал всех людей, может, опасаясь что кто-нибудь еще случайно телепортирует его в неведомые дали других времен. Бертам иногда видел его в коридоре у кабинетов, но пока он пробирался к парню через толпу, тот уже успевал куда-то испариться, словно мираж, видный издалека, но исчезающий по приближении.
Порой Кроу даже казалось, что это действительно был лишь плод его воображения – и бал, и рыжий парень, и вампиры. Но у него были физические доказательства, случайно стащенные оттуда, да и кровавый след от пятерни, оставленный в тот вечер парнем на спине его худи, намекал на реальность. Но все равно это все не мешало Берти сомневаться в здравии своего ума и чувствовать себя Алисой из Страны чудес, пытающейся догнать ускользующего от нее вечноспешащего Белого Кролика, порой останавливающегося чтобы проверить свои чертовы карманные часы и подразнить Алису, дав ей надежду, но тут же вновь убегая.
Сегодня Алиса решил не париться и побыть Берти, забив на Кролика с его часами, на миражи и учебу, и отдохнуть. На сегодняшний день почти все работы были сданы, контрольные и эссе написаны, оставались лишь отдельные хвосты, о которых можно было бы подумать и потом, поэтому два дня можно было честно посвятить ничегонеделанию и успокоению нервов, которые начинали серьезно сдавать от стресса и всяких подозрений. В общем, Берти вышел в парк с вполне себе законным намерением отдохнуть на солнышке, благо, погодка сегодня была неплоха.
Он спокойно прошествовал мимо высыпавшихся в парк погалдеть сбившихся в пары-троицы-группы ребят, в гордом одиночестве, натянув шапку на самые глаза, направляясь куда-нибудь в тихое уединенное местечко. И тут он замер, встав посреди дорожки - случай снова решил над ним подшутить, явив тот самый вечноускользающий рыжий мираж в зеленых очках. Мираж сидел на скамейке с закрытыми глазами и явно наслаждался жизнью. Было непохоже, что он собирался исчезать, но кто знает, с него бы сталось, на то он и Мираж, поэтому действовать надо было быстро.
Последний раз Берти так бегал где-то лет двести назад, - или две недели, смотря как считать, - пронесшись к парню с рекордной скоростью, - жаль засечь некому было, - он резко затормозил возле него, хватая его за руку, - Мираж все-таки оказался реальным и вполне себе материальным, - и выпаливая первое, что пришло в голову:
- Не смей никуда испаряться!
Рыжий в сползших зеленых очочках явно не ожидал внезапного нарушения своего песнопения, - что именно он пел Кроу не расслышал, но звук своего голоса парень явно любил, - Ты чего, что случилось? - он оторопело уставился на Берти своими черными омутами глаз, таких же печально-далеких, какими они были в прошлый раз. Зацикливаться на этом Берти снова не стал – надо было ловить момент, хватать и тащить, оставив на потом все распросы, чаи с конфетами, пледы и жалость. Мираж, тем временем, слегка оклемался, спрятал глаза за своими странными очочками и недовольно спросил:
- Убивают кого-то что ли?
Берти помотал головой и, снова потянув парня за руку, забормотал:
- Пока не убивают... Там такое... Ты должен это увидеть, пошли, это про тот замок и бал, и вампиров, пойдем, скорее.
Благо, парень поднялся сам, без лишних вопросов и не упираясь, не пришлось тащить его силой, вспахивая его ногами бетонные плиты парковой дорожки. Быстрыми шагами промчался Берти, - и его рыжий Мираж, тащащийся следом как Бао за друлей, - до Академии, и по ее коридорам, до библиотеки. Затормозив и чуть отдышавшись у дверей, он зашел в библиотеку чуть ли не бесшумно, чинно, но все еще не отпуска Миражного запястья, словно боясь, что в тот же миг, как он разожмет пальцы, тот снова растает в воздухе. Чуть неспешнее дотащившись и дотащив рыжего до нужной невзрачной полки, он вытащил книгу, каким-то образом умудрился пролистать до нужной страницы одной рукой и, с горящими глазами, словно показывая какой-то фокус, сунул книженцию Миражу:
- Читай.

Пока его напарник по внезапно-невольному путешествию в пространстве и времени с любопытством, - но без должного удивления для внезапно-невольного путешественника, - пробегал взглядом по страницам книги, Берти позволил себе сделать шаг назад и оглядеть парня, которого, как он вдруг осознал, Кроу толком так и не удосужился разглядеть в его мужской ипостаси. В прошлый раз он был весь в крови, и кроме привлекающих взгляд глаз темнее темного, разобрать черты было сложно. Сейчас глаза были скрыты за зелеными очками, из-за чего выражение лица парня не было таким жалостливым.
«Но я все же дам ему конфету или две… или горсть, когда представится случай», - решил Берти, словно конфеты были панацеей от всех проблем. В каком-то смысле, в его представлении, они именно ею и являлись.
С лица парень был симпатичным, но не модельно-смазливым. Впрочем, одет он был довольно по-модельному, пробежавшись взглядом по вполне яркому прикиду парня, решил Кроу. Сочетание желтого с зеленым, галстук-бабочка - Мираж не был похож на человека, который скрывается от чужого внимания, как же так получилось, что его так сложно поймать. Второй рыжий, словно не замечая любопытного осматривания своей персоны, - или просто вежливо его проигнорировав, - с воодушевлением комментировал детали из статьи. Кроу лишь кивал в ответ – он это все прочел и перепрочел раз шесть, но ни разу его как-то внимание как-то не заострялось ни на чем из указанных там фактов. Когда это озвучил Мираж, он все же вдруг задумался, что случилось, и что могло бы случиться, пойди все иначе.
- Да, нам повезло, что мы вовремя оттуда сбежали, я бы не хотел быть погребенным под грудой камней. Впрочем, тебе это наверняка не было бы страшно, - пробормотал он, намекая на умение парня телепортироваться. Или исчезать. Что именно из этого умел парень, он не знал. Первое было бы полезнее – хоп, и ты где-то далеко от летевшего тебе на голову потолка. А вот просто становиться невидимым особо бы не помогло от такого, разве что спрятало бы вид расплющенного тела, что не так бы покорежило психику окружающих людей, но тем все же наверняка было бы все равно на кровавые виды и собственную психику, так как их бы тоже, скорее всего, расплющило тем же потолком.
Впрочем, об этом Кроу решил спросить потом, - об особенностях Миражного исчезновения, не о расплющивании потолками, - все-таки вот так внезапно хватать человека за руки и начинать засыпать его вопросами о его способностях, выражении лица, размере стопы, месте проживания и прочих подробностях его персональной жизни было бы невежливо. За руку он его уже хватал, да еще и без разрешения, так что границы личного пространства уже слегка были нарушены, и Кроу, наверное, должен был бы чувствовать себя неловко в связи с этим. «Впрочем, я с этим парнем устроил, - ну, ладно, не самолично устроил, а поучаствовал в, - революцию и слегка немого почти что был сожран с ним на пару, так что, может, хватания его за руки и всякие вопросы на нашем уровне знакомства уже позволены?» - да, правила социальных интеракций не были сильной стороной Бертрама, в играх хотя бы можно было посмотреть уровень своих отношений с другим персонажем, в реальности такой функции не было. А зря, она бы очень облегчила жизнь многим неловким людям.
Берти все кивал, как болванчик, слушая краем уха и только хмурясь, позволяя мыслям обтекать и меняться в связи с тем, что говорил Мираж, но стараясь не давать эмоциям отражаться на лице. Нет, он все же чуть смутился при упоминании сына покойного графа Абырвалга, - нет и нет, он даже не будет пытаться произнести его настоящее имя, - вспоминая свое обещание сыграть с Дорином в шахматы и думая, запомнил ли граф странную неловкую барышню, оттоптавшую ему обе ноги, или же выкинул ее из головы сразу же, как только она исчезла из виду.
«Эх, он был вполне себе красавчиком. Такой бы роман получился, девушка-человек из будущего и виконт… граф-вампир из прошлого. Флирт, приключения, драки, революция! Подавитесь, сопливые бестселлеры! Но, увы, у парня после победы наверняка было слишком много забот, да и нас двоих если и запомнили, наверняка сочли погибшими, там вроде бы были жертвы. Ему явно было не до барышень. Тем более, если они на самом дели юноши.»
- Угу, типичный хэппи энд, которому мы помогли случиться. Ну, немного так, но помогли же, - тон Берти понизился до бормотания, - Я, правда, жалею, что не заехал тому Автанозио… Ав… графу-гаду по лицу, пока была возможность.
Он нахмурился, думая, можно ли мечтать о причинении боли кому-то, если тот уже мертв, или же это нехорошо. Впрочем, какая разница, тот гад попытался его, Берти, в жены взять, против его воли, да еще и наверняка потом, наигравшись, убить несчастную девушку, как дюжину других до нее. Впрочем, убили бы его наверняка намного раньше, - «Чертов синяя борода от вампиров, что б его, кастрировать таких надо, без наркоза, и титула лишать. И вампирства.»
Берти все же умудрился успокоить вдруг пробежавшую по телу дрожь и отвлекся от мысленного выдирания клыков из челюсти наглой графской морды огромными клещами, когда его новый знакомый вдруг принялся хвалить его за отличную задумку, которая вообще не была Бертрамовской идеей ни в коем разе:
- Ты вообще молодец, что устроил такое путешествие. Как ты это сделал? Знал что случится?
Кроу насупился – ему всегда было неуютно, когда его хвалили, а тем более за мелочи или вообще за то, чего он не делал, особенно за то, чем бы он сам не гордился. Ну, если только в техническом плане: устроить путешествие в прошлое, маскировку и магическую защиту – это умно и наверняка непросто, а вот отправлять на это случайных непричастных людей, которые на это не соглашались – да за такое бьют, а не поздравляют.
- Это не я, я тут ни при чем… Просто получил письмо и решил, что оно для меня. Я понятия не имею, кто это все устроил, и как мы вообще во все это ввязались. Это наверняка все одна большая случайность.
Судя по всему, Мираж был любителем всяких приключений и думал, что нашел родственную душу, а тут такой облом. Наверняка он сейчас стоит и мысленно разочаровывается в Берти, но что поделать, Кроу предпочитал безопасные приключения, в которых не было риска, что тебя сожрут или предадут каким-нибудь пыткам. Двухмерные, трехмерные или воображаемые, например.
Он воздохнул, ожидая что Мираж вдруг стушуется и поспешно удалиться в поисках кого-нибудь более веселого и захватывающего, или снова пропадет в свою неизвестность, но вместо этого тот вдруг принялся засыпать его вопросами, - значит, они все-таки уже были на достаточном этапе знакомство для такого, - разве что за руки не хватал.
- Слушай, как тебя зовут то? Не думаю, что я удачно угадал и ты действительно Склеротина, - тот остановил на Кроу пристальный взгляд и, не дав растерянному Берти даже озвучить ответ, продолжил, - Я Феликс. А Склеротина Либертина, вроде как, мой псевдоним. Пришлось разделить его на наши имена на том балу, чтобы не ударить в грязь лицом перед графом, ненароком представившись Феликсом.
Берти слушал, хмурился, - не недовольно, но озадаченно, - и моргал, не уверенный, как реагировать и стоит ли пытаться перебить поток слов, или же дать Миражу, - то есть, Феликсу, он решил, что это имя он все же запомнит, - выговориться. Не будет ли неловко отвечать на вопрос, озвученный целую стену слов назад?
- Был бы конфуз, имя вряд ли бы сошло за какое-нибудь заморское. Или всё можно было свалить на слишком свободные нравы наших родителей, или же...
Феликс замолчал, словно осекшись, и выжидающе посмотрел на него. Кроу нахмурился, думая, что тот все же вдруг решил сбежать, но нет, похоже, ему просто давали слово, значит, надо было говорить. Так, что там сначала? Представиться, точно.
- Я… я не Склеротина… ну, может иногда. Мое имя Бертрам, эм… Берти Кроу. Первый курс.
Сделав паузу, на случай, если парень решит продолжить свои размышления об именах и нравах вслух, Кроу быстро прикинул, о чем ученики говорят, когда знакомятся. Хвастаться положением или крутыми шмотками, - которых у него и вовсе не было, - он не собирался, сходу показывать свои способности – тоже, это было бы слишком грубой тактической ошибкой. Он не знал о чем говорить, и почти запаниковал, благо заинтересованный взгляд парня, - у него опять сползли очки, так что заинтересованность была едва заметна за странной тоской, - на биту за спиной Бертрама слегка подсказал тему разговора:
- Это Адам. Эм… моя бита.
«Нормальные люди носят с собой биты? Не знаю, наверняка носят. Некоторые и ножи с собой таскают, и меч. Надо ли объяснять, почему я ее ношу с собой? Это ведь обыденное дело, да?»
- Я просто… когда-то играл в бейсбол, да. Давно, правда, но я привязался к… битам. Это вроде как мой выбор оружия в дуэли или на случай какого-нибудь там… апокалипсиса или подобной неприятности. Ну, и подарок отца, редкая вещь, наверняка самое дорогое, что у меня есть. В обоих смыслах. Ну, и сэйвы игр, само собой, но они только в моральном смысле, - он снова бормотал, не уверенный, стоит ли, наконец, заткнуться, о чем спросить, что сказать. – Ну, не то чтобы я часто использую биту, просто со мной случается, например, она неплохо помогает в передрягах, в которые меня постоянно затягивает, вот как при знакомстве с моим первым петом, нервный был парень, и я его толком даже не узнал, он уехал из Академии. Понятия не имею, что случилось. Вообще, странная тут система, петы, хозяева… Я вот вроде бы хозяин, но чего, да и зачем это мне вообще, чертовы формальности. Вот ты вроде тоже хозяин, верно? У тебя поведение такое, - Кроу пошевелил пальцами, не уверенный, какое слово подошло бы для описания, - хозяйское, вроде уверенности в собственной неприкосновенности.
Берти сделал паузу, осознав, что болтает о какой-то чуши, скорее размышляя вслух, чем полноценно рассказывая о себе, но, черт подери, не знал он, что рассказать, и как не прозвучать как социально-неловкий идиот. Он снова кинул взгляд на книгу и вспомнил, что так и не поблагодарил парня, хотя было за что.
- Кстати, спасибо за помощь… ну, тогда, в замке, когда тот кровосос пытался меня убить. Ты вовремя активировал телепорт. А что за предмет-то там был такой, ты ведь его добыл, не знаешь, куда он делся после нашего возвращения? Там точно должно было быть что-то необычное.
Пока он благодарил парня, слабо припоминая уроки этикета и пристально глядя на него с чуть менее хмурой улыбкой, Кроу скинул сумку с плеча и принялся шарить по ее карманам, - все еще не отрывая взглядя от лица парня, надеясь, что сможет сориентироваться в сумке на ощупь. И смог. Он вытащил горсть конфет и, закинув сумку обратно за плечо, протянул горсть конфет Миражу, - «I just hope I don't look too much like a creep.»

Судя по взгляду Феликса, он уже и сам успел сделать какие-то свои выводы на счет биты, возможно, верные, а может, и не очень, или и те, и другие. Какие из них были верны, а какие нет – сложно было сказать, да и читать мысли Берти не умел, - слава богам, слишком уж стрессовая это способность, из голосов в голове ему хватало и своего личного циничного внутреннего комментатора, - так что ему оставалось лишь надеяться, что бита знакомого средней новизны не насторожила или хотя бы не напугала.
Благо, бросать в Берти огромную книгу, отвлекая его внимание и навлекая на него гнев библиотекаря, а самому убегать с криками, спасаясь от этого странного парня с битой, Феликс не спешил, значит, возможно, он вообще плевать хотел на биту и, похоже, даже не беспокоился из-за хмурости бертрамовской рожи.
«С другой стороны, что бита и какой-то хмурый чел парню, который может исчезать в любой момент… И еще что-то делать… что-то непонятное, но весьма эффективное», - Кроу вспомнился его «сестра» с огнеметом, загоревшийся вампир, тут же добитый внезапным горшком с петунией, и он еще раз мысленно подивился, откуда все это взялось.
Определенно, Феликс был не прост, да и весь его вид на это намекал, особенно вот эта бабочка. Она вполне могла бы быть каким-нибудь необычным артефактом, и если бы была - у нее были бы рот и глаза, и она бы точно все время улыбалась, шептала что-то загадочное, странно подмигивая и тихо так намекая на нужные ответы на любые возникшие по ее обладателю вопросы. Вот только глаз и рта у бабочки не было, - как вообще ему такая мысль в голову пришла? - и в чем эта «не простота» Феликса крылась, намекнуть было нечему. А это было любопытно, конечно, и все же пока что эти размышления были не вовремя, и потому Кроу отправил их, - вслед за вопросом о способностях и глазах с их вселенской печалью, - в дальний угол под грифом «потом, все потом».
Благо, вопросов о бите Мираж не задавал, - пояснять про ее назначения и «семейные» традиции Кроу явно было не время, да и уровень их отношений вряд ли располагал, - зато пустился в какие-то пространные рассуждения о душах и их свободах, схожести с птицами и прочей философщине, вместо ответа на вопрос о своем статусе. Что сказать на это, Кроу сообразить не мог, поэтому лишь недоумевающее хмурился и кивал неуверенно, слабо, - или вовсе не, - улавливая, к чему парень все это говорит и как это связано с принадлежностью к петам или хозяевам. Берти любил сравнения и метафоры, конечно, но их было слишком много, и далеко не всегда он понимал, о чем они были. Вполне возможно, что Феликс просто нес какой-то бред, но он говорил так уверенно и складно, что Кроу не зациклился на этой мысли, и все же поведение парня, - и его эксцентричная, но выглядящая вполне приличной одежда, -  склоняло его к мысли, что тот все же хозяин. Все-таки так себя обычно ведут именно выходцы из богатенькой семьи. Да и зачем ему скрывать свой статус, в конце концов, скорее, это просто его манера. Что Мираж любил болтать, - а так же петь и плясать, и, наверняка, еще и зачитывать стихи, а вот про вязание и вышивание крестиком еще надо было спросить, - Кроу подметил еще в их первую встречу.
- Сложно все это, - закончил свою мысль Феликс, и Берти не мог не согласиться и не выразить это согласие кивком. Все действительно было сложно. И не в физическом смысле все вокруг на всяких там атомных-субатомных уровнях, нет, куда сложнее было все живое и разумное, люди  и прочие существа, их устои и разные правила взаимодействий. Все эти странные условия, социализация, человеческие реакции на обычные для Бертрама и его семьи действия и слова. Слишком сложно и непредсказуемо. Особенно та чертова социализация, даже на личном уровне, вроде управления собственным голосом, когда приходилось говорить с кем-то незнакомым. С этим парнем, впрочем, разговор шел почти неплохо, может, потому что говорил в основном сам Мираж, или потому, что у парня была такая необычная аура «ты можешь мне доверять», - впрочем, такая очень часто бывает у всяких маньяков-психопатов, так что ей можно было особо не верить, - а может это все из-за того, что они вместе угодили в и выпутались из передряги. Вот сейчас второй рыжий пытался вспомнить про предмет, выпутавший их из нее, загадочный телепорт, пока Кроу, как обычно, думал о всякой случайно ерунде. Наконец, Феликс сказал, что оставил часы где-то в своей комнате, и у Берти не было причин ему не верить – после произошедшего парень наверняка сразу пошел мыться и спать, - по крайней мере, так сделал сам Кроу, - и наверняка сразу выбросил из головы какие-то… часы?
- Погоди, ты сказал… часы? Карманные? Золотые? Н-не такой ли вот такой величины? – Берти примерно попытался вспомнить, как выглядели часы из сна, и развел пальцы на примерный диаметр тех часов. – Там еще такие узоры… словно сеточкой были?
Он огляделся, почему-то чувствуя себя неловко, словно собирается сказать ничего не значащую глупость, но все-таки решился, лишь надеясь, что парень его не засмеет с его странными признаниями:
- Я… мне… Мне уже неделю как… снятся каманные часы. И люди, которые эти часы все время ищут и спрашивают, куда они делись. Мне обычно не снится такое, если что. А еще, - тут он недобро нахмурился, вспоминая про неправильно положенные коробки игр, - в моей комнате точно кто-то роется, пока я ухожу на занятия. И нет, сразу говорю, у меня нет соседа по комнате, а горничные или что-то подобное в наши комнаты уж точно не заглядывают.
Берти всегда старался думать, что его персона никому не нужна и не интересна, - и обычно оно так и было, - но игнорировать такое, сваливая это на паранойю или «да кому ты сдался, чтобы в твоем барахле рылись» уже было нельзя. Кто-то лапал его игры! И поменял местами коробки! И кто знает что еще делал своими чужими не-бертрамовскими лапами с его совершенно бертрамовскими играми! В общем, это все было очень серьезно и невозможно игнорировать.
Он отвлекся от своего тихого кипения по поводу драгоценных игр лишь чтобы пожать плечами:
- Я даже представить себе не могу, кому и зачем это все было надо, но да, постарались они на славу. Если только это не была очень хитрая, - и неудавшаяся, - попытка устроить нам очень оригинальную смерть, это все просто большая ошибка, - вспомнив про имя «Ворон» на конверте, он бурчащее добавил, - И нехилое такое совпадение. Но мы… наверное, молодцы, да. Особенно ты с… горшком петунии.
Рука с конфетами уже начала немного подрагивать от нервного напряжения, но Берти был готов упорно держать ее до, - победного ли, проигрышного ли, - конца. Его уничтожающее все проблемы подношение было принято, причем без удивления. В ответ ему даже предложили невесть откуда взявшийся сыр. Да еще и какой-то необычный, светлый такой, с голубыми прожилками. Похоже, плесневелый, а значит - дорогой. Феликс тут же объяснил про внезапное появление сыра, - что заодно прояснило и вопросы на счет петунии и огнемета, хотя и не до конца, - но завидовать ему Берти пока не спешил, хотя способность и звучала весьма полезно.
Его матери нравился вкус Стичелтона, английского голубого сыра, но сам парень старался лишний раз не пробовать еду протухшую, - как некоторые виды деликатесов из рыбы, - или покрытую плесенью. В этот раз пришлось вспомнить о вежливости, при этом временно забыв это свое правило, и взять предложенный сыр. В конце концов, один раз его не убьет, да и его мама и этот парень, да и куча всяких гурманов вроде как-то едят это, и как-то выживают, значит, и у него есь шанс.
Первым делом он его, конечно, понюхал. Пахло, как ни странно, сыром, ну и плесенью. На вкус оказалось вовсе не так противно, как он боялся, солоновато, чуть терпко, и с сильным сырным послевкусием, но в принципе он мог бы наслаждаться таким, например, с крекером. Особенно, если расплавить его на этот крекер, но он не знал, делают ли так, и насколько странно было бы озвучить это вопрос.
- Плавят ли сыр с плесенью на крекеры? – задумчиво пробурчал он, едва удерживаясь, чтобы не добавить «Плавят ли плесень на крекеры с сыром?», но понимая, что это уже будет слишком странно.
- А почему ты так тихо и сбивчиво говоришь? Мне все время кажется, что ты не уверен, слушаю ли я.
Берти не ожидал от Феликса такого вопроса. Еще никто, - кроме брата, единственного члена семьи, с которым у рыжего были проблемы с общением, - за все время не говорил ему перестать мямлить. Кто-то не обращал внимания из вежливости, но большинство – просто потому, что им не было дела до того, что за ерунду он там говорит, и уж тем более – как он эту ерунду говорит.
- Я просто не уверен что меня… стоит слушать? – да, отлично, интонация скакнула не туда, и это получилось вопросом, но в каком-то смысле, оно им и было. Берти так часто сомневался в том, что его слушают, что постепенно начал привыкать к мысли, что его речь в принципе не важна, ни что он говрит, ни как. Мираж, все же, был другого мнения, - вот уж действительно странный малый, - что он озвучил, и даже показал это всем своим видом. В прямом смысле – Феликс внезапно пододвинулся к Кроу, чуть ли не лицом к лицу, и сказал так по-приятельски:
- А я тебя слушаю.
У Берти в мозгу почему-то всплыли мысли о маньяках и сталкерах, по телу почему-то пошли мурашки, и нахлынула легкая паника, - Alert, alert! Personal space is being breached, I repeat, personal space is being breached! - и Берти закашлялся сыром, но все же чудом умудрился не заплевать им нового знакомого, все же такого первого, - второго, третьего? – сыроплевательного впечатления о себе оставлять не хотелось. Он все же умудрился откашляться и вдохнуть, и, не шевелясь, будучи не уверенным, что попытка отодвинуться не будет воспринята как невежливость и вдруг даже какое-нибудь оскорбление, но и не придвигаясь тоже, - еще бы, придвинешься на пару сантиметров - и вот ты уже достиг первой базы, причем без разрешения тренера, - стараясь вообще не шелохнуться, вдруг что.
- Я это учту. Но не то чтобы мне есть, что сказать, - он задумался и чуть нахмурился. – Но, может, есть, что спросить. Как твоя неделя?
Вопрос прозвучал довольно странно, как праздный интерес и чертов ненавистный Бертрамом светский вопрос, хотя он явно подразумевал не это, и надо было пояснить:
- Я имею в виду, ты сам не замечал ничего… странного, вроде что за тобой следят или что в твоей комнате кто-то чужой бывает?

Что было виной тому, что половину фраз, вылетающих из уст его собеседника, Берти не понимал – манера речи самого Феликса, или его, Берти, недалекость – неизвестно, но многие фразы заставляли его хмурить брови и вопросительно коситься на Миража. Мелькали ли в его речи странные отсылки, или это воображение Берти шутило с ним? Неосознанно ли тот говорил так, или специально? Впрочем, несмотря на смятение, его манеры не особо раздражали. По крайней мере, в данный момент. Если посчитать, сколько раз Кроу хотелось стукнуть Феликса, пока они были на балу, то это бы немало подпортило статистику не-раздражения.
Тем не менее, когда парень не пел, не танцевал и не хохотал прямо посреди опасности, - вроде тех же вампиров, - он был вполне приятным малым, а его туманный стиль разговора словно придавал еще большей эдакой миражности. Как разгоряченный воздух пустыни, напекающие голову лучи, вызывающие сопровождающуюся таким вот потоком речи горячку и визуальные галлюцинации.
- Ладно, буду, - пообещал Берти, облегченно вздыхая, когда парень чуть отодвинулся – до первой базы не дошло. Разумеется, он не был уверен, сдержит ли это обещание, - уж что-то, а вещать он спокойно не умел, - но взял себе на заметку хотя бы постараться. Хотя твердо обещать себе, что он сдержит это обещание, он все же не мог.
Слова Феликса о том, что часы именно такие, как он описал, вызвали у Берти неприятное ощущение, - а следом и осознание, - кто-то беспардонно рылся в его голове, или хотя бы корректирует его сны, что было практически одним и тем же. Это было почти так же ужасно как то, что кто-то неизвестный, - возможно, даже тот же самый, - лапал его игры без спроса. Этот некто заслуживал выговора и хорошего удара в нос, который совался в его личные вещи. Лучше всего – каблуком захваченных из того старинного замка туфель. Хотя сначала надо было выяснить, кто этот некто был, а туфлями, - или просто кулаками, если туфлей под рукой вдруг не окажется, - размахивать уже потом. Видно, не один он пришел к такому выводу, - про копания в бертрамовской голове, а не про удары во всякие сующиеся носы, - так как переспросил об этом подробнее.
- Да, каждый раз новые. Ситуации совсем разные, только заканчиваются тем, что ищут часы, и спрашивают у меня где они.
Получив ответ, его почти не новый знакомый о чем-то задумался, - или просто заснул с открытыми глазами, - и Берти, только что задавший очередной вопрос, даже пожалел, что сделал это – мыслительный процесс дело тонкое, прерывать его не стоит. Впрочем, тот его, вроде, даже и не услышал, да и ладно, пусть думает. Вдруг Мираж окажется великим дедуктом, - дедуктатором? - и после каких-нибудь пяти минут вот таких вот раздумий выдаст имя виновника, всех сообщников, а заодно и точное местоположение всех их по очереди.
Когда тот перевел взгляд на него, задумчивый, Берти на секунду показалось, что тот скажет, что убийца, - то есть, игролапатель, – не какой-нибудь там дворецкий, а сам Кроу – это был бы довольно банальный, но неожиданный для самого Берти поворот. Но никакого поворота ему не устроили, парень всего лишь смотрел на него задумчиво. Кажется задумчиво, все же за очками было сложно сказать, взгляд мог быть хоть полным презрения, хоть голодным, хоть уставшим от всего этого того самого, - хотя Кроу надеялся, что таковым он не был, - очки все замаскировали.
Бертрам некомфортно поежился, вопросительно, -  и хмуро, конечно же, -  глянув на парня исподлобья, тайно ожидая от него чего-нибудь интересного, или хотя бы просто чего-нибудь. Например, хотя бы порции очередного нагружающего разум тумана в словесном виде.
Вместо этого, Мираж вдруг ответил на вопрос, правда, немного разочаровывающе – у него вроде бы все было нормально. Но он хотя бы не стал обвинять Берти в паранойе и бежать жаловаться в медпункт о странном первокурснике с манией преследования. Хотя вряд ли он такое сделал бы – смысла не было, судя по количеству всяких конфликтов, инициирующих их агрессоров, садистов и прочих странных личностей, психическими расстройствами медпункт Академии не занимался.
«А зря, репутация у заведения была бы куда лучше, если бы всяких фриков тут не только учили, но еще и вылечивали», - он даже задумался, было бы лечение необходимо ему, и как бы им скармливали таблетки, тайно, вместе со школьной едой? Даже появилась мысль, что, возможно, им итак что-то скармливают, например, успокоительное, но память подсказала количество увиденных в за последние пару недель драк, опровергая эту мысль. Хотя идея показалась Бертраму вполне себе разумной, на грани с гениальностью - «Предложить, что ли, это администрации? Глядишь, конфликтов в школе поубавится. Но не сегодня, пока что надо разобраться с наглым лапателем игр».
- Мы можем подложить эти часы в твою комнату и посмотреть, что произойдёт дальше. Например, можно начать сегодня, может чего и случится.
Мысль была хорошей, вот только как посмотреть, не выдав себя. Можно было бы спрятаться в  шкафу, но он был забит, вываливать всю одежду из шкафа было бы странно и слишком заметно, да и там было бы душно. И поместились бы они там вдвоем? Берти на секунду представил себе себя закрытым в его небольшом шкафу с почти незнакомым человеком, и его передернуло. Нет. Никаких шкафов. К тому же, если неизвестный мог проникнуть в его сон, может он мог бы и почувствовать, что они где-то рядом спрятались. И вдруг ему вспомнился один из его любимых сериалов, персонажи которого не раз взламывали камеры, и устанавливали видеонаблюдение за всякими там подозрительными субъектами.  В списке взламываемого были и вебкамеры. Идея была, исполнение же было элементарно, и что делать дальше Берти уже знал.
Он сбивчиво объяснил свою задумку про камеру Миражу, - почему-то понизив голос до полушепота, словно его могли услышать, - тот, кажется, даже понял, по крайней мере, кивнул. И тут же вдруг заявил, что ему нужно позвонить, и материализовал себе телефон. Вот только не смартфон или хотя бы какую-нибудь неразрушимую Нокию, а старинный телефон. Берти видел такие только в фильмах, и не скрыл своего недоверия, когда Феликс заявил, что это мобильный. Однако, Феликс все еще улыбался и явно не собирался пояснять ничего, так что Кроу решил не заострять свое внимание на странном старинном аппарате. В каком-то смысле, подобные чудесатости немного успокаивали его, заставляя чувствовать себя менее странным и давая надежду на то, что новый знакомый не сочтет его совсем фриком. Впрочем, кем надо быть, чтобы чувствовать себя фриком, когда стоишь рядом с парнем в желтом пиджаке, зеленых штанах и лиловом галстуке-бабочке.  И круглых зеленых очках. Возможно, другой человек поставил бы вопрос иначе – кем надо быть, чтобы чувствовать себя абсолютно нормальным в таком виде, но Берти не был другим человеком, - да и вообще человеком был лишь где-то наполовину, - он был собой, и частенько брал странные вещи за примеры и сравнения.
Пока он размышлял, Феликс ушел «позвонить». На секунду Бертрам снова забеспокоился, что тот просто сбежал, но эта мысль уже сопровождалась сомнениями в ее вероятности, все же у него с Миражом вполне неплохо началось общение, тот даже слушал его, как бы неразборчиво и сбивчиво он ни говорил. Не игнорировал и не называл обидными словами, не кидался в него огнеметами или другими тяжелыми предметами, и, в принципе, не проявлял никакого недружелюбия.
Пока Кроу ждал возвращения Феликса, он закрыл книгу, которую все еще держал в руках, и положил ее на ближайший стол – откуда он ее брал, он благополучно забыл. Класть ее куда попало он не рисковал – вдруг работники библиотеки могут магически отслеживать, кто брал книгу последним, и за поставленную в неправильное место книгу ему перепадет очередной взгляд, спрашивающий  «Молодой человек, вы совсем идиот?», которым наградила его немолодая библиотекарша, когда он задал вопрос по местонахождению нескольких книг, которые были на дисплее прямо перед ним. Впрочем, тогда почти все были такими идиотами – подготовка к экзаменам делала что-то очень нехорошее и наверняка довольно интимное с мозгами учеников.
Стоило Берти отложить книгу и вернуться на место за стеллажами, как вернулся его почти новый знакомый, с довольным видом и нашумевшими в его снах часами. Часы были завернуты во что-то почти полностью, но, вне сомнений, были теми самыми часами.
Говоря откровенно, он не знал, обрадовался бы или испугался, если бы часы оказались другими – это бы означало, что сны ничего не значат, а загадочный перерыватель его вещей – всего лишь плод вдруг обострившейся паранойи. Феликс сначала предложил идти в комнату, но потом вдруг запнулся, - видимо, вспомнив о необходимости настроить камеру, - вручил часы ему и сказал идти прятать их, а сам как-то очень торопливо умчался, словно он вдруг вспомнил, что не выключил утюг. Берти удивленно посмотрел ему вслед и, кивнув, уже, скорее, себе, чем Миражу, направился в свою комнату.
В комнате ничего не изменилось, это обнадеживало – может неизвестный еще не пришел, а значит, явится позже, когда все уже будет установлено. Бертрам заметался по комнате, пытаясь придумать, куда спрятать часы. Везде казалось глупостью. В конце концов, он просто сунул их под подушку, но не полностью, а так, чтобы они немного выглядывали и были бы вполне заметны. Осталось дело за малым – настроить видеонаблюдение. Включить лэптоп, настроить вебкамеру, - он мысленно подметил, что неплохо бы приобрести еще парочку беспроводных камер, - захватил лэптоп, на который вебкамера посылала сигнал, и направился на поиски неизвестной комнаты с беспорядком.
«Черт, почему он не дал мне номер? Тут у каждого пятого привычка не закрывать двери, а беспорядок в комнате так и вовсе у каждого… первого», - и все же он нашел одну незакрытую дверь, и за ней и правда царил беспорядок. Тем не менее, он не видел Феликса, и не был уверен, та ли эта комната. Просто заходить в чужую комнату, и устраивать тут свой компьютер, было бы странно. Если это не та комната, и ее хозяин, по возвращению, обнаружит какого-то постороннего рыжего балбеса, развалившегося на его территории с компом, глядя на какое-то видео и разве что попкорном не хрустящего, будет как минимум конфуз, или что похуже. Во избежание подобного, Берти решил не спешить с наглым разваливанием своих конечностей, вместо этого осторожно всунулся, постучал в распахнутую дверь и позвал:
- Феликс?

Благо, комната все же оказалась Феликсовой, о чем подтвердила голове самого Миражного, - а потом и все остальное тело, - высунувшаяся из ванной и пригласившая Берти зайти.
- З-затяжная какая-то уборка, - пробормотал Кроу, оглядывая творящийся вокруг беспорядок.
Конечно, наводя уборку, всегда устраиваешь еще больший беспорядок, но чтобы такое тянулось три месяца. Это же как в таком состоянии жить, если в нем ориентироваться сложно?
Да, состояние комнаты его удивило, даже несмотря на то, что он никогда не был аккуратным человеком, гордо, - но про себя, само собой, - называя себя существом хаоса и творческого беспорядка. Хотя какой там творческий беспорядок, причастие Бертрама к какому-либо творчеству начиналось каракулями на полях тетрадей и ими же заканчивалось. Если, конечно, игру за барда, - в своем роде музыканта, - в игре нельзя было назвать причастностью к прекрасному, но в этом он как-то сомневался.
Феликс суетился, указывая Берти на стол, стул и даже тапки. Поразмыслив немного и с сомнением оглядев подозрительного цвета и состояния пол, он с сомнением переобулся из кед в тапки и уселся на указанный ему стул. От экскурсии в ванную он отказался – туда пока что не тянуло, а вот на вопрос, что еще надо, ответ у него был. Протягивая Феликсу вилку питания ноутбука, он пробормотал:
- Нужна розетка, если мы не хотим, чтобы комп умер в самый неподходящий момент.
В том, что тот обязательно бы умер именно в такой момент, - напряженный и ключевой, когда парни прилипнут к экранам, затаив дыхание и кусая губы, стараясь не упустить важной детали, - он и не сомневался. Технике только дай возможность помереть тогда, когда не надо и нельзя, и насолить хозяевам, например, прервав важный звонок или вырубившись посреди игры на почти пройденном сложном уровне, за два шага до сейва. Такие моменты сильно били по нервам Кроу, заставляя его проявлять негативные эмоции всякими нехорошими и странными выражениями, поэтому сегодня хотелось бы этого избежать, хотя бы чтобы не заработать неприязненные и косые взгляды со стороны его почти нового знакомого.
После того как техника была подключена к питанию, и Берти удостоверился, что внезапные отключения системы, - и следующие за этим вой и скорбное вырывание волос отовсюду, - им не грозят, он открыл лэптоп и включил окно видеонаблюдения.
Картинка была очень четкой. Кроу сам не знал, зачем родственники купили ему такую крутую камеру, - не ожидали же они, что он станет веб-моделью, видеоблогером или что будет использовать ее для слежки за неизвестными в своей же комнате, - но сегодня он был рад, что она у него была.
Устроив компьютер на столе, чтобы было видно им обоим, он обернулся на Феликса, который в это время вел себя как порядочный хозяин и расставлял перед гостем вкусности и напитки. С шоколадом и сыром Берти пока решил повременить, - вкус и того, и другого, осевший у него во рту еще после обмена в библиотеке, все еще не сходил с его вкусовых рецепторов, - а вот в горле пересохло, видать, из-за возбуждения перед слежкой. Так что лимонад он взял и тут же жадно осушил полстакана. Тот смыл часть странного сырно-шоколадного вкуса и облегчил долю начинавшего першить, - то ли из-за волнения, то ли из-за непривычного количества длительных разговоров, то ли из-за волнения от непривычного количества длительных разговоров, - горла. Что бы то ни было, стало намного лучше. Кроу снова оглядел комнату Феликса и кинул взгляд на более аккуратную ее половину, явно принадлежащую второму жителю. Картина была весьма контрастная, наверняка сосед Миража был намного аккуратнее и, возможно, строже. Берти даже порадовался, что его сейчас нет и понадеялся, что он не придет. Все же объяснять, почему в такой чудный солнечный денек они двое сидят перед монитором компьютера и пялятся на практически не меняющуюся картину было бы сложно.
Намного лучше было бы настроить какую-нибудь программу, распознающую изменения, происходящие на видеозаписи, жаль времени на это не было, но Берти решил как-нибудь этим озаботиться – иметь в запасе что-то такое лишним не будет.
Феликс уже перестал шаманить с закусками, вместо этого повернувшись к Кроу и задав вполне логичный вопрос:
- Значит мы будем сидеть тут до того времени, как ты обычно появляешься у себя в комнате?
Берти чуть было не ляпнул честное «Да я обычно из нее и не выхожу», но промолчал, попытавшись построить более логический и существенный ответ, который бы не орал о том, что Кроу -  асоциальный неудачник.
- Я думаю, если он приходит, чтобы обшарить мои вещи, то происходит это, пока меня нет, то есть, пока я на занятиях. А вот если он приходит только когда ложусь спать, то не раньше часов двенадцати, а на выходных еще позднее.
Он задумался, что будет, если этот, - или эти, вдруг их много, - некто чувствуют, когда он засыпает, и приходят только тогда, значит ли это, что он должен лечь спать?
- Если они в курсе моего распорядка, то придут очень нескоро. Но меня в комнате сейчас нет, думаешь, они почувствуют это?
Оглядев окинутый широким приглашающим жестом Феликсовой руки стол, Берти чуть качнул головой – запах сыра доносился до него, и вызывал воспоминания о моменте конфуза в библиотеке, и как-то это аппетит не пробуждало. Впрочем, его стакан с лимонадом уже опустел, так что он наполнил его заново и вернулся к наблюдению за монитором, хмурясь и размышляя, не будет ли его отсутствие в комнате подозрительно.
«Ладно, я надеюсь, что они решат, что я на выходных пошел к кому-то с ночевкой. Можно ли сказать, что это ночевка? Или такое не считается? Я никогда не был ни у кого с ночевкой. И у меня никто не бывал. Впрочем, в моей комнате кроме меня и соседей вообще только два человека было. И то они туда наверняка никогда не вернутся», - он чуть наклонил голову, разглядывая свою комнату и хмурясь, - «Вообще никогда не вернутся. Демоны пятого уровня, да моя комната же проклята!.. Хотя комната ли проклята?»
Нарушаемая лишь периодическими поскрипываниями стульев или тихим шуршанием тишина, - хоть она и не была неуютной, даже какой-то дружелюбной, - настраивала на размышления. Обычно в это время Кроу был занят либо учебой, либо скейтбордом, либо тысячей и одним безделием – играми,  комиксами, книгами или мультфильмами. Все эти дела затягивали, занимали все его мысли и не давали последним улететь в свободные размышления, включая всякие угрюмые максималистичные подростковые размышления о несчастности собственной судьбы, несправедливости жизни и непонятости его личности никем из окружающих. Тишина и сравнительное бездействие же вполне дали таким мыслям Кроу дойти до размышлений о том, что проклят он сам.
«Я обречен на вечное одиночество и никогда не приму у себя никого с ночевкой», - пришел он к драматическому выводу, - «Но зато мои сейвы и личные вещи никто не тронет. Хотя их кто-то итак трогал, а ведь их я с ночевкой не приглашал»
Последняя мысль напомнила ему об их цели и заставила сосредоточиться на видеонаблюдении.
Он не знал, сколько времени прошло, но точно много. Его конечности чуть затекали, приходилось то и дело менять  позу и трясти головой, отгоняя нагнетаемую бездействием сонливость. А на экране все так же ничего не менялось, да и его напарник по наблюдению молчал, - что было довольно необычно, - и Кроу приходилось порой поглядывать на него, чтобы удостовериться, что тот не заснул.
Вот только кто бы проследил, чтобы не заснул сам рыжий. Никто, так что в определенный момент сознание Кроу мягко ускользнуло от него, и несколько минут он сидел с закрытыми глазами, а потом чуть сполз и засопел.
Разбудили его не выпавшая из рук книга, не будильник и даже не вопли консоли. Разбудило его непривычное ощущение чужой руки на своем плече. Схватив запястье этого наглого пробуждателя, но чудом остановив рефлекс и не вывернув чужую руку, вспомнив, что он в гостях, Кроу открыл глаза и сонно оглянулся на Феликса, - да, это был он, а не какой-нибудь опасный неизвестный, пришедший воротить всякие гадости с прекрасными снами Бертрама, - он сонно моргнул, едва справляясь с вопросом:
- Который час?
Он хотел еще спросить, сколько они сидят, но вконец затекшие ноги и спина ответили сами – слишком долго.
Часы показывали почти два ночи, но в комнате на экране за все это время явно не произошло не то что ничего выдающегося, а и вовсе абсолютно ничего.
- Наверное, мы их спугнули, - Берти едва смог подняться на ноги, в которых начало нормализовываться кровообращение, заставляя Кроу морщиться от неприятного ощущения немого покалывания. – Или они не приходят, если меня там нет. Думаю, я пойду к себе, все-таки посплю.
Он неловко выцепил вилку адаптера из розетки, не церемонясь с закрытием компьютера как положено, просто закрыл крышку и подхватил ноут подмышку и, чуть покачиваясь, вышел из комнаты. Феликс проводил его до половины коридора, но, удостоверившись, что Бертрам знает, куда идет, испарился – то ли ушел в свою комнату, то ли опять телепортировался, сейчас Кроу было не до размышлений о способе передвижения Миража.
Каким-то чудом, - подсознательными рефлексами, скорее всего, - добредя до своей комнаты, он рухнул на кровать и провалился куда-то в абсурд обрывков своих мыслей.
Сны его были, наконец, обычными. Странными и абсурдными, такими правильными и его. Однако, радоваться было рано – ближе к утру он обнаружил себя посреди какого-то жуткого темного зала, перед растрепанной темной фигурой со светящимися злостью глазами. Лицо было очень нечетким, но его выражение разглядеть было возможно – гримаса  ярости, сощуренные глаза, оскаленные зубы. Фигура потрясала теми самыми золотыми часами, а Берти недоумевал, чем он недоволен – вот же эти чертовы часы. Звук пришел постепенно, так что вопли он услышал не сразу.
- Что это такое? За кого вы меня принимаете, жалкие молокососы?! Вы думали, я не отличу подделку от настоящего артефакта? Я! Да я вас!..
Фигура разбушевалась, и вокруг все загремело, вдали послышались странные кричащие голоса. Бертрам попытался отпрянуть, но тело его почти не слушалось. И вот злобно скалящийся некто тянет к нему свои лапы, словно собираясь придушить, а он в панике пытается сделать хоть что-то, чтобы избежать такой участи, невероятным усилием он умудрятся увернуться и отпрыгнуть в сторону, лишь чтобы провалиться вместе с рушащимся полом зала куда-то вниз. Ощущение падения во сне – одно из самых страшных и бесконтрольных, но результат практически всегда один. Пробуждение.
В следующий момент все исчезает, прерываемое громкими воплями будильника, - тот самый грохот и вопли, которые он услышал в том зале, как он его умудрился поставить с вечера, Кроу решительно не знал, - Берти вскакивает на ноги, покрытый холодным потом. Он жив, он может шевелиться, это все было не наяву.
Чуть успокоившись, Кроу решил не терять ни минуты, лишь остановился,  чтобы сменить футболку. Обувь он вчера благополучно забыл у Феликса, и так же благополучно незаметно умыкнул у того его тапки. Что ж, вот и повод наведаться и провести обратный обмен.
В воскресное утро в коридоре разумеется никого не было, - все либо еще спали, либо уже наслаждались выходным где-нибудь снаружи, - поэтому с удивлением посмотреть на растрепанного рыжего коротышку, широким шагом, - чуть ли не бегом, - шлепающего в одних тапках по коридору, было некому.
В комнату Феликса Берти буквально ворвался. Неприлично, конечно, врываться без стука, но он как-то не волновался сейчас о приличиях - его чуть не убили! Во сне, правда, но кто знает, вдруг в реальности он бы тоже умер. Он видел достаточно фильмов об убийце-психопате в красно-зеленом свитере, чтобы опасаться такой вероятности.
Миража в комнате не оказалось, и даже его соседа не было. Где был сосед, впрочем, Бертрама сейчас волновало еще меньше, чем приличия, а вот где его новый знакомый - было вполне насущным вопросом. Похитили ли его? Или, может, он один из тех странных людей, которые встают с первыми лучами солнца, бодрые и веселые, - Берти всегда подозревал таких странных людей в черной магии или психопатии. Прошествовав к двери ванной, он прислушался. За дверью царила тишина, так что Берти решил рискнуть. В этот раз все же вспомнив о приличиях и постучавшись, он открыл дверь и зашел. Ванная комната оказалась пуста, но Берти все же подошел к ванне и заглянул за ширму – вдруг Феликс услышал топот и решил поиграть в прятки или заснул в ванной, пытаясь принять вечерний душ. Нет, тоже пусто. Заглядывать под ванную или, там, за раковины Кроу даже не стал, вместо этого вернувшись в комнату.
Чтобы, к своему огромному удивлению, обнаружить Феликса стоящим посреди нее, с мокрыми волосами, в песке и… маленьких рыбках? Рыбки шевелились и выглядели мокрыми, чешуйчатыми и паникующими, так что вряд ли были просто интересным реалистичным аксессуаром. На секунду Кроу даже забыл, зачем пришел, замерев с открытым ртом, но все же взял себя в руки, вдохнул поглубже и сбивчиво принялся рассказывать про свой сон, кидая взгляды то на рыбок, то на лицо Фабера, жестикулируя и хмурясь на особо пугающих моментах.

Выражение лица Феликса было непонятным, но песок, мокрота и рыбки выглядели на нем вполне естественно. Впрочем, если парень может хорошо выглядеть и чувстовать себя уверенно в желтом пиджаке и зеленых штанах, то он даже в коробках из-под пиццы будет смотреться так, словно рожден носить только их, да еще и будет получать похвалы всяких критиков и модельеров на каждом шагу. Тем не менее, рыбки были еще одной каплей странности в этом болоте творящегося в последнее время непонятного абсурда, и Берти в очередной раз решил пока не задавать вопросов, молча надеясь, что он не переполнится этими самыми вопросами до краев, - с его загадочным новым знакомым вероятность этого тоже не была исключена. Ведь тогда его либо прорвет вопросами, которые посыплются на коротко стриженную рыжую голову Феликса, либо просто разоврет, мозг переполнится, раздуется и бабахнет, как воздушный шарик. Или человеческий мозг работает не так? Кто знает, Берти не разбирался в нейробиологии.
Миражный рыжий неловко очищался от песка, поглядывая на Берти и явно ожидая тех самых вопросов, хотя сам явно не знал, что на них будет отвечать, судя по его неловкой и неудачной попытке что-то сказать. Берти на секунду показалось, что Феликс сейчас вдруг скажет «Мне лучше уйти», и снова испарится невесть куда. Но тот этого не сделал, вместо этого избавившись от последней рыбки, - Кроу лишь надеялся, что он посылает их в какой-нибудь водоем или аквариум, и на его глазах не происходит хладнокровное рыбоубийство, - и внимательно посмотрел на него, что напомнило Берти об изначальной цели его визита.
К чести Миража, слушал он внимательно и не перебивая, и даже умудрился разобрать этот сбивчивый эмоциональный поток слов. Берти ожидал чего угодно – что тот пожмет плечами, мол, мы попытались, или что решит, что Бертрам присвоил часы и сейчас выдумывает, или даже попытку отвязаться, наконец, от навязчивого него. Но нет, реакция Миража была необычной, он выглядел заинтересованным и немного... виноватым? С чего бы это? Кроу сначал подумал, что он ошибается, и на самом деле это не вина, а, допустим, необычное выражение голода, но Феликс вдруг действительно озвучил, что он виноват, извинился и сказал, что часы не настоящие. Не настоящие! Но Берти мог поклясться, что они выглядят как часы из сна, один в один.
- Откуда? – все-таки вырвалось у Бертрама, когда Феликс сунул ему точно такие же часы. Не у каждого же человека в запасе лежит куча запасных старинных карманных часов разной редкости, со всякими необычными узорами, так, на всякий случай. По крайней мере у самого Берти не было таких коллекций, да и никто из его знакомых тоже такими похвастаться не мог, - хотя не то чтобы у него было так много знакомых. Его вопрос, однако, плавно улетел в спину Феликсу и испарился, так и оставшись неотвеченным.
- У меня со всем этим бредом точно скоро что-нибудь взорвется, - проворчал Берти, решив отвлечь себя изучением часов, хотя бы чтобы не пялиться на переодевающегося Феликса, все же обвинений в неприличных взглядах, - которых у Берти вообще не было в арсенале, но людям только дай пообвинять других людей в неприличных взглядах, - и всяком «таком» ему не хватало. Так что он уткнулся в настоящие часы, пытаясь понять, чем же они отличаются от предыдущих, вроде как менее настоящих.
Часы были похожи на какую-то миниатюрную головоломку, колесико завода явно просто так не поддавалось, зато его можно было передвининуть чуть вверх или вниз, что Кроу и сделал, пробуя то так, то этак. Разумеется, логики он в этом никакой не видел, и даже не пытался понять, как оно работает, но все же в конце концов колесо завода отошло, и Берти даже покрутил его немного, после чего вытянул перед собой на руке, глядя на них и пытаясь понять, что же в них такого. Может, это гипнтотические часы, артефакт какого-нибудь великого менталиста, с частицей его души, запечатанной в них?
Феликс переоделся, вернулся обратно к Кроу и то ли действительно оказался загипнотизирован ими, и возомнил себя играющим с клубком котенком, то ли решил опробовать крепость нервов Бертрама, принявшись раскачивать часы рукой, - или лапой, смотря кем он сейчас себя ощущал, - а потом вовсе цапнул часы у него из руки.
Берти собрался, было, начать ворчать на странное поведение Феликса, но поймал себя на мысли, что его уже не так сильно волновали все эти эксцентричности, то ли привыкал к ним, то ли уже был утомлен всем до состояния апатии. К тому же, как оказалось, ворчать было не на кого.
«Опять исчез! Нашел время!» - возмутился Берти, не представляя, что может быть настолько важным и неотложным в такой практически ключевой момент, чтобы вот так резко все бросать и сваливать. Разве что внезапный зомби-«апокалепсис», нападение мартышек из космоса или, упаси боги, внеплановая сдача экзаменов, но этого, по наблюдениям Бертрама, не происходило, да и Феликс мог бы и предупредить.
С этими внезапными исчезновениями Феликса, он немного напоминал Берти утконоса, но чем именно парень просто так объяснить бы не смог. Кроу нахмурился, размышляя, должен ли он злиться на Миража, и вообще имеет ли он право быть недовольным хоть чем-то, все же тот не нанимался быть с ним все время и помогать ему избавиться от каких-то там вторгателей в его сны.
Вздохнув, Кроу решил просто забрать часы и уйти, и навестить Феликса в другой раз, чтобы рассказать ему, стало ли все лучше, если тот поинтересуется. С этим намерением он и направился к двери, на ходу надевая часы на шею, - видно, чтобы не потерять их за те полкоридора пути до его комнаты, - но замер, почувствовав легкое головокружение, вероятнее всего вызванное резкой сменой обстановки.
А обстановка сменилась радикально - он был уже не в комнате Миража, а в каком-то темном помещении, перед прутьями клетки. Спиной к нему, в тени, там за ограждением, кто-то стоял. Вокруг было очень темно, и ситуация напоминала его последний сон, только страшнее – тогда он не находился в заточнеи. Когда он успел заснуть? Это наверняка тот неизвестный пришел за часами, и пока тот не сделал ничего ужасного, надо было их отдать. В состоянии смятения и испуга, Берти резко сорвал с шеи часы и… оказался обратно в комнате. Только сейчас он заметил, что часы чуть светятся, чего они явно не делали до этого. Недоумевающе моргнув, он осторожно надел цепочку обратно на шею, и снова очутился в том же темном помещении. Только на сей раз без мешающего страха и с осознанием контроля ситуации. Он огляделся и понял, что не находится в клетке, а стоит перед ней.
Сейчас клетка вдруг оказалась пуста, и Берти почти засомневался, что видел в ней кого-то, но через мгновение в ней снова кто-то возник. Подойдя ближе, Кроу с удивлением обнаружил, что там заперт Феликс.
- Как ты там очутился? – вопрос был глупым, да и ответ наверняка был у него под носом, - а точнее, висел на его шее. Рыжий любитель рыбок явно был недоволен, и не только заточением, но еще и блоком магии, наверняка с этим заточением связанным, и вообще вполне очевидно забрался туда не сам по своей воле, - Это наверняка работа этой штуки. Что же делать, надо тебя как-то освободить. Так…
Снимать часы он не рискнул – кто знает, что это сделает с находящимся в клетке. Вместо этого он просто принялся крутить и вертеть их, мысленно умоляя их не выкидывать никаких фокусов, вроде внезапного расщепления пленника на молекулы или превращения в антропоморфных котов или еще что-нибудь странное. Пока они такого не творили, и вообще как-то ничего не делали, но, наконец, все же вдруг щелкнули, и Бертрам с Феликсом оказались там же, где были до этого странного происшествия в стиле последнего бертрамовского кошмара. Феликс оклемался намного быстрее, подскочив к нему и протянув руки к часам, но не сразу решившись к ним прикоснуться, - еще бы, на его месте Кроу вообще бы их трогать после такого не хотел, если только выкинуть куда-нибудь подальше, - заинтересованно и как-то немного напряженно спросил, что Берти сделал и как это произошло. Следующие несколько минут они оба крутили и тыкали часы, пытаясь добиться от них хоть чего-то, но те упрямились, и больше ничего необычного не происходило, так что вскоре им обоим это надоело. Берти вздохнул, махнув рукой и повернувшись к двери:
- Пожалуй, я пойду положу их у себя. А после этого мне надо зайти в библиотеку и пойти сдать одну работу.
На самом деле работ надо было сдать две, причем обе сегодня, но за написание второй он еще даже не брался. Именно поэтому он и собирался в библиотеку, собираясь перед этим сдать книги, так как уже начинал опасаться, что библиотекари если и пустят его, то только для того, чтобы использовать злостного должника в его лице для какого-нибудь страшного книжно-демоничесокго ритуала. Библиотекари они такие.
Он хотел спросить, не против ли парень понаблюдать за его комнатой, но как-то не осмелился озвучивать это наглое предложение, да и смысла в этом не было – тот загадочный некто явно умел оставаться незамеченным, камерами или и вовсе всеми. Вампиром был, что ли. Берти на секунду задумался о целесообразности развешивания в комнате чеснока и серебра, но отбросил эту мысль – злоумышленник мог проникать в его сны, тут чеснок не спасет, если только на голову его повязать, и то не факт.
В конце концов, он подхватил часы и, аккуратно неся их за цепочку, надеясь, что они не решат затянуть его в то страшное темное место ни с того ни с сего посреди коридора, донес их до своей комнаты и уложил на прикроватную тумбочку. Напоследок он окинул их хмурым взглядом, словно предупреждающим часы вести себя хорошо, - кто эти артефакты знает, вроде многие из них даже разумны, а некоторые еще с ух каким характером, - подхватил книги и, переобувшись, направился в библиотеку.
Там его не стали предавать анафеме, а просто вынесли предупреждение не задерживать книги впредь, что он клятвенно пообещал больше не делать, и о чем тут же забыл. Набрав пару горок книг и обложившись ими в самом дальнем углу, Берти с головой погрузился в написание работы. Срок сдачи был – до понедельника, что, факически, означало – до двенадцати ночи, но с учетом графика работы учителей – до восьми вечера. Работа уже почти была закончена, когда Кроу вдруг почувствовал странное чувство, а перед глазами возник призрачный, но сияющий силуэт тех самых часов.
«Ну вот, теперь они мне в галлюцинациях являются», - недовольно подумал Берти, пытаясь отогнать это странное видение и мысль о какой-то поимке. Но ни мысль, ни образ часов и не думали покидать его, и, в конце концов, он сдался и решил пойти проведать их, может тогда они покинут его мысли, и, желательно, еще и его жизнь, вместе с незваными гостями и еще менее званными кошмарами. Подхватив сумку, но оставив кипу книг и своих тетрадей как есть, он осторожно прокрался мимо главного библиотекаря и, выскочив из нее, помчался в свою комнату.
С приближением комнаты, свербящее чувство необходимости увидеть часы усиливалось, словно указывая, как близко он к цели. У двери его комнаты топтался Фел, с беспокойством оглядываясь и выглядя таким же недоумевающим, как и сам Кроу.
- У тебя тоже, да? – понимающе посетовал Берти, резко распахивая дверь своей комнаты, словно пытаясь напугать кого-то внезапностью их появления, но затем слишком осторожно всовываясь, явно ожидая нападения. Будь у него возможность, он бы вооружился, но биту он оставил в комнате, а под рукой не оказалось ничего мало-мальски грозного – ни туфель, ни увесистых учебников, ни строгих учителей, ни даже швабры. В общем, положение было не выигрышное, поэтому он был очень рад, когда нападения не последовало.
Тем не менее, что-то было не так, как он это оставлял. Нет, часы все еще лежали на тумбочке, но не просто лежали, а еще и светились, как тогда, в прошлый раз. Лицо Кроу выразило удивление, и он поспешил объяснить своему напарнику по всему этому нонсенсу про свечение во время пребывания Феликса в клетке.
Подойдя к часам и убедившись, что они не станут затягивать никого из них двоих, они переглянулись и кивнули друг другу, - «Мы словно собираемся обезвреживать опасного преступника или деактивировать бомбу, хотя ощущается это, наверное, похоже, только меньше проводов». После секундного замешательства, Феликс взял часы, придвинулся к Берти, - не так неловко-близко, как в библиотеке, и на том спасибо, - наклонился до его уровня и накинул цепочку им обоим на шею. Чтобы после переноса скорее привыкнуть в полутьме, Кроу закрыл глаза, - да, именно поэтому, а не от страха или подобной глупости, ни в коем случае.

Закрыл глаза он зря, ведь открыть их внезапно уже не мог. Потому что не хотелось, - к тому же, и не получалось, ведь тело вдруг временно оцепенело из-за накатившего последствия телепортации, - ибо неподалеку лилась потоком непонятная пугающая брань, заставляя воображение Бертрама рисовать страшные картины ужасных людей-монстров, почему-то похожих на его дальних, - кровных, - родственников со стороны матери.
Где-то рядом Феликс, почему-то не очень подверженный неприятным последствиям телепортации, любезно решил поиграть роль собаки-поводыря, подхватив рыжего под руку и подведя куда-то вперед. Берти шел беспрекословно, - несмотря на то, что брань с каждым шагом становилась громче и явно ближе, - отчасти благодаря так скоро возникшему и разросшемуся доверию к этому загадочному рыжему, и уверенности в том, что он не ведет сдавать его бранящемуся некто, и немного из-за того, что тело Бертрама не совсем его слушалось, и не могло сейчас сопротивляться, даже попытайся он это сделать.
- Товарищ! – бесстрашно воскликнул его эксцентричный спутник, давая надежду, что бранящийся перед ними на самом деле не родственникоподобное чудовище, а нечто менее страшное, к чему можно смело обращаться без дрожи в коленках. – А вы кто, собственно, такой?!
Телепортационное оцепенение начало спадать, да и вопли прервались, так что Кроу все же приложил усилие и разлепил глаза. И тут же столкнулся с сочащимся злобой взглядом вполне чем-то знакомого лица. Ни рогами, ни раздвоенным языком или нечеловеческим монстроподобным ликом, ни чем-либо еще из атрибутов дальних родственников он не обладал, что приободрило и успокоило Берти. Но лишь пока лицо не было опознано им как незнакомец из него сна:
- Ты! – уставился он на него, борясь с желанием протянуть руку между прутьями и ткнуть незнакомца пальцем, желательно вот в этот вот его клювоподобный нос, и посильнее. Он глянув на Фела, надеясь, что тот по взгляду прочтет и поймет его неприязнь к незнакомцу, шарившему по его снам, вещам и даже играм, но тот был слишком увлечен ситуацией и пленником.
Кроу снова повернулся к заточенному в клетке, уже молчащему, но и без слов вполне неплохо создающему ауру недружелюбия и буквально источающему злобу и ненависть, явно направленную на них. Взгляд этого насильника здорового сна выражал всю глубину его ярости, но членов семьи Кроу такими взглядами не проймешь, даже младших, так что Берти им и не пронялся, но зато вернул любезность, воззрившись на того самым хмурым, недобрым и не обещающим ничего хорошего взглядом из своего арсенала, тем самым, который он обычно приберегал для плохо работающей техники и персонажей-гадов в сериалах, когда они творили какие-нибудь особо бесчеловечные злодеяния.
Феликс чуть приблизился к клетке, с каким-то нетерпением, пружиня, словно собираясь пуститься в пляс, но не делая этого, - видимо, из-за все еще связывающих их вместе часов, - а просто сияя, словно он только что сдал все экзамены на отлично и тут же выиграл круглую сумму в лотерее. Мираж, с видом человека, провернувшего невероятную операцию, сообщил заключенному, что они поймали его на месте преступления. Что место было именно им, Берти и не сомневался – добровольно всяких там вторгателей в чужие сны он к себе в комнату не приглашал, они сами напросились, угрозами и кошмарами.
Напустив на себя обвиняюще-суровый вид, он повернулся к Феликсу, утвердительно кивая:
- Да-да, это тот самый, – пробурчал он, и все-таки ткнул пальцем в озлобленную фигуру в клетке, словно ему был предоставлен широкий выбор опознаваемых. - Этот черт меня запугивал во сне.
Впрочем, на черта тот был похож не очень, и Берти даже стало любопытно, кем же он являлся, такой наглостью мало кто отличается. Очевидно, Феликс разделял его интерес, но стоило тому озвучить этот вопрос, как «черт» повалился на пол, корчась, словно вопрос причинил ему боль.
«Существует ли раса, которой вопросы причиняют боль? Я знаю, что есть существа, которым применение обычной логики – подобно пытке, но такая болезнь встречается у разных рас, а это что-то другое.»
Заключенный все метался по клетке в агонии, что-то неразборчиво рыча. Феликс заметно напрягся, наблюдая за этим, и было из-за чего – тот производил впечатление человека, готового вот-вот отойти в мир иной с истошным воплем, а потом, с такими же истошными звуками, навеки преследовать их с Фелом в кошмарах.
Берти не успел вспомнить и проявить воспитание, и культурно, в американской манере, поинтересоваться, все ли у «черта» в порядке, как агонизирующий вдруг выкрикнул «Трикстер!» и успокоился, прекратив страдать и рычать, но не перестав дышать, что подсказывало, что он все же пока не умер.
Пока Феликс увлеченно незаметно освобождал Бертрамово плечо от своей руки, сам Кроу хмурился,  - не из-за руки приятеля и своего плеча, сейчас было не до них, даже если бы они срослись вместе, - пытаясь понять, какого черта этот, как оказалось, не черт забыл на его территории и в его снах. Остановить вопрос не удалось – рот сработал быстрее, чем мозг успел его остановить, выпаливая все вопросы разом:
- Что трикстер забыл в моей комнате? Хотя ладно, я понял, тебе нужны часы. Но зачем тебе часы? Хотя ладно, согласен, они наверняка весьма полезны, но почему за ними посылать было именно нас?! И почему приглашение было адресовано Ворону и Слепню?
Если вопросы и правда доставляли этому существу боль, тот должен был упасть замертво от такого их обилия.
- Помолчи, глупый человечишка! – зарычал Трикстер, бросаясь к прутьям клетки и злобно скаля зубы, заставляя Берти нервно вздрогнуть и напрячься. Трикстеры были созданиями хитрыми, чаще всего нейтрально-веселыми, иногда – беззаботными весельчаками, но если уж встретится вам трикстер-гад, то гадом он будет полным, не гнушающимся практически ничем, и опасаться таких было разумно, особенно не зная их возможности. Именно они создавали трикстерам дурную славу жестоких существ.
Видно, противиться вопросам Безымянный Трикстер все еще пытался, но, по крайней мере хоть не извивался, да и падать замертво не собирался. В конце концов, после повторения вопроса «Почему мы?» в очередной раз, да тоном погрознее, он, трясясь от злости и боли, с неохотой и очень явным пренебрежением, словно старшеклассник, объясняющий дошколятам высшую математику, взорвался, выплевывая пропитанные злобой, - и самодовольством, - слова:
- Это все было частью моего великолепного плана, хитроумного и безупречного. Он не мог провалиться! Я все продумал, я просчитал время, я выкрал билет в прошлое. Вы даже не можете представить, сколько хитрости это требовало - перехватить приглашение и не позволить ему попасть в руки этих Ворона и Слепня. Потом я нашел вас, глупых детишек, которые, ничего не заподозрив, добыли и принесли бы мне мой артефакт из запертого под проклятой защитой, недосягаемого для меня места... Но вы, глупые, никчемные детишки, вы ничего не понимаете. Вы не знаете, с кем связались. Эти часы – мощный артефакт, и они мои, - его лицо снова исказилось, он прильнул к прутьям клетки, пытаясь вытянуть руку и дотянуться до ребят, но безуспешно, что еще больше распаляло его ярость. – Мои! Что вам, недомеркам, с ними делать, выпустите меня и отдайте их мне, сейчас же, или я выберусь отсюда сам, и тогда я покажу вам ад, я покажу вам боль, вы пожалеете о сегодняшнем дне!
Его рука, хоть и была нечеловечески длинной, загадочным образом не могла дотянуться до ребят, но Берти все равно почувствовал, как холодеют ладони и кровь приливает к ногам, а мозг диктует бежать. Но вместо того, чтобы послушаться их и тут же дать деру, он вернул любезность Феликсу, вцепляясь ему в руку, словно таким образом удерживая себя на месте. Он мысленно попросил у него прощения, но понадеялся, что после всего они уже прошли уровень знакомства, диктующий взаимную физическую неприкосновенность.
- Н-нет, - все-таки смог выговорить он, крепче сжимая пальцы на чужом локте. – Может мы и глупые детишки, но кто тогда ты, если какие-то, как ты там сказал... недомерки могут так просто загнать тебя в ловушку? Все твои угрозы – пустой блеф, и выпускать тебя мы не собираемся. Я... я не знаю, что ты сотворишь, если мы тебя выпустим, но я тебе не доверяю, и не верю, что ты так просто дашь нам уйти.
С последним словом он сорвал цепочку часов с их шей, и тут же вместе с Фелом оказался снова в своей комнате, уже проходящим адреналиновым выбросом избавленный от побочных эффектов телепортации. Несколько минут он держался на ногах только благодаря опоре в виде Феликса, пока мысли не вернулись в голову, заставив Берти внезапно осознать, что он вынес вердикт за них обоих, когда у его нового приятеля на самом деле может быть совсем другое мнение на этот счет. Он резко повернулся к Фелу, нервно пошатнувшись, и виновато нахмурился:
- Я... эм... Прости! Я наверное, поторопился с действиями, черт... Надо было оставить разговор на тебя, у тебя с этим л-лучше, - он, наконец, отцепился от локтя Феликса, виновато пряча руки за спину и отводя взгляд, - Как д-думаешь, он действительно может выбраться сам?
Смелость и уверенность в правильности его резких слов и действий улетучивалась из организма Бертрама вместе с адреналином, и сейчас в голову хлынули переживания о том, насколько опрометчиво он поступил, нагло плюнув, - даже если только в переносном смысле, - в одного из представителей трикстеров-гадов, и какая расправа ему грозит за это. И, что было еще хуже, не только ему, своими словами он мог обречь их обоих.
Его переживания, сдобренные и усугубленные привычной хмуростью, наверняка отражались у него на лице.